Динамитный мальчик обругал меня, на чем свет стоит, сказав, что я беспардонная и циничная типичная представительница своего пола, а я обозвала его женоненавистником с пунктиком на непогрешимости относительно сильного пола, и на этом мы, выплеснувшие эмоции, успокоились и вернулись к тренировке и обсуждению того, чем же могут оказаться эти руины и как они могут быть связаны с решением Графа закинуть анимех в наш мир. Конечно, я Хаятычу о контракте Графа и наших предков не поведала, но мысленно его теории, противоречащие этому факту, отметала, и в результате мы остались ни с чем, но не расстроились, решив следующим вечером продолжить тренировки и обсуждения и надеясь, что в конце концов найдем ответ.
Возвращаясь домой, мы наткнулись на шушукавшихся о чем-то Ямамото и Катюху, причем у последней фейс был просительный, а у первого — дико удивленный, но я ухватила Хаятыча, открывшего было рот, чтоб съязвить, за руку и ломанулась к дому.
— Ты что творишь, полоумная? — возмутился он, когда мы добежали до нашего пристанища из кирпича.
— Не хочу им мешать, — подмигнула я, вламываясь в холл.
— Женщины! — закатил глаза он. — Вечно вы только и знаете, что о романтике думать! Всё у вас в розовом цвете и конфетти!
— Не правда, — хмыкнула я, топая на кухню. — Зачем обобщать? Я вот вообще замуж не хочу. Сестер замуж бы сплавила с удовольствием — пусть счастливы будут, а сама и так проживу. Я личность самодостаточная и мужики мне на фиг не нужны, ну, разве что как друзья.
— Лесби что ли? — съязвил Хаято, и получил кулаком в лоб. Несильно. — Что творишь?!
Возмутиться, словно на него воздействовали сразу все планеты солнечной системы (вспоминаем небесную механику и забываем, ибо на фига она нужна нам, на Земле живущим?), я Хаятычу не дала, заявив:
— Обломись, я гетеро. Но я настолько самодостаточное гетеро, что могу без стрелы амура прожить… Вот прям как ты.
Динамитный Ураганчик не ответил и только фыркнул, усевшись за стол и ожидая, что я ему чаю налью. Я тебе что, служанка что ли? Рабовладелец, блин! Я подожгла чайник и, налив в свою чашку заварку, уселась за стол, бросив:
— Я не феминистка, но наглого заюзывания баб в роли бесправных горничных не терплю. Обломись.
— Точно феминистка, — проворчал он, сверля меня, сидевшую напротив, возмущенным взглядом.
— Не-а, — хмыкнула я. — Я разумно полагаю, что в чем-то мужики лучше, в чем-то бабы. Хотя есть и исключения. Например, вышивка, шитье, уборка — бабские занятия, обычно мужикам дающиеся с трудом. Но есть парни, которых хлебом не корми — дай связать салфетку, сама одного такого знала, и это при том, что ростом он был под два метра и лапищи огромные были. А ведь отлично получалось! Он даже меня этому научил, — «и приучил, потому как я до сих пор вязать обожаю», — с грустью подумала я, но отмахнулась от воспоминаний, продолжая: — Мужикам же лучше дается физический труд, требующий меньшей ловкости рук, чем бисероплетение, например, но большей координации и, опять-таки, силушки богатырской. Асфальтоукладчики, крановщики, литейщики… Мужики легче переносят физические нагрузки, а женщины более выносливы и терпеливы. Хотя бывают и исключения, не спорю, — и для примера я пропела пару строк ехидной песни Трофима: — «Она была путеукладчицей, а также солью всей земли. И с понедельника по пятницу вбивала в шпалы костыли». Короче, всё очень индивидуально, и я привыкла человека рассматривать по его характеру, способностям и поведению, а не по предвзятым пунктам типа «рост, вес, пол, положение в обществе». А то на Саваду глянь — ну просто мальчик-стесняшка без особых талантов, а на деле — упертый и сильный духом человек, способный ради друзей горы свернуть.
— Ладно уж, демагог! — фыркнул Хаято и выключил забурливший у него за спиной чайник. — Джудайме и впрямь первое впечатление производит неверное, но он тут ни при чем — мы вообще не о нем сейчас, — ага вывел босса из-под удара, бяка! — Но нельзя отрицать, что некоторые черты есть у всех мужчин, а некоторые присущи только женщинам. Например, женщины обладают более тонкой душевной организацией, а мужчины куда проще переносят сложные жизненные ситуации.
— Опять обобщаешь, — фыркнула я и пошлепала одаривать себя, любимую, чаем. — Я сейчас не буду геев, например, вспоминать, но есть мужики, которые, будучи натуралами, впадают в транс от того, что загар неровно лег или прыщик на носу вскочил, а есть женщины, которым раненый котенок будет побоку, и они пропрутся, даже не оглянувшись. Нет, ты, конечно, прав по отношению ко многим представителям обоих полов. Но исключения…
— Подтверждают правила, — перебил меня наглый подрывник. Я налила себе чай и, усевшись на свое место, хмыкнула:
— Может быть. Но ведь их наличие нельзя не учитывать, а потому косить всех под одну гребенку тоже нельзя — надо узнать, что у человека в душе творится и какие членистоногие его разум населяют.
— Ладно, — усмехнулся Хаято, возмущенно глянув на мою чашку, и потопал наливать себе чай самостоятельно. Что, надеялся, что я таки проявлю бабскую сущность и над тобой сжалюсь? Обломись, дорогуша, обломись! Во мне от типичной женщины столько же, сколько в балерине от сталелитейщицы! — Допустим, ты права и исключения надо учитывать. Но какова вероятность на них наткнуться?
— Мала, — хмыкнула я. — Но ты ж наткнулся.
— Да? — хитро прищурился он. — А тогда скажи, ты бы мимо котенка прошла?
— Мимо котенка — нет, — нахмурилась я. — Потому что животных я люблю. Мы с сестрами на этом немного «повернуты». Но это не из-за того, что мы женщины и обожаем всё миленькое-розовенькое-пушистенькое-гламурненькое, — писклявым голосом протянула я и, вернувшись к нормальному тону, пояснила: — А потому, что мы на ферме жили и с детства видели, что животные куда лучше людей. Хотя не спорю: милашести меня умиляют, но только если это душевные, «няшные» милашести, полные особого очарования, пробуждающего то ли материнский инстинкт во мне, то ли эстета. Если ты мне ткнешь в нос открытку с мишкой Тедди, я на тебя посмотрю, как баран на новые ворота, и спрошу: «И чё?» А вот если ты мне самодельную открытку с набросанным тобой Бракозябриком подаришь, я умилюсь и назову ее дико симпатичной и очаровательной, пусть хоть твой Бракозябрик и будет выглядеть, аки зомби с бодуна. Просто потому, что в нее душа будет вложена и старание, понимаешь? А это дико мило, что человек старался другому приятное сделать.
— Логика детского сада, — фыркнула эта бука. Я хмыкнула и, показав ему язык, приступила к чаепитию, заигнорив длиннющую тираду о том, какая я невоспитанная и неженственная, а потом бросила чуть подутихомирившемуся шовинисту:
— Так ты ж женственных баб не перевариваешь, откуда претензии?
— Я не «не перевариваю»! — возмутился он. — Я просто считаю, что от вас никакой пользы!
И тут мне снова померещилось, что где-то что-то полыхнуло белым, а мышцы почему-то враз заныли. Я опустила чашку и повертела шеей, с удивлением обнаружив, что на Хаято лица нет, и он готов от злости порвать всё и вся на сто не собираемых кусочков.
— Да ладно, ну извини, — пробормотала я. — Чего ты так переживаешь из-за моих слов? Я не намекаю, что ты гей, не волнуйся — и в мыслях не было, честное пионерское.
— Ты… Ты… — о, у него аж слов нет, чтоб возмущение выразить! Довела я бедолагу… А он тем временем подскочил и возопил: — Ты тут ни при чем!
— Чего? — опешила я, но этот шизик ломанулся в коридор с эпичным воплем: «Джудайме!!!» — и топоча, аки слон в посудной лавке. Я фыркнула и вернулась к чаепитию, подумав, что добру пропадать не следует — мало ли у кого какие глюки и пунктики поведения? Вскоре ко мне присоединился какой-то вялый и сонный Дино, и, подойдя к столу, тихо спросил:
— Прости, что спрашиваю, но ты мне чаю не нальешь? А то я весь день бегаю за Рёхеем, а у него как раз сегодня особо активный день выдался. Я от него на полчаса перед ужином отошел, пока он в коровник ходил, а потом он меня на экстремальную пробежку потащил.
