— Ладно, — протянул Фран и, выудив из кармана куртки кольцо ада, напялил на средний палец правой руки. Кольцо полыхнуло сиреневым огнем, но никаких чудес мы не увидели.

Мукуро прищурился и начал пристально вглядываться в камень, и вдруг перед булыжником появился огонь, самый обыкновенный огонь, разве что не подпитываемый топливом, а через пару секунд Фей скомандовал:

— Довольно. Иллюзии он не поглощает.

— Да, пожалуй, он впитывает только Пламя, — соизволил согласиться мистер Пожизненное Противоречие и погасил свой факел как на кольце, так и у булыжника, а затем потыкал в камень пальцем и изрек: — Всё равно холодный.

Мукурище тоже прикоснулся к булыжнику и нахмурился, а затем сказал:

— Таким свойством обладает лишь алтарь. Остальные камни на нагревание реальной иллюзией реагируют, как обычные минералы, алтарь же всегда остается ледяным. Этот камень из того же вещества и, видимо, заколдован так же.

— А что, если все эти камни из мира Мейфу? — выдвинул теорию Фран. — Потому они способны поглощать и накапливать Пламя Предсмертной Воли.

— Нет, — вмешался Хибари-сан. — Не все камни его удерживают. Только алтарь. Сквозь остальные оно протекает, как сквозь обычные минералы.

— Значит, можно сделать уверенный вывод, — на удивление не язвительным тоном заявил Мукуро, — что камнями, не являющимися частью этого мира, являются лишь алтарь и этот камень, остальные же — просто добавления того, кто построил это сооружение. Холод этих камней говорит о том, что теория моего ученика может быть верна. Ведь мир Мейфу — это мир смерти. Отсюда и подобная температура, которую невозможно согреть.

— Вы про «Потомков Тьмы» забываете, — вмешалась я. — Там сказано, что мир Мейфу — это мир вечноцветущей сакуры.

— И что? — рассмеялся Мукуро, ехидно на меня глядючи. — Как ты могла заметить, эти камни и летом сохраняют отрицательную температуру. Что же им помешает быть такими в весеннем мире мертвых?

— Ну… Наверное ничего, — пробормотала я и уставилась на булыжник.

— Попробуем смешать пламя Облака и Тумана в этом камне, — заявил Мукуро, прерывая мои раздумья.

— А если он разрушится? — возмутилась я.

— Оя, оя! Ты излишне пессимистична, — ухмыльнулся наш Тритон обезокеаненный. — Но если ты против Тумана, успокаивающий Дождь точно не должен вызвать нареканий.

— Правда, — улыбнулся Такеши. — Мой Дождь — атрибут успокоения. Если он смешается с расширением Облака, катастрофы произойти не должно.

Я пожевала губами и покосилась на Хибари-сана, но тот стоял с таким видом, словно его всё это вообще не касалось, и я осторожно спросила:

— Хибари-сан, а Вы что скажете?

— Мне всё равно, — равнодушно бросил он.

Вот так вот. Он, видать, решил этот камушек принести в жертву опытам Вонголы, а шарики продолжать исследовать у заводи. Печально сие. Я закатила глаза и сдалась:

— Ладно, как хотите. Только давайте лучше всё-таки Дождем.

— Отлично, — усмехнулся Ямамото и, положив правую ладонь на камень, воспылал в прямом смысле этого слова. А если точнее, начал вливать в камень Пламя Предсмертной Воли через ладонь. Через несколько секунд он прекратил пытать мои нервы зрелищем «рука в костре из голубого огня» и оставил камушек в покое.

— Интересно, — протянул Мукуро. — Пламя в камне изменило свойства. Теперь оно не похоже ни на один известный нам тип Пламени. Стоит добавить в него оставшиеся.

— Да, — кивнул Такеши. — Есть вероятность, что в конце мы получим нечто любопытное.

Коджиро тут же появился у него над головой и полетел в сторону фермы, а Фран протянул руку к камню и начал молча вливать сиреневое пламя в камень. Вот «редиска»! Тихой сапой начал действовать, избежав стадию обсуждения!

— Готово, — протянул он через несколько секунд, убирая руку, и его глюканутый на всю совесть любознательный учитель заявил:

— Осталось лишь дождаться остальных. А пока можно поставить пару опытов!

— Не переусердствуй, — усмехнулся Такеши.

— И не собирался, — хитро протянул Фей.

Я с интересом наблюдала за различными опытами наших мафиозных естествоиспытателей, а те приходили к поистине странным выводам и продолжали пытать несчастный минерал. Хибари-сан всё это время молча стоял в сторонке, а Такеши специально для меня позвал Джиро, и я, наблюдая за действиями этих псевдо-ученых, почесывала блаженно щурившегося пса, усевшегося слева от меня. Наконец, с кромки леса послышался знакомый вопль, и я поднялась на ноги, чтобы поприветствовать оставшуюся Вонголу.

— Так вот вы где! Я экстремально прибежал за ласточкой Дождя! И привел остальных!

— Привет, Сасагава-сан! — крикнула я, а из леса выбежал боксер и ломанулся к нам. Следом за ним на чуть меньшей скорости из дебрей вывалились Хаято и Тсуна. Первый — с возмущением на фейсе, а второй — с недоумением.

— А что здесь происходит? — вопросил Савада, подбегая к нам.

— Мы нашли неучтенный камень, — пояснил Такеши, почесывая тыковку. — А что делать с ним — не знаем. Он обладает свойствами алтаря, и мы думаем, что это камни мира мертвых.

Ёмко изложил, что сказать? Парни склонились над булыжником, и Хаято, фыркнув, заявил:

— Если это так, то только два камня соответствуют требованиям. Остальные — типичные минералы этого мира.

— Мы тоже так думаем, — кивнул Ямамото. — Мы раньше не пытались влить в них Пламя Предсмертной Воли, а теперь оказалось, что алтарь и этот камень поглощают его. Мы смешали три типа пламени, но решили попробовать примешать и остальные.

— А Грозу вы где возьмете? — нахмурилась я, вспоминая, что ни Ламбо, ни Леви-а-Тана в опасной близости, к счастью (ну, или к несчастью, учитывая положение), не наблюдалось.

— Ты забыла про систему CAI? — фыркнул Гокудера, тут же уперев руки в боки и скорчив надменную рожицу. — Я владею пятью типами пламени, в том числе и Грозой! — и тут же выражение «Я Правая рука Джудайме, крутой мэн и просто чудо!» слетели с его фейса, и Гокудера, обернувшись к Тсуне, разулыбался во все «тридцать два — норма» и с видом «Я милый пушистый щеночек» показал боссу знак «класс», заявив: — Положитесь на меня, Джудайме!

— Ага… Хорошо, — кивнул Тсуна и улыбнулся, явно не совсем вникая, на фига козе баян и для чего вообще всё это надо.

— Разойдитесь, — скомандовал Хранитель динамита и никотина, и все, кроме Хранителя Облака, кажись, ставшего охранником потустороннего булыжника, свалили от канавки. Наш вундеркинд, исключивший из собственного словаря слово «манеры», уселся на корточки и начал вливать в камушек Пламя Урагана — красненькое и разрушительное. Ямамото на всякий пожарный встал рядом, чтобы, если что, погасить энергию Урагана своим успокаивающим Дождем. Затем цвет пламени Хаято изменился, и он начал накачивать булыжник пламенем Грозы, а Рёхей заявил:

— Я сам заполню камень энергией активации Солнца!

— Ладно, ладно, — хмыкнул курильщик, кстати, сейчас сжимавший в зубах сигарету, и, завершив процесс подпитки булыжника, отошел и фыркнул: — Как ребенок! «Я сам, я сам»!

«На себя посмотри», — промелькнуло у меня в голове, но я, как обычно, промолчала и воззрилась на то, как Рёхеюшка вливает Пламя Солнца в наш многострадальный камушек. Наконец, настала очередь Тсуны, но Мукуро ехидно закуфуфукал, и я удивленно вопросила:

— Ты чего?

— Учитель, Вы тоже поняли? — протянул Франя, и Ананасище, кивнув, заявил:

— То Пламя, что находится в этом камне, по структуре очень близко к Пламени Неба! Думаю, если добавить седьмой элемент, получится абсолютно чистое Пламя Неба, как я и думал.

— Ты что, это предвидел? — удивилась я.

— Травоядное, это было очевидно, — впервые за всё это время открыл рот Хибари-сан, ну и, конечно же, воспользовавшись моментом, съязвил: — Ты совсем не разбираешься в свойствах Пламени.

— А как я могу в них разбираться, — ничуть не обиделась я, — если в нашем мире такого нет?

От лекции на тему моей тупости и никчемности меня спас Тсуна, подруливший к канавке и заявивший: