— Приятного аппетита, — вздохнула я сокрушенно. — Лен, ты не говорила с нашими гостями?

— И не собираюсь, — фыркнула сеструха. — Хочешь с ними нянчиться — твои проблемы. А я каким-то нахлебникам памперсы менять не собираюсь. У них что, в Японии проблемы, налоговая житья не дает, решили перекантоваться у соседей по карте мира? Так мы с ними официально в состоянии войны после Второй Мировой — мир еще не подписан.

— Среди них и итальянцы есть, — вяло пробормотала я.

— Пф! Невелика разница! Впрочем нет, велика. Тип внешности и акцент. Кстати, почему они говорят на чисто русском? Хотя пофиг.

Н-да. Не говорить же: «Потому что им шинигами мозги щеточкой с „Ванишем” промыли», — правда? А потому я решила промолчать и не отягощать и так укуренный и забитый всякой мистической ерундой мозг моей сестренки лишней информацией. Она хоть и гот, но точно посоветует сходить к психиатру… А я не хочу становиться овощем от двойной дозы аминазина! Хотя вру, вот уж кто-кто, а Ленка к психиатрам не направит, но решит, что у меня крыша едет, — к гадалке не ходи.

Ровно в семь часов десять минут (какая пунктуальность!) на кухню заползла Вонгола почти в полном составе: Ламбо отсутствовал в этом мире как данность, а Хибари-сан, ясен фиг, игнорил реалии жизни в виде отсутствия в опасной близости Дисциплинарного Комитета и присутствия в ней ненормальной фермерши в джинсовом комбинезоне. «Доярка из Хацапетовки», блин… не к ночи она будь помянута!

— Савада-сан, а остальные не придут? — озадачилась я, разливая чай этой толпе.

— Не знаю, мы к ним не заходили, — пробормотал Тсунаёши и уселся на стул справа от моего, как и за обедом. Он почему-то был смущен и постоянно краснел, а взгляд всё время опускал. К чему бы это? Из-за таблички, что ли?

— Ребят, вы на картинки не в обиде? — осторожно спросила я, раздавая тарелки. Гокудера шмякнулся рядом со своим сокровищем, оно же биг-босс со смущенным румянцем, Рёхей уселся рядом с ним, а Ямамото, как и утром, сел слева от моего стула.

— Мне понравилось, классная собака! — улыбнулся Такеши. — Да я и с высказываниями согласен! Чего грустить, когда надо улыбаться? Так жизнь станет проще и веселее.

— Бейсбольный придурок… — пробормотал Гокудера. Он был в бешенстве, но молчал и забросать меня динамитом, как молодоженов рисом, попыток не предпринимал.

— Мохаммед Али круче Тайсона! — выдал Рёхей. — Хотя Тайсон тоже ничего!

— Ну, Али уши противникам не откусывал, — усмехнулась я, накидывая в тарелку Мукуро макароны. — Приятного аппетита!

— Итадакимас! — ответили мне все, кроме нашего Ницше и Туманного Ананаса. Последний вообще был какой-то странный — молчал и, хитро ухмыляясь, следил за мной взглядом как за шпионом на допросе.

Через пару минут спустились Дино и Джессо. Мы с Тамарой ходим парой? Так, не о том речь, не о том… Я встала, быстренько нагрузила этим деятелям спагетти с рыбой и спросила:

— На грибы аллергии нет?

— Нет, — покачал головой Каваллоне. — Спасибо.

Бьякуран же лишь загадочно улыбнулся и принялся жевать. Хотя он вообще всегда улыбается, причем исключительно загадочно, а это значит, хорошего не жди! В его случае… Потому как обычно улыбка — это нечто абстрактно-доброе, а вот у Зефирной Феи лыба тем шире, чем масштабнее задуманная ею пакость.

— Приятного аппетита, — я такая вежливая, что жуть берет. Но всё не от питания, а от воспитания, как говорится. А мои родители меня воспитали вежливой. Даже чересчур…

— Спасибо, и тебе того же! — ответил владелец пегаса, он же Дробящий Мустанг.

— И тебе, и тебе, — усмехнулся Бьякуран. Так и хочется его «Бьякурашей» назвать за вечную лыбу, но не буду: оно хоть и мило, но перебор, учитывая его характер и род деятельности…

Вскоре Ленка ускакала, зато прискакал голодный Суперби и огласил кухню воплем:

— Врооой! Мусор! Корми, раз обещала!

— Без проблем, — пожала плечами я и вновь почувствовала себя кухаркой на раздаче в колхозе «К светлому будущему». Хотя оно у нас пока туманное… Кыш, мысли об ананасах! — Приятного аппетита.

— Ага.

Ого, меня на этот раз аж ответом одарили! Как говорится, «цени, мусор!» Я ценю, что… Но не ехидничать не могу. Мысленно. А вот вслух я говорю мало, потому как предпочитаю позицию наблюдателя, а не игрока.

Минут через пять на кухню зашел высокий, под два метра, «дядя Степа», он же дядя Игорь в синем джинсовом комбинезоне, футболке цвета хаки и тапках. Почему в тапках? Да потому что шляться по дому в кирзовых сапогах было запрещено лично мной еще лет в семь, короче говоря, тогда, когда я начала в этом доме полы драить. Но вот как приучить не шляться по хате в уличной обуви после прогулок по пастбищам и к реке мафиозиков я не знала, и это был огромный минус. Может, их хотя бы не понесет в самую-то грязюку? Поберегут свои дорогущие шлёпки? Хотя надежды мало…

— Дядя Игорь, это наши гости, — пробормотала я, нагружая ему макароны с котлетами. Кстати, он брюнет, коротко стриженый, без растительности на фейсе лица, с длинным тонким носом, карими глазами и очень тонкими, яркими губами.

— Я так и понял, — кивнул он. — Игорь Ларионов.

— Савада Тсунаёши, — преставился биг-босс, резко прекратив краснеть, бледнеть и становясь самой деловитостью, при этом поднимаясь на ноги. Гокудера подскочил следом, недовольно хмурясь и запихивая в рот окурок, до сего момента покоившийся рядом с тарелкой, а дядя Игорь обратился к нему:

— Парень, ты у загонов не кури. Лошади дым не переносят.

— Да я… — начал было выпендриваться подрывник, но был перебит Савадой:

— Хорошо, я прослежу.

— Джудайме! — надеюсь, пояснять, кто возмутился, не стоит… Скажу одно: он чуть цыбульку так и не зажженную из губ не выронил.

— А ты у них главный? Очень приятно, — улыбнулся друг семьи и, поднявшись, протянул Тсуне ласту для рукопожатия. Савада, как истинный большой босс, протянутую руку таки пожал и представил всех присутствовавших, пока я накидывала дяде хавчик и бегала за дополнительными стульями: мало ли, Вария припрется на запах рыбы, курицы и скандала — Гоку явно злился. Дядюшка уселся у окна, рядом с Ананасовой Феюшкой, и Тсуна слегка нахмурился. Видать, и правда переживал, как бы Мукуро не начал в шаманов и переселение душ играть… Впрочем, на любого шамана найдется Святая Инквизиция с канарейкой на плече, так что ежели чего случится, можно будет понадеяться на то, что у Хибари-сана вдруг проснется тотальная ненависть к иллюзионисту, почему-то утром не проявившаяся. Неужто за пять лет привык к его существованию на белом свете? Зря…

Когда с ужином было покончено, а Бьякуран начал усиленно трескать меренги, которые, кстати, ему очень понравились, Тсуна попросил показать им дом, что я с радостью выполнила. Хотя что там показывать-то? Четыре стены да крыша… Сами бы смогли разобраться что где, но они ж жутко вежливые, по крайней мере, Тсунаёши, а потому я всё же стала гидом. На первом этаже располагались, слева направо, кухня, столовая, библиотека, комната отдыха, гостиная, бильярдная и кладовка, перемежаемые многочисленными комнатами работников фермы. Оба крыла дома, как на первом этаже, так и на втором, были оснащены раздельными санузлами в самых концах, а точнее, двери, ведущие к «белому другу» и «белой подруге», она же ванная эмалированная, чугунная, располагались в «тупике», то бишь, к примеру, между моей комнатой и комнатой Хибари-сана. Больше демонстрировать было нечего, кроме подвала и чердака, но я решила, что это уж совсем ни к чему — что они в подполе не видели? Соленья-варенья? Так для этого кухня есть. Завершив экскурсию на втором этаже, я пошла к себе, а Вонгола, за исключением Мукуро, утекла в библиотеку. Савада решил заняться вопросом селекции лошадей буденновской породы?.. Дино пошлепал с другом, а Бьякуран, загадочно ухмыляясь, поперся на вечерний променад. Дикобраз Морозов же утек в неизвестном направлении, но точно на улицу. Вот только если Джессо бросил: «Пойду прогуляюсь», — Ананасовый Фей не удостоил нас пояснением о том, куда его царственная тушка порулила. Я же уселась за учебники, и тут в мою дверь постучали. Тихо так, скромно — три раза с равным промежутком времени между ударами. Кого это принесло? Никто из наших так не стучится…