— Дурацкий у меня характер, — пробормотала я наконец, пнув воспоминания куда подальше.

Повисла тишина, а затем Мукуро поморщился, отвел взгляд и, отправляя в рот котлету, заявил:

— Не понимаю я тебя.

— И не поймешь, — раздалось из дверей, и я, обернувшись, офигело воззрилась на стоявшего, прислонившись спиной к косяку, птичконосца с канарейкой на правом плече.

— Хибари-сан? Вы давно здесь? — опешила я.

— Достаточно, чтобы понять, что происходит, — безразлично бросил он и прошествовал к холодильнику.

— Похоже, он был в коридоре и подслушивал наш разговор, — усмехнулся Мукуро, ехидно на меня глядючи. — Видишь, как твой любимый Кёя «честно» поступает?

— Ни фига он не «мой любимый», — возмутилась я, скрещивая руки на груди. Да как ему не стыдно в тетю Клаву превращаться и меня не пойми за кого сватать?! — И ничего нечестного в этом не было — он просто не стал мешать разговору, а заодно, как и все вы, решил пополнить копилку знаний о тех, с кем делит кров и пищу. Вы все по-тихому «шпионите», а некоторые так и «по-громкому» — компы взламывая. Так чего ты обвиняешь в этом лидера CEDEF — разведки, то бишь, фактически?

— И после сей тирады ты мне скажешь, что это не любовь? — ехидно вопросил Ананас, а я, подумав, что с Феем спорить бесполезно, закатила глаза и ответила:

— Жуешь? Вот и жуй. «Когда я ем, я глух и нем». И если Хибари-сан хороший человек, и я его безмерно уважаю, это не значит, что я втюрилась, как дурочка. Любовь вообще зло. Ясно? А говорить о человеке так, словно его здесь нет, хотя он тут присутствует, вообще верх наглости. Так что сиди и жуй. Молча. Или давай о чем-нибудь другом поговорим, отстраненном.

— Какая яростная защита, — усмехнулся Фей, снова начавший меня подбешивать. Сколько можно меня сватать, а?!

Я лишь фыркнула в ответ и, как только Хибари-сан уселся за стол подальше от Мукуро, то бишь на место Бьякурана — поближе к окну, я поспешила поставить чайник. Но, узрев, что Хибёрд клевал просо вперемешку с овсянкой и семечками подсолнуха, возмутилась:

— Хибари-сан! Я ж олень! Что ж Вы сразу не сказали, что Хибёрду надо корм купить? Я бы сегодня как раз затарилась! А теперь ждать придется… Ну как так? Блин, ну у меня склероз, но что ж Вы-то мне не напомнили?

— Помолчи, травоядное, — раздраженно бросил Глава всея Дисциплины, и я удивленно на него воззрилась.

Напряжение на кухне, казалось, можно было потрогать руками. Фей таинственно усмехался и медленно и нарочито лениво жевал свой ужин, ехидно глядя на врага. Хибари-сан же, плотно сжав губы и раздраженно глядя в собственную тарелку, мешал морковный салат с дайконом и, казалось, мечтал проткнуть палочками что-то куда более живое и крупное, нежели кусочки овощей, которые он сжимал деревяшками так сильно, что они, бедные, разваливались напополам. Н-да. Вот это уже совсем никуда не годится. Как бы мне Мукуро спровадить куда подальше? Ну, или увести? Драка мне здесь совсем ни к чему… Вот только Фей явно не собирался уходить. Напротив, он делал всё, чтобы как можно дольше оставаться на кухне с тарелкой перед носом. У меня промелькнула крамольная мысль позвать остальную Вонголу, но я ее жестоко изничтожила: вот если начнут смертоубийствовать, позову, а пока надо самой попытаться разобраться. Вернее, попытаться не ухудшить ситуацию, потому что улучшить ее было невозможно в принципе. Я решила чай им не наливать: внимание к Мукуро вызовет возмущение у его врага, а отсутствие такового — раздражение Фея, а ни то, ни другое мне было не нужно, потому как иллюзионист — мой товарищ, хоть и не пойми как им ставший, а Глава разведки мафии — человек, которого я очень и очень уважаю. Я взяла стул, подтащила его к разделочному столу, на котором восседал Хибёрд, и улыбнулась птичке. Грустно и безнадежно улыбнулась… Канарейка, поймав мой расстроенный взгляд, чирикнула, а я кивнула. Хибари-сан на нас хмуро покосился, а я, сложив руки на груди, просто наблюдала за его питомцем и внимательно прислушивалась к звукам, идущим от стола. Наконец Фею надоела тишина, и он решил поизмываться над врагом. Ну зачем, а?! Нарывается ведь!

— Видишь, Кёя, как это «глупое травоядное» тебя защищает? — ехидно вопросил он, и я резко обернулась. Мукуро сидел, положив подбородок на ладони и опершись локтями о стол, а тарелка перед ним была пуста.

— Мне плевать на нее, — безразлично бросил Хибари-сан, а очередной кусочек моркови постигла судьба его собратьев. Он, кажись, вообще ничего не съел за это время…

Мукуро закуфуфукал, а я возмущенно вскочила со стула. Сколько можно лезгинку на моих нервах отплясывать?! Еще подеритесь мне тут, придурки неадекватные! Да что ж такое-то? Почему они не способны и пяти минут в компании друг друга не поскандалив провести?! И почему иллюзионисту обязательно надо унизить не только своего врага, но и меня заодно? Ненавижу, когда мне намекают на всякие «свадебки», потому что любовь — зло! Я никогда не встречу человека, которому смогу доверять на все сто и который меня точно не предаст! Так почему всем так нравится топтаться на любимой мозоли домохозяйки, чья тайная мечта — семья, куча детишек и муж, который будет ее принимать такой, какая она есть, и никогда не подставит, причем мечта эта — несбыточна?!

— Ты доел? Катись отсюда, — раздраженно бросила я иллюзионисту, подходя к столу и потирая предплечья. Нервы, нервы…

— Как мы заговорили! — съязвил Фей. — А час назад мы были лучшими друзьями, разве нет?

— Нет, — честно ответила я. — Мы были товарищами. И ими же остаемся, потому что заключили перемирие. Но твой выпендреж уже достал, правда. Тебя не трогали — чего ты нарываешься? Подраться хочешь? А я думала это привилегия Хибари-сана — искать драк.

— Травоядное, помолчи, — раздраженно бросил Глава Дисциплинарного Комитета и положил палочки.

— Нет уж! — возмутилась я. Как говорится, Остапа понесло… — Сколько можно мне мозг выносить? Хотите драться — вперед. Но не здесь! Вот вернетесь в свой мир и делайте, что хотите! А здесь не устраивайте Мамаево побоище! Вы не у себя, здесь вы можете и не выжить, если впечатаетесь спиной в кирпичную стену или подорветесь на динамите! Откуда вы знаете, как этот мир повлиял на ваши тела? Да ни откуда — вы этого не знаете! Так что нечего ни ехидничать, ни пытаться прибить всех подряд — вы можете не выжить. Оба! Тебя, Мукуро, никто не трогал, а ты нарываешься, а Вы, Хибари-сан, злитесь на то, чего не было — он Вас не победил! Потому что победа может быть только честной, а он тогда жульничал!

— Как твоя сестра, — усмехнулся Фей.

— Не трогай Машу, — процедила я.

— Почему же? — усмехнулся иллюзионист и, как и я, скрестил руки на груди. — У тебя двойная система ценностей! Твоя сестра может жульничать, а твой враг — нет. Не находишь это несколько несправедливым, а?

— Маша не играет ни на деньги, — раздраженно бросила я, — ни на какие-либо блага для себя. Она играет исключительно ради собственного удовольствия, и желания ее обычно заключаются в банальных детских фантах: «спой песню», «станцуй ламбаду», «трижды крикни как петух»… Это что, сравнимо с тем, что ты избил врага до потери сознания, воспользовавшись его болезнью? Если бы, допустим, ты просто ослабил его, и всё — это одно. Но ты его попытался вывести из игры, кстати сказать, неудачно. Так какого фига ты обвиняешь ее в мошенничестве, когда она никому не причиняет вреда, в то время как ты сам убиваешь людей, жульничая?

— Ку-фу-фу, ты и впрямь наивна, — изрек Мукуро пафосно. — Это ты живешь в мире иллюзий, а не я. Ты веришь в какую-то иллюзорную справедливость и плату за грехи, в то, что драться надо честно, а добиваться цели любыми путями — глупо. Ты наивна! Ты не видишь, что мир прогнил насквозь и бороться с этой гнилью можно лишь такими же гнилыми способами — иначе не победить.

— И стать такой же гнилью? — пренебрежительно бросила я, опираясь ладонями о столешницу. — Знаешь, Мукуро, тебе не понять, но я лучше проиграю и не достигну своей цели, чем опущусь до предательства и бесчестных поступков, ясно?