— Размеры верхних шмоток знаешь?
— Да, — коротко кивнул Тсуна.
Я, довольная и радостная, показала ему футболки с приглянувшимся мне принтом и спросила, кивнув на ценники, на которых указывались имеющиеся в наличие размеры, есть ли среди этих самых размеров те, которые подойдут его верным (и не очень) последователям. Оказалось, что только футболка, выбранная мною для Франа, была бы этому доходяге слишком велика, а потому я быстренько отыскала другой вариант и, позвав продавца, ткнула пальцем в необходимые шмотки, а Савада озвучил желаемые размеры. Оформив сделку писком кассового аппарата и сцапав добычу, мгновенно реквизированную у меня Ямамото, я почапала в магазин бытовой химии, расположенный напротив, и за мной потянулась вся моя маленькая, но очень грозная мафиозная армия. На удивление, всё прошло без эксцессов, и вскоре мы стали счастливыми обладателями зубных щеток, бритв, крема для бритья и прочих радостей жизни «настоящего мачо» для всей толпы пришельцев из мира аниме. Ну и что, что они анимешки, скопытившиеся и ожившие? Щетина-то растет, от физиологии не уйти, и даже няшный Савада — мужик, а значит, ему надо бриться, и так обросли за эти дни, бедолаги… А видеть Принца с щетиной мне как-то не хотелось. Эстетствую, да. Правда, что удивительно, Бельфегор был единственным из этой толпы (за исключением Франа), кто не оброс щетиной, и я подозревала, что он каким-то макаром умудрялся юзать свои ножички как бритву. Виртуоз, блин… Ну, а у Франи, как мне кажется, щетина просто не росла. Задержка гормонального развития, не иначе.
Затарившись всем необходимым, я объявила, что мы идем мне за резиновыми сапогами, и мы, весело болтая, всё-таки пошли за сей немодной, но жизненно необходимой любому фермеру обувкой. Шлепать пришлось далеко — аж за пять кварталов от магазина «Титаник», почему-то еще не пошедшего ко дну, хотя в «плаванье» он был вот уже как два года, но мы никуда не торопились: всё равно обратный рейс будет только в пять вечера. А до тех пор придется нам шататься по городу и пугать народ видом раздраженного Гокудеры и хохотом трех рыл, то бишь меня, Рёхея и Ямамото. Резиновые сапоги мы также купили без происшествий и решили отправиться в близлежащий парк с целью прожигания времени и жизни до отхода в обратный (главное, чтоб не последний) путь старенького автобуса.
Парк был небольшим, но очень уютным, тут и там бессистемно были понатыканы лавочки, деревья мерно шебуршали листвой, и я, блаженно щурясь, аки кошка, обхомячившаяся сметаны, вальяжно развалилась на скамейке в тени раскидистого клена на одной из пустынных аллей. Тсуна уселся справа от меня, а Ямамото — слева. Гокудера примостился возле Савады, а оставшимся двум няшкам места не хватило, в результате чего они, обделенные судьбой и жизнью обиженные, встали напротив нас, счастливых, и завязался вялый диалог о том, что творится на нашей ферме и какие у нас с сестрами отношения с Шалиным. Тсуна всё время скатывался к мысли о том, что стоило бы с ним познакомиться и побеседовать, но я всячески пыталась его от сего безумства отговорить: мне не нужен ни нервный срыв у Тсунаёши, ни инфаркт у Шалина, ежели «Тунец» решит Пламя Предсмертной Воли во лбу зажечь… Время клонилось к трем часам дня, а мне отчаянно хотелось пить, и я, повздыхав, спросила:
— Народ, кому мороженое? Вернее, кому какое? Пойду отоварюсь, а то жарко и пить охота.
— Да любое, — пожал плечами Такеши.
— А мне фруктовый лед: он лучше освежает, — выдал боксер. Ай-яй-яй, от фруктового льда и заболеть можно! Ну, да ладно, от одной порции ничего не будет, надеюсь…
— Мне сливочное, в рожке, — улыбнулся гурман по фамилии Каваллоне.
— Я с тобой, — ни к селу ни к городу ляпнул Тсуна, выпадая из стройной и логичной цепочки обсуждения.
— Зафиг? — опешила я.
— Нельзя? — пригорюнился мафиозный босс. Что курит его логика? Сомневаюсь, что табак… Ладно, поддержим его самооценку, а то она из-под плинтуса не выбирается, а зря!
— Ну, пойдем, — хмыкнула я. — Только давай тогда вдвоем?
Я покосилась на Гокудеру, дымившего цыбулькой, и он поспешил возмутиться:
— Джудайме, а если…
— Не надо, Гокудера, — поморщился Тсуна. — Если что, я сумею постоять за себя и помочь Кате-сан. Ты же знаешь.
— Знаю, но всё равно… — пробурчал Хаято, а Савада, не ответив «Правой Руке», встал, положил пакет на лавочку и пошлепал к выходу из парка. Я ломанулась за ним и, догнав, шепотом пояснила:
— Ты извини, просто я давно хотела тебя кое о чем спросить, а в присутствии Гокудеры это вряд ли возможно.
— О чем? — насторожился Тсуна.
Не боись, о вашем последнем дне в мире живых я спрашивать не буду: не хочу боль причинять. Я о другом…
— Скажи, почему ты в себя не веришь? Ну вот совсем. Ты же добрый, заботливый, сильный — чего ты так себя не любишь?
Тсуна опешил и удивленно на меня воззрился, аж застыв на месте. Я решила не трепать нервы Хаято, провожавшего нас напряженным взглядом, эпичным превращением его босса в статую, и, подхватив Тсуну под локоть, потащила его к выходу из парка.
— Чего молчишь, партизан? — поморщилась я.
— Просто… Мне как-то такого еще не говорили, — пробормотал он. — В смысле, говорили — Хаято и Такеши, а еще мама, но они не в счет… Мне чужие люди такого не говорили.
— А, брось, — фыркнула я, отметив, что Гоку и Ямамотыч для него уже далеко не чужие, что не могло не радовать. — Просто либо тебя слепые окружают, либо вредные.
Савада слабо улыбнулся, а я повторила вопрос:
— Так чего ты так себя не любишь? Впрочем, нет. Почему ты в себя совсем не веришь?
— А за что мне себя любить? — пробормотал парень, ведомый мной под локоть к выходу из парка. — Я не особо умный, сильным становлюсь, только когда Пламя зажигаю, да и вообще… тряпка…
Последнее слово он фактически прошептал, а я возмущенно на него воззрилась, на этот раз самолично начиная изображать жертву Медузы Горгоны.
— Савада-сан, имей совесть! Тебя уже за одно то, что у тебя сердце доброе и преданное, любить можно, а ты такую фигню несешь! Вот право слово, дать бы тебе в лоб за то, что считаешь себя бесполезным! — выдала я на одном дыхании, и Тсуна на меня растерянно воззрился.
Я закатила глаза и снова потащила его к воротам парка. Он не ответил и, когда мы оказались за пределами царства зелени и лавочек, грустно улыбнулся. Мы подрулили к палатке с мороженым, расположенной неподалеку, и начали глазеть на витрину, а я наконец отпустила локоть Тсуны, как вдруг за нашими спинами раздался голос какого-то парня, явно укуренного в хлам или же обколотого вусмерть, что вернее будет.
— Оп-па, вот и вечерняя доза! Гоните бабки, дохляки!
Грабеж средь бела дня, да еще и в людном месте? Что за на фиг? Я обернулась и узрела семерых парней с абсолютно неадекватными взглядами — видать, они и впрямь хорошенько обширялись. Теперь ясно, почему напали посередь дороги — они же абсолютно неадекватны! А не говорила ли вам мама, что шприц детям не игрушка, деточки? Он разносит СПИД, ломку и прочие радости жизни…
— Пойдем, — прошептал Тсуна и, взяв меня за руку, потащил прочь от палатки в направлении парка. Правильно, потопали, нечего с наркоманами связываться…
Но уйти нам не дали. Наркоши преградили нам дорогу, и один из них достал нож. Вот гадство! Я занервничала. Без Пламени Тсуна с ними вряд ли справится, а звезду во лбу посередь улицы, пусть и не очень людной, зажигать нельзя. Савада тоже явно это понимал и заметно нервничал, продумывая план действий.
— Бежим, — прошептала я, и мы, держась за руки, ломанулись назад — к сожалению, в сторону удаления от входа в царство зелени. Нарики погнались за нами, но двое здоровых людей бегают, ясен фиг, лучше, чем больные на всю голову и совесть, обколотые жертвы мафиозных структур и химической промышленности.
Добежав до переулка, мы решили там заныкаться и спрятались за мусорными баками, усевшись на корточки. Тсуна кусал губы и хмурился, а я даже не знала, что сказать. Как же не вовремя эти придурки появились! А я только начала вести с Савадой просветительскую работу на тему: «Доброта спасет мир»… И что этот самый мир вечно норовит свинью своим обитателям подложить?!
