— Да не вопрос, — кивнула она, вытирая руки о передник. Она что, пироги печёт? Все руки в муке… — А с товарищами познакомишь?

— Конечно, — улыбнулась я, и мы вырулили за калитку.

— Это тетя Клава, — представила я свою старую знакомую. — Она сестра дяди Игоря, вы его знаете. А это Савада-сан, Ямамото-сан, Сасагава-сан, Гокудера-сан и Каваллоне-сан, — представила я парней без особой надежды, что тетя Клава запомнит их имена. — Трое из них — японцы, двое оставшихся — итальянцы.

— Очень приятно, — растерянно пробормотала она, задумчиво разглядывая парней. Ну да, не часто в российскую глубинку японцы толпами съезжаются, да еще и вместе с итальянцами…

— Нам тоже, — улыбнулся Тсуна, и все, кроме Хаято, кивнули. Тот же попросту отошел от нас, куда подальше, вместе с лошадью, ведомой им в поводу, и начал пинать найденный у дороги камушек. Вот нахал… «Она сказала мне: „Нахал”, — а я ей ручкой помахал», блин!

— Ну что, примешь лошадок? — обратилась я к тете Клаве. Та, кивнув, распахнула широкую калитку и, махнув рукой в сторону сарая, заявила:

— Веди, привязывай.

— Спасибо, — улыбнулась я и повела Торнадо к сараю. Парни дружной цепочкой потянулись за мной, и я почувствовала себя мамой-уткой с выводком утят. Забавное чувство, кстати. Необычное.

Привязав Торра возле сарая к горизонтальной планке, прибитой к двум невысоким столбушкам, я расседлала его и повторила операцию с остальными конягами. Седла были перетащены Ямамото в сарай, причем он нагло и не говоря ни слова отобрал первое седло у меня, несчастной, и вскоре мы с народом вновь оказались за пределами участка, причем Рёхей заволок велик в тот же сарай, куда Ямамото затащил седла. Тепло попрощавшись с тетей Клавой, облокотившейся на забор и с любопытством глядевшей на парней, я пошлепала в направлении автобусной остановки, и мафиози гуськом пошагали следом за мной, бросив тетушке многоголосое: «До свидания». Она же помахала нам лапкой и, проворковав: «Берегите девочку!» — скрылась в своем доме.

— А сейчас приготовьтесь! — объявила я, когда мы подползли по проселочной дороге к столбику с расписанием, символизировавшим автобусную остановку. — В одиннадцать приходит автобус, у нас есть десять минут. Впрочем, он всегда опаздывает, так что у нас есть минут двадцать. Предупреждаю сразу: это испытание не для слабонервных. Он маленький, трясет в нем жутко, сидения жесткие, могут зайти пассажиры с овцой, кошелкой, мешком, собакой и прочим, прочим, прочим.

— Не страшно, — пожал плечами Тсуна.

— Лучше так, чем пешком, — нашел плюсы сего положения обрадушек Ямамото.

— Это да, — согласилась я и, засунув руки в карманы брюк, начала раскачиваться с пятки на носок и обратно.

Парни перебрасывались ничего не значащими фразочками, и минут через пятнадцать подошел маленький автобус, старый, с местами облупившейся грязно-белой краской. Достав из сумки деньги в оплату за проезд, я ломанулась на штурм его салона, и мафия последовала за мной. К нашей нескончаемой радости, пассажиров в автобусе было не так уж много, а потому нам не пришлось с боем вминаться в толпы народу. Хотя это явное преувеличение: счастлива была я, а парням было пофиг, ибо они просто не знают, что такое «давка в сельском автобусе» с козой, мешком картошки и бабулькой с двумя корзинами… Свободных мест, конечно, не было, но и толпы пассажиров тоже, так что, оплатив проезд, мы проперлись в конец салона и образовали коалицию, сгруппировавшись в небольшое мафиозное стадо во главе с мирной фермершей. Разговаривать никому не хотелось, ибо на колдобинах автобус подпрыгивал и страшно грохотал, а потому эти истерики явно ожидали, что он скоро развалится на части, и судорожно цеплялись за поручни. Я же с пофигистичным видом смотрела в окно на мирный сельский пейзаж в виде ясного синего неба и зеленых полей, и думала о том, что пока всё идет не так уж и плохо, и даже Бельфегор за эти три дня еще никого не ранил.

Постепенно народу в салоне прибавлялось, поскольку остановок до города было довольно много, и, спустя семь торможений, сопровождавшихся скрипом и лязгом, в салоне появилось милое дополнение в виде козы. Тсуна воззрился на нее как на восьмое чудо света, потому как коза эта подошла прямо к нему и ни с того ни с сего начала жевать подол его пиджака, а ее владелец, дедок лет семидесяти, вцепился в ее рог и, обложив животинку трехэтажной словесной конструкцией, попытался спасти имущество босса мафии. Даже Гокудера от подобного зрелища впал в состояние, близкое к шоковому, и лишь переводил взгляд с козы на босса и обратно, а Ямамото давился смехом на пару с Рёхеем. Вот уж точно кому море по колено… Наконец дедок сумел оттащить свое сокровище по кличке «Зойка» от сокровища Савады в виде похоронного костюмчика и, извинившись, пробился в другой конец автобуса — подальше от «вкусного» мафиози. Я, честно говоря, ржала не меньше Ямамото, но не из-за Тсуны или козы, а из-за потерявшего дар речи от подобной наглости Гокудеры, потому как он явно не мог причинить вред животному, а хозяину вроде как и претензии предъявлять было не за что, и он даже не знал, как высказать свое недовольство, а потому, даже когда дедок с козой свалили в начало автобуса, продолжал лишь возмущенно глядеть ему вслед и хмуриться.

— Ничего себе, — пробормотал наконец пришедший в себя «пострадавший», и это породило новый приступ смеха у меня, Такеши и Сасагавы, и даже Дино тихонько прыснул, а вот Хаято поспешил высказаться:

— Хватит ржать! Бейсбольный придурок, заткнись!

«Совету» доброго дяди курильщика, лишенного цыбульки, никто не последовал, и мы продолжили гоготать, вместе с несколькими немафиозными пассажирами автобуса, а Хаято — раздраженно морщиться и хмуриться. Тсуна же растерянно осмотрел свой пиджак и, смущенно улыбнувшись, вынес вердикт о том, что тот не сильно пострадал. Ясен фиг, пиджак не пострадал — он же у Савады бронированный! Чего еще можно ожидать от одежки, сваянной мафиозным изобретателем? Ему бомба не помеха, не то, что зубы российской козы…

Дальнейший путь происшествиями озарен не был, и когда автобус достиг города, мы, вместе с толпой пассажиров и козой Зойкой, вывалились на цветущий ароматами помоек, бензина и пыли городской воздух. Парни к такому явно были привычные, а вот я поморщилась и, тяжко вздохнув, пошлепала по тротуару к магазину одежды, располагавшемуся на соседней улице. Городской воздух — явно не мое, как и город в принципе, а потому на душе у меня начинали скрести кошки…

====== 8) Шёл-шёл, упал. Очнулся — морг... ======

«Не бойся. Непреодолимых препятствий нет, и все сомнения живут только в твоей голове. Не обязательно быть воином, достаточно лишь видеть цель, обходить препятствия и знать, что ты добьёшься её без единого шанса испытать неудачу». (Павел Дуров)

Город этот был небольшой, довольно чистый, но абсолютно неухоженный, и такую роскошь, как свежевыкрашенный бордюр или изысканная клумба, в нем встретить было невозможно. Дома здесь были в основном пятиэтажные, серые, времен Хрущевских кукурузных свершений, зато, к счастью, в нем было довольно много зелени, и деревья были понатыканы на каждом углу, что не могло не радовать. Прошлепав к очередной пятиэтажке, в которой расположился небольшой магазин с жутким названием «Титаник», я подманила мафиозного босса в сторонку и выдала ему деньги.

— Савада-сан, на вас белье и носки всей толпе, — прошептала я, и парень, взяв деньги и кивнув, двинулся к магазину. Я пошлепала за ним, и вскоре мы с моей последней кагортой стояли в помещении небольшого, но уютного магазинчика мужской одежды с выкрашенными в бежевый стенами. Кафельный пол грозил переломом любому неосторожному посетителю зимой, а витрина напротив входа манила надписью на боковом стекле: «50-ти процентная скидка!» Однако, помня о том, что бесплатный сыр — постоянный обитатель мышеловки, я к этой витрине не пошла, а прорулила к вешалкам, стоявшим слева от входа. Найдя симпатичные футболки и дождавшись, пока Тсуна совершит сделку с продавцом труселей, носков и пиджаков, с целью закупки горы этих самых труселей, я вновь подманила уже отоварившегося босса мафии, державшего в лапках добычу, а вернее, огромный пакет с кучей белья, и нагло вопросила: