— Вот видишь? — усмехнулся он.
— Ладно, а что еще мне снилось? — хмыкнула я, ожидая различных версий и предположений, но наш хитрюшкин меня поразил. Он просто сказал:
— Не знаю.
Я снова растерялась, а затем взяла себя в руки и, закатив глаза, поплелась наверх, бросив Бьякурану: «И всё равно спокойной ночи», — и не получив в ответ ни слова, что было ожидаемо: он ведь со мной уже «поспокойнойночкался»… Приняв душ, я таки добралась до вожделенной кроватки и, наконец, спокойно заснула.
====== 11) Диво дивное, чудо чудное ======
«Чтобы удивиться, достаточно одной минуты. Чтобы сделать удивительную вещь, нужны многие годы». (Клод Адриан Гельвеций)
Следующий день начался как и прошлый: Рёхей помогал мне, да так энергично, что я аж умилилась — ему явно начинало нравиться происходящее, и он даже заявил, что по вечерам тоже будет кормить живность вместе со мной. Правда, на подвиг под названием «подкормка кроликов из рук» его пока не хватало, как и на героическое свершение в виде глотка парного молока, а жаль. После завтрака, где отсутствовали лишь Ананас и Ёж Вонголы, я объезжала лошадей, а после обеда, перенесшего те же мафиозные потери, что и завтрак, я направилась на инспекцию территории вместе с Дино и Ямамото. Гокудера, как оказалось, активно помогал Тсуне научиться ездить верхом, да и вообще ладить с лошадьми, хотя и сам с ними «ладил» откровенно фигово. Вот когда он на них восседал, аки гордый ковбой, они его слушались, а без седла хать они на него хотели с высокой колокольни, и загонять их на территорию левад у него получалось не так уж и хорошо — даже «Тунец» справлялся лучше. А всё почему? Потому что лошади не любят истериков и, что уж скрывать, табачный дым, а он пропитан им, как книга об охоте Карла Девятого — ядом, пардон за черный юмор. После вечерних трудов праведных на пару с Сасагавой и приготовления ужина, я пошлепала в амбар за картошкой: с такой оравой нахлебников продукты стали заканчиваться как-то подозрительно быстро. Каково же было мое изумление, возмущение, офигение — нужное подчеркнуть, когда в амбаре я обнаружила Рокудо Мукуро собственной персоной. Этот шибанутый на всю голову сухофрукт, а вернее, травянистое растение, тыкал острием трезубца в мешки с морковью и загадочно куфуфукал себе под нос.
— Что за фигня?! — заорала я. Фей не прореагировал, продолжая свое черное дело.
— Ты нам морковь со свеклой испоганишь своей вилкой, отойди оттуда! — возмущенно, но чуть тише заявила я.
— Ку-фу-фу.
Вот блин! Как же я ненавижу этот его смех!
— Рокудо Мукуро, я тебя кормить не буду, если ты хавчик будущий дырявить не прекратишь! — попыталась перевести всё на слабенький шантаж я.
— И кто здесь играет бесчестно? — соизволил одарить меня текстом, несущим смысловую нагрузку, этот цукат на ножках. Правда, лучше бы он этого не делал…
Я стушевалась, но в тот же миг собралась с мыслями и, как только он вновь с садистским удовольствием пырнул один из мешков, ломанулась к нему.
— Всё, выметайся, — начала тараторить я, вставая между иллюзионистом и очередной его «жертвой». — Иди, тренируйся на… — «кошках», — всплыла в памяти фраза из «Операции Ы», но так я сказать не могла, а потому заявила: — На камнях, может, у тебя хоть вилка сломается.
— Не сломается, — усмехнулся Мукурыч.
— А и пофиг, — хмыкнула я. — Главное, не порти хавчик!
— Ты еще пожалеешь, что я ушел, — выдал он, ехидно усмехнувшись, и поперся к выходу.
— Это угроза? — нахмурилась я.
— Предупреждение! — ответствовал он в дверях, подняв руку, но не оборачиваясь. — А я посмотрю, что из этого всего выйдет.
Когда иллюзия реальности свалила куда подальше, я фыркнула и пошлепала к мешкам с картошкой. Углядев мешок, который как-то неправильно лежал, потому как «его тут не валялось», я начала его развязывать, но… он почему-то отказывался подчиняться. Странно, вроде обычный холщовый мешок, перевязан бечевой, в чем проблема-то? Я озадачилась, но мешок не поддавался, и я, пригорюнившись, поступила как и всегда в подобных ситуациях: начала уговаривать упрямую вещь.
— Ну мешочек, ну миленький, ну развяжись, а? — приговаривала я, ласково поглаживая холщовый бок. — Не будь вредным, а я немного картошечки возьму и снова тебя завяжу. Ну мне тебя поцеловать что ли? Ну развяжись, солнышко мое незахо…
И тут случилось нечто. Впрочем, почему так скромно? Случилось нечто! Мешок дернулся и встал! Да-да, поднялся и из лежачего превратился в стоячий. Я была в таком диком трансе, что даже заорать не могла, а просто тупо смотрела на мешок, который в следующую секунду превратился в… нет, вы не угадали, если подумали, что это был очередной трюк ананасовой гадости. Это был фокус его ученика. А посему мешок превратился во Франа с его вечной шапкой-лягушкой. Он апатично воззрился на меня, сидя на полу, согнув колени и обхватив их руками, а я взирала на него полными афига глазами и молча открывала и закрывала рот, аки карп, выброшенный на берег волной или садистом-рыболовом. Наконец голос ко мне вернулся, и я заорала:
— Что за на фиг?!
— До Скуало далеко, — протянул Фран с безразличным выражением лица. — Хотя можешь посоперничать с Сасагавой. Но вряд ли выиграешь, если он решит играть во все децибелы.
— «Бэ-элы» у тебя вообще отлично получилось протянуть — многолетняя практика! — фыркнула я и показала парню язык. Почему-то злиться на него мне расхотелось — то ли его апатия, то язвительность так на меня подействовали, фиг его знает.
— Нет, просто ты предвзята — тебе везде его имя слышится. Корона — предмет манящий, да.
— Не-а, — усмехнулась я. — Корона — пережиток средневековья. Прикинь: цари, цари, потом — бац — революция, и бедному народу остается только говорить: «Белые придут — грабят, красные придут — опять грабят!» Обидно, право слово, дорогой мой иллюзионист. Так что не стоит на корону пенять — это пережиток прошлого.
— В Англии — нет, — протянул Фран, безразлично глядя мне прямо в глаза своими зеленющими плошками. Я усмехнулась и уселась на пол напротив него.
— Ага, но мы в России, и у нас монархии давно нет — канула в Лету с батькой Махно и эсерами. А Бельфегор, призрак Лувра наш, и вовсе не англичанин — он вообще принц какой-то непонятной страны, которой тут нет.
— А вот и причина, — выдал Франя. — Корона не нужна, потому что к ней не прилагается государство.
— Не-а, мне и государство «не нать»! Прикинь, геморрой! Подданными правь, на улице, да и дома, не вздохни: чуть ли не из унитаза папарацци с аквалангом выныривает и норовит узор твоих труселей сфоткать, чтоб всему миру показать. Не мое это — я уж лучше на ферме.
— С подчиненными-рабочими, но без папарацци, — протянул Фран, а я поморщилась.
— К сожалению, — пробормотала я и встала. — Пойдем, мастер маскировки под мешковину, а то вернется твой учитель с пылким светофорным взором и опять пырять вилкой мешки начнет.
— Ты еще и дальтоник, — заявил Фран, поднимаясь и шлепая к выходу. — Синего цвета в светофоре нет, а у него левый глаз синий.
— Как ты хорошо знаком с глазами учителя! — пафосно изрекла я, закатив глаза и прижав правую ладонь ко лбу, а моську задрала прямо к потолку. Главное, чтоб на нее паук не ляпнулся, ага… — Ты, видимо, так часто бывал очень близок к нему, что сумел разглядеть каждую крапинку его «прекрасных» глаз и с уверенностью можешь сказать, что там только синий, алый и черный! А я, глупая, сомневалась, ляпнула, что первое в голову пришло, не зная всей подноготной!
— Сознание ведомо хозяином, — протянул Фран, замирая в дверях. — Если ты подсознательно назвала его глаза зелеными, ты хотела, чтобы они такими были.
Франя уполз на улицу, а я крикнула ему вслед:
— Не скажи, я ж не говорила «зелеными» — я сказала «светофорными», а с красным цветом и тебе не поспорить!
Ответа не последовало. Свалил, бяка такая, от конфронтации! Ну и ладно. Я быстренько накидала картохи из нормального (ура, товарищи) мешка в другой мешок, поменьше, который всегда стоял в углу кухни справа от окна, и почесала домой. По пути мне никто не встретился, и я добралась до хаты вполне благополучно. Однако кухня встретила меня довольно энергично и совсем уж не спокойно.
