— Беда в том, — вздохнул Дино, — что я всегда был очень неуклюж. И драться у меня абсолютно не получалось, — он склонился над кружкой и, глядя на чаинки, тихо поведал: — По сути, я был таким же, как Тсуна, даже, может, и хуже. Но однажды случилось так, что я и мои люди оказались окружены. Они все пытались защитить меня со словами: «Мы защитим босса, потому что он был добр к нам, как никто другой!» — но все они проиграли. И когда я остался один, то понял, что обязан защитить семью Каваллоне, обязан до самого конца биться с врагами и помогать своим людям. Я решил положить жизнь на укрепление семьи и улучшение их жизни, и тогда я впервые не был неуклюжим, впервые и впрямь смог нормально драться. Леон выпустил хлыст и Энзо, мою черепаху, и с тех пор я всегда дрался именно хлыстом, но на моих тренировках обязательно присутствовали мои люди, потому что как только необходимость защищать их отпадала, я снова становился неуклюжим и бесполезным существом, не способным даже с лестницы спуститься, чтобы не рухнуть. Потому я решил, что буду избегать ситуаций, когда рядом не будет моих людей, а в результате лишь навредил себе, усилив эту странную зависимость. У меня в мозгу прочно засело, что я должен защитить семью, именно семью, потому что те, кто на нас напал тогда, пришли уничтожить семью Каваллоне. И потому даже ради помощи друзьям я не способен преодолеть этот барьер.
— Не верю, — фыркнула я. — Ты просто не пытался, а если и пытался, то недостаточно настойчиво. Сам подумай: если ты увидишь, как на твоего друга падает балка, кинешься, чтобы его спасти?
— Конечно, — кивнул Мустанг. — Но проблема в том, что я могу споткнуться и…
— Вот! — воздев палец к потолку, наставительно сказала я. — «Но я могу споткнуться», — Дино удивленно на меня воззрился, а я, взяв его за руку, улыбнулась и пояснила: — Именно это твоя проблема — ты не веришь в себя, опасаешься, что всё пойдет по наихудшему сценарию. А что тебе стоит сказать: «Я смогу. Назло всем, я это сделаю»? И ты сделаешь, будь уверен. Даже если не получится с первого раза, получится с десятого, надо лишь не сдаваться и идти к своей цели, несмотря ни на что! А еще никогда не смей называть себя бесполезным, а то получишь тапком в глаз! Потому что человек, который кинется спасать друга, не бесполезен, даже если не сумеет помочь. Ведь он хотя бы попытается. Бесполезен тот, кто пройдет мимо и не задумается о том, чтобы рискнуть собой и помочь другому, понимаешь?
Каваллоне пару секунд удивленно на меня смотрел, а затем улыбнулся и, сжав мои пальцы, встал, подрулил ко мне и, наклонившись, чмафнул тыльную сторону моей ладони. Ой-ёй-ёй! Это еще что за нежности телячьи?! Я ему что, принцессочка какая, что ли?! Беее, терпеть не могу все эти розовые сопли в виде дворцовых этикетов! Да и не целовали мне никогда ручку… Брр, странное какое-то ощущение… Но лапку я, несмотря на это ощущение, отдергивать не стала, потому как уж больно счастливая моська была у Каваллоне, а улыбка от уха до уха говорила, что он принял мои слова к сведению.
— Ты очень добра, спасибо, — не отпуская мою ласту, заявил он. — Не думаю, что смогу преодолеть этот барьер, но я попытаюсь. Ведь сдаваться не борясь — это просто трусость. А трусом всё же я никогда не был.
— Вот! — кивнула я. — Слова не мальчика, но мужа. Молодец, хвалю.
— Ха-ха, рад получить одобрение столь сильной личности, — рассмеялся Дино, продолжая держать меня за руку. Что-то мне как-то неуютно…
— Это вот сейчас сарказм был? — вскинула бровь я, отобрав у него свою конечность и вцепившись в чашку.
— Нет, — озадачился он, усаживаясь слева от меня. — Наоборот, комплимент.
— Что-то мне, блин, как-то стрёмно, — поморщилась я и сделала вид, что допиваю последний глоток содержимого чашки.
— Ты не привыкла, что тебе говорят комплименты? — озадачился Дино, а я лишь неопределенно булькнула остывшим напитком. — Странно, такой девушке их стоит говорить довольно часто.
— Это попытка приударить? — скептически выгнула бровь я. — Пытаешься найти себе кобылку, о Мустанг?
— Нет, что ты, — рассмеялся он и помахал на меня лапкой, ну, или копытцем — «Мустанг» всё же. — Скорее, просто говорю, что думаю, а выходит комплимент.
— В друзья набиваешься? — хмыкнула я. Опять хамлю, но иначе не получается… Сейчас меня пошлют и будут правы.
— Нет, — призадумался Дино, глядя на стену напротив. Там нет картины Пикассо, братан! Чего ты на нее так уставился, словно пытаешься там тайный смыл отыскать? — Но я был бы очень рад, если бы ты стала моим другом.
Это вот что сейчас было? Он реально хочет быть другом того, кто его за десять минут трёпа успел пару раз оскорбить, пару десятков раз заязвить и пару сотен раз заехидничать? Он мазохист, а кнут — атрибут для партнера? Что за на фиг?!
— Мустанг, тебе что, по кайфу, когда тебе гадости говорят? — вскинула бровь я, с удивлением на него глядя, а он обернулся и воззрился на меня с непониманием. — Ладно, Фран. Он сам язва, и если я ему хамлю, хамит в ответ, и мы оба довольны. Ладно, Хаято: у нас с ним у обоих пунктик на сверхъестественном, это нас роднит, и то, стоит лишь мне съязвить, он выносит мне мозг отповедью, на которую я отвечаю еще большим ехидством. Но ты меня в ответ не троллишь, так в чем кайф? Ты мазо, что ли?
— Я? — опешил Дино, а затем захохотал, да так звонко и заразительно, что я, не втекая в суть, тоже рассмеялась. Проржавшись, этот психически неуравновешенный конек-горбунок вытер выступившие на глазах слезы и заявил: — Нет, конечно! Просто я не считаю твои слова оскорблением. Ехидство я воспринимаю адекватно — как шутку, и просто смеюсь над ним. А когда ты говоришь что-то грубое, я пытаюсь сопоставить это с реальностью, и если оно не совпадет, переношу в разряд неудачных шуток, на которые грех обижаться, а если совпадает, делаю выводы и просто решаю исправить в себе этот недостаток.
— Ты, блин, прям святой какой-то, — фыркнула я, а эта поняша, хмыкнув, заявила:
— Нет, скорее, просто не люблю конфликты.
— Прям как Катька, — закатила глаза я.
— Что-то вроде, — улыбнулся он.
— Ладно, — подняв лапки и сдавшись на милость этого наглого пони без яблок, заявила я. — Раз тебе пофиг на мою язвительность, как Катьке, предлагаю дружбу. Что скажешь?
— С радостью, — улыбнулся Каваллоне и протянул мне руку.
Пожав его ласт, я усмехнулась и, зевнув, спросила:
— Ну и как ты собираешься справляться со своим пунктиком?
— Даже не знаю, — пригорюнился он. — Не думаю, что его вообще можно победить…
Мир вдруг снова явил мне оптический обман в виде вспышки света, и обернувшись к Каваллоне, я в который раз подумала, что с этими светопреставлениями не так всё просто. Мустанг сидел белый, как полотно, и пустым взглядом смотрел в стену.
— Э, ты чего? — тихо просила я и потрясла его за рукав черной водолазки. — Дино, прием, поросята вызывают животновода! Что случилось?
— Я… — пробормотал он. — Я только что получил задание.
— Как? Телепатически, что ли? — на автомате съязвила я, а сама окончательно растерялась.
— Не… нет, — заикнувшись ответил Каваллоне и перевел на меня полный ужаса взгляд. — Тебя словно заморозили, и ты не видела, как приходили шинигами. Они дали мне… невыполнимое задание.
— Какое? — нахмурилась я, предчувствуя беду.
— Избавиться от своего комплекса, — закрыв лицо ладонями и облокотившись о стол, чуть ли не простонал Дробящий Мустанг. — Если дословно, то: «Дино Каваллоне выполнит контракт в миг, когда подтвердит абсолютную уверенность в том, что может защитить человека без присутствия в непосредственной близости своих подчиненных». Это конец…
— А не ты ли мне только что вещал, что постараешься преодолеть свой комплекс?! — возмутилась я и пихнула эту гадость в бок.
— Я и постараюсь! — обреченно пояснил он, выбравшись из своего укрытия в виде сложенных лодочкой ладоней и явив миру полные расстройства медового оттенка глаза. — Но я не верю, что у меня возникнет абсолютная уверенность! Даже если я перестану падать на ровном месте, страх всё равно будет присутствовать: он иррационален и въелся в меня, как ржавчина в старую трубу!
