— Нужно, — усмехнулся он, и я счастливо улыбнулась.

В конце концов, я не такая уж и эгоистка, и если он просто будет рядом, этого мне хватит. Я сжала его ладонь и, обернувшись, заглянула Главе Дисциплинарного Комитета в глаза. В них была надежда. Не злость, не раздражение, не усталость, а именно надежда. И я тихо сказала, сама не знаю почему:

— Знаешь, твои глаза как ночь. В них тьма, которая надеется достичь света, встретив рассвет, и не боится погибнуть в первых лучах солнца, а просто ждет. Но знаешь, когда появляется свет, ночь становится тенью, ведь везде, где есть свет, есть и тень. А значит, она не исчезнет.

Хибари-сан вздрогнул и удивленно на меня посмотрел. Но ответить ему не удалось: мир вдруг полыхнул белым, и слева от меня зависли два гусеобразных шинигами в шмотках «от святой инквизиции», а Хибари-сан тут же отпустил мою руку. Гадство! Ну почему они так не вовремя, птеродактили долбаные?! Чтоб их Граф ощипал и на шашлык пустил! Так, что-то я разошлась. Чего я такая злобная? Соберись, Катя, нельзя так нервничать, нельзя!

— Доброго вам дня, — пропел правый гусик, он же «добрая няша».

— Смотрю, вы тут не скучаете, — ехидно протянул левый, он же «мерзопакость ёрная, лечению не поддающаяся». Теперь ясно кто из них холерик — он вечно надо всеми измывается… Садист крылатый кавайной наружности!

— И вам не хворать, — пробурчала я, скрещивая руки на груди.

— Не злись и не расстраивайся, — хитро мне подмигнув, заявил правый первоптиц, пошевелив в воздухе вытянутыми вперед лапками в матерчатых остроносых то ли носочках, то ли ботиночках, словно перебирал ими, взбираясь по лестнице. — Мы принесли задание в ответ на мысли господина Хибари и твои слова. Позже оно бы не к месту пришлось.

Глава CEDEF нахмурился, но я заметила, что он смотрел на почтальонов с некоторым умилением, и подумала, что, возможно, благодаря своей птичкоподобной внешности этим двум хитрюшенциям удастся избежать магического камикороса, который непременно бы последовал после оглашения приговора, то бишь прочтения задания, если бы явился человекообразный шинигами. Они ведь такие задания дают, что ни встать, ни сесть, ни сдохнуть! А хотя нет, как раз таки «сдохнуть», что печально…

Правый гусик тем временем, чтобы это самое время даром не терять и не томить нас в ожидании, а себя — пребыванием в мире легкоубиваемых, в отличие от него самого, существ, извлек из внутреннего кармана белоснежной хламиды свиток и, откашлявшись в ладошку, а точнее, в пару маховых белых перьев, зачитал следующее:

— «Хибари Кёя выполнит условия договора в миг, когда поймет, что иногда можно биться ради самого себя и за свое счастье, и исполнит главную мечту своего детства».

Повисла тишина. Гу-Со-Сины ехидно воззрились на Главу Дисциплинарного Комитета, а тот почему-то побледнел и, растерянно глядя на шинигами, вдруг отрицательно покачал головой. Руки его безвольно повисли вдоль тела, и я безумно испугалась, потому что никогда еще не видела его таким. Я осторожно взяла его за руку, но он отдернул ее, словно его раскаленным железом прижгли и, кинувшись к Гу-Со-Синам замер прямо напротив того, кто зачитывал приговор.

— Вы же не хотите сказать, — бесцветным голосом спросил он, — что у той мечты есть шанс на исполнение?..

— Поверь, невыполнимых заданий Граф не дает, — довольным тоном ответил птиц и в подтверждение своих слов покивал головой, а затем вдруг, не маша крыльями, опустился на уровень ладони Хибари-сана, вложил ему в руку свернутый уже свиток, вновь поднялся на уровень его лица и добавил: — Поверь, даже эта мечта может сбыться. Если ты решишь за нее бороться. Ты ведь неверно думал…

— Брат!.. — перебил Гу-Со-Сина его брат-близнец, и тот, мученически закатив глазки-бусинки, помахал на Хибари-сана крыльями и бросил близнецу:

— Да не говорю я лишнего ему, не говорю! Но ведь он может выполнить задание — чего скрывать этот факт?

— Может, — кивнул его брат. — Все они могут. Вопрос: воспользуются ли шансом?

— Он воспользуется, — нагло ткнув пером, аки перстом, чуть ли не в нос комитетчика, заявил гусик и добавил: — Потому что он никогда не сдается.

— Это да, — задумчиво протянул левый Гу-Со-Син таким тоном, словно Хибари-сана здесь вообще не было, а он обсуждал нечто абсолютно будничное и рядовое, — но он вроде не хотел оживать.

— Ну а разве его мечта — не отличная перспектива, и ради нее не стоит ожить? — ехидно пропел гусик номер раз и, обернувшись к Хибари-сану, потер его макушку левым крылом, вроде как погладив комитетчика по голове, и заявил: — Вы все можете справиться, и ты в том числе. В каждом из заданий главное — поверить в себя, передай это другим. Правда, работать придется много. Ну всё, мы пошли!

В тот же миг гусики, один — ехидно хихикавший в кулачок, если так можно выразиться, учитывая наличие у них крыльев и отсутствие рук, и второй — изничтожавший идеальную прическу комитетчика, исчезли в белой вспышке, словно их и не было, оставив в качестве подтверждения того, что они глюками и результатом слияния больной фантазии и паров ядовитых грибов не являлись, свиток пергамента в руке моего вождя, замершего, аки мраморное изваяние с растрепанной шевелюрой. Интересно, Гу-Со-Син специально его тыковку натирал, как медный самовар, чтоб эффекта взрыва на макаронной фабрике достичь?..

Я подошла к Хибари-сану и, встав слева от него, не рискнув до него дотрагиваться, тихо спросила:

— Это задание кажется настолько невыполнимым?

— Не знаю, — пробормотал он. — Если шинигами говорят… возможно, оно выполнимо. Но я не представляю, как это может стать реальностью.

— Эм… Если не можете, не говорите, что это за задание, но… я могу чем-то помочь?

Хибари-сан вдруг нахмурился и, раздраженно на меня посмотрев, возмущенным тоном спросил:

— Ты снова перешла на «Вы»?

— Ой… — пробормотала я и уставилась в траву. Блин, опять я в лужу села… Как всегда… — Извини, привычка. Два месяца ведь так просто не забыть, верно? Это из-за нервов…

— Ясно, — кивнул он и тихо добавил: — Ты… не расстраивайся из-за того, что я молчал так долго. Я просто думал, что будет, если я подпущу тебя еще ближе, а потом уйду. Четыре месяца — это мало. А я не хочу тебя потерять.

Я нахмурилась и, ковыряя носком туфли землю, закусила губу, сжав кулаки. Знаю, что четыре месяца это мало, и тоже не хочу, чтобы он исчез из моей жизни, но видеть его всё это время и не иметь возможности даже «привет» ему сказать, это…

— Эй, не кусай губы, — перебил мои мысли Хибари-сан, и я, вздрогнув, подняла на него глаза. — Я ведь понял, что лучше четыре месяца быть рядом с… другом и исчезнуть из его жизни, чем всё это время мучить и его, и себя, а потом вспоминать только плохое.

— Прости, — пробормотала я, извиняясь за всё: за то, что не могла помочь, за то, что он не мог остаться, за то, что вчера причинила ему боль, за то, что кусала губы и много за что еще. А главное, за то, что когда он сказал слово «друг», я подумала, что не хочу слышать от него это слово, потому что я эгоистка и этого всё же мало… Но на большее я не рассчитывала, потому и принесла извинения за свои нелепые мечты.

— Не извиняйся, — покачал головой Хибари-сан и, явно переборов себя, едва слышно произнес: — Это я должен извиняться.

Я ушам своим не могла поверить, но он решил не акцентировать на этом внимания и пошел к реке, бросив мне: «Идем, поможешь поставить пару опытов». Я растерянно смотрела ему вслед, а затем, подумав, что даже несбыточные мечты имеют право на жизнь, и за них надо бороться, иначе не сможешь себя на смертном одре простить за бездействие и трусость, радостно улыбнулась и побежала к заводи.

====== 52) «Мы с Тамарой ходим парой» и приносим окружающим мигрень... ======

«Мы никогда не выигрываем. Иной раз нам это кажется, но такова маленькая любезность, которой удостаивают нас боги». (Джек Лондон)

POV Лены.

Вечер второго сентября закончился «экстремально», как бы выразился Сасагава-сан: когда все собрались на кухне перед ужином, было решено сначала закатить пирушку, а затем играть в карты, причем на этот праздник жизни и мухлежа не явился только «униженный и оскорбленный» прошлым вечером господин «Чхал я на все эти сборища и тех, кто на них приходит, с высокой колокольни», не отпустив к нам даже единственное, что в нем было хорошего — канарейку. Готовили мы, что удивительно, все вместе, потому что когда Катерина с Ямамото начали обсуждать меню, Мария проорала на весь дом: «Кто сегодня не готовит, тот не ест», — и в результате даже Его Высочество соизволило замарать свои царственные длани. Разделили работу мы так: Мария, Принц, Скуало, Ямамото и Мукуро, как граждане, дружащие с колюще-режущими предметами, взялись за ножи и пилили всё, что им выдавали; Рёхей экстремально замешивал творожное тесто для пирогов — вот когда его кулаки-то натренированные в этом мире пригодились; Дино, Тсуна и Гокудера смешивали ингредиенты для начинки и салаты; Фран с Бьякураном занялись сервировкой стола, а Катя руководила всем этим действом и вместе со мной жарила отбивные и варила спагетти, благо мы с мафиози первого сентября по дороге на автобус в супермаркет заскочили и продуктами на сто лет вперед запаслись. А что? Раз носильщики бесплатные были под рукой, почему не воспользоваться их силушкой богатырской?