- Ты отчего не спишь, душа моя? – целуя нежно супругу, спросил Иван Васильевич, когда вошел в их совместную опочивальню.
- Не спалось… как я могу спать, когда ты в такое время по городу разъезжаешь! Не бережешь ты себя, свет мой!
- Я ж тебе отписал, али не получала письмеца моего? Не беспокойся! Не один я, да и некого мне боятся в своем городе! Давай спать… устал я страшно…
- Ложись, свет мой… а откушать не желаешь? Поди голодный…
- Да как же мое похудание? – улыбнулся супруг, ему была приятна забота жены, но в тайне от нее он откушал в съезжей избе и не был голодным. – Вот и похудею. Нет, давай соснем маленько…
Он разделся и лег в постель, обнял жену и закрыл глаза. Ольга прильнула к нему и, поцеловав в щеку, сладко зевнула. Все ее семейство было дома, под ее присмотром, а посему можно успокоиться и поспать.
В то время, когда отец ее уже спал крепким сном Софья открыла глаза и сладко потянулась. В окошко ее комнаты заглядывал маленький солнечный лучик. Было натоплено, и она сбросила с себя пуховое одеяло. Девушка услышала, что дом уже не спал и был наполнен повседневными звуками жилого сообщества. Где-то на первом этаже готовились к пробуждению хозяев поварята, они гремели посудой, взбивали тесто, разливали воду или молоко по кастрюлям, кувшинам и мискам, прислуга мыла полы и протирала мебель, по требованию хозяйки, супруги воеводы эта уборка производилась ежедневно утром, пока господа спали, чтоб не крутиться под ногами и не мешать господам днем, после их пробуждения.
Полежав еще некоторое время с открытыми глазами и понежась всласть, Софья крикнула свою служку, девку Марфу, небольшого росточка, но упитанную. На удивление та была довольно расторопной и юркой, ее пухленькие ручки успевали все, - и заплести косы, и зашнуровать одежды, и полить теплой воды, и нежно погладить хозяйку. Оценив ее старание, Софья передумала ее выгонять из своих помощниц, хотя, впервые увидев, задумалась над ее заменой. Прибежав на зов, Марфа помогла Софье умыться, подала полотенце для вытирания, а после стала ее одевать. По эстетическим представлениям Московии женщина должна была иметь высокую статную фигуру, белое лицо с ярким румянцем и соболиными бровями. Все Софьины одежды были подчинены этому идеалу и зрительно создавали величественный образ молодой боярыни. Но признаться и без этих одеяний Софья соответствовала требуемому образу. Она была красавицей и по русским меркам, и по меркам европейцев. В то утро девушка не стала облачаться в тяжелые платья, а одела лишь прямой и довольно простой сарафан. Этот сарафан был широким, так как состоял из нескольких сшитых кусков ткани, собранных в мелкую сборку под узкую подшивку. С помощью Марфы волосы девушки были заплетены и уложены, щеки подрумянены, глаза подведены. Барышня приготовилась к встрече с гостем, который, как она узнала от Марфы вернулся с трудов праведных и почивает нынче в гостевой комнате.
- Что ж, господин особый обыщик, - улыбнулась Софья, оглядев себя в зеркальце, тепереча держись! Не устоять тебе перед боярской дочкой!
Девушка положила зеркальце и выпорхнула из своей светелки.
ГЛАВА 16.
Евдоким Рогожин сидел в седле с раннего утра, с того самого времени, как получил особое поручение от воеводы Морозова. Он дремал, а его кобыла тихонько брела по дороге, везя своего седока в Петровскую слободку. Одет Евдоким был в стрелецкий кафтан, на голове подбитая мехом шапка, а поверх широких портков надеты дорогие сапоги. За поясом под кафтаном у него спрятались два пистоля.
Мужчина очень хотел спать. Ночью его подняли с постели, выдернули из теплых объятий молодой супруги и повели в съезжую избу для тайной встречи с самим воеводой. Соседи видели, как глубокой ночью в ворота дома Рогожина стучали люди воеводы, не стрельцы, а из его личной охраны, одетые во все черное. Некоторые крестились, ожидая уже больше не увидеть соседа, другие наблюдали равнодушно и с праздным интересом. Не зародилась меж ними покамест никаких соседских отношений. Времени на то было еще мало.
Евдоким поселился в Туле недавно и о нем мало кто знал, разве что соседи, имевшие с его домом общий забор, немного могли сказать об его и жены евойной привычках. Но никто не знал откуда он явился и чем занимается. Видели Евдокима редко, все больше его молодую супружницу миловидную, пухленькую, невысокого росточка женщину, коей на вид можно было дать лет тридцать от роду. Она хлопотала во дворе, кормя птицу и копаясь в земле. Ни коровы, ни овец они пока не завели. Дом, в котором поселилась семья Рогожина пустовал довольно долго и по слухам принадлежал родственникам Евдокима, не близким, а в каком-то дальнем колене, но своих детей и хозяев дома не было, вот и перешел он во владение этому самому Евдокиму Рогожину. Впрочем, и с бывшими хозяевами соседи не сдружились, те были замкнутыми и дружбы ни с кем не водили. Потом в одно хмурое и серое утро за ними приехали пара повозок и в сопровождении пятерых стрельцов. Загрузили нехитрый скарб на телеги и их куда-то увезли. Бабы, которые завсегда отличаются своей осведомленностью, поговаривали, что забрали их по делу и слову государеву в Москву, где апосля сыска до пряма об их умыслах супротив государя, казнили смертию. Но так ли это было или нет, никто утверждать не мог. Мужики в эти дела не влезали, так как побаивались оказаться замешанными в какой-нибудь заговор и воровство какое. Именно по этой же причине сами соседи на дружбу с Рогожиными не шли и к сближению не стремились.
Но на самом деле все было совсем не так, как гутарили люди. Дом этот принадлежал не каким-то простым людишкам, а самому боярину Морозову, как и несколько других, разбросанных по всему уезду. Тайно были такие дома куплены через подставных или выстроены на землях государевых и дадены боярином своим верным и тайным людишкам, что по его велению выслушивали, вынюхивали, высматривали и доносили хозяину о том, что говорит народец, об чем думает и к чему готовится. Евдоким Рогожин и был одним из таких воеводских людей. Жалование он получал от самого Морозова и служил ему, а не государю. В это смутное и неспокойное время призвал к себе Иван Васильевич верного человечка, что б дать ему поручение тайное и дюже сложное.
Посетив допросную избу, воевода отправился не домой, хотя и устал, а в съезжую избу, по дороге послав своих людей за Евдокимом. Те исправно выполнили указание хозяина и доставили Рогожина аккурат через мгновение после приезда воеводы.
- Евдокимка, есть у меня для тебя дельце, - начал Морозов, когда появился согбенный Рогожин.
- Слушаю, батюшка…
- Слыхал что об крамоле, что зреет в Туле и ее окрест?
- Как не слыхать! Слыхал и бумагу о том с подьячим составлял.
- Знамо, читал. Тепереча другое у меня для тебя поручение. Поедешь в логово ворога и изведаешь, что там творится и что, да как! Понял?
- Понял, кормилец. Как изволишь вести себя?
- Облачись в стрелецкие одежды и прикинься стрельцом. Сказывай всем, что десятник ты стрелецкого полку, фамилия твоя Звягин, а имя тебе Ивашка. Говори, что недоволен ты властию моей, что готов вступить в скоп Шеина и командовать другими стрельцами, что приведешь с собой. Не скупись на слова бранные, да на обещания щедрые, учини к себе доверие крепкое. Сам же выясни каковы у них силы и насколько они вооружены, кто ими хороводит, что разумеют деить дальше.
- Уразумел, отец родной, - поклонился Евдоким, - когда собираться? Нонче или же отдельно укажешь?
- Нонче же! Ступай облачайся в стрелецкие платья. Домой уж не хаживай, жене твоей сообсчим. Возьми лошаденку не знатного скакуна, атак середнячка, нечего выделяться.
- Все выполню, как сказывал, батюшка! Разреши идтить?
- Ступай! Обратно жду тебя через пару дней! Ежели, что спешное – возвращайся немедля!
Евдоким поклонился и вышел. Его переполняли смешанные чувства. С одной стороны, он застоялся без дела, что скакун в стойле, а с другой стороны он только сейчас, в последнее время почувствовал тягу к семейной спокойной жизни. У него появилась пусть только пока видимость ее, но оседлая семейная жизнь. Да и деньги ему стали нужны больше, чем раньше, надумали они купить и корову, и овец хотя бы десяток. А дело воеводское сулило хорошие барыши. Вот тебе и дельце, правда, опасное неимоверно, а как дознаются смутьяны, что заслан он воеводой, то наверняка не сохранить ему живота своего. Но был Рогожин не из слабых духом. Любил он играть со смертию кто кого, радовали его опасные дела. Не дорожил он особливо своей головой разудалой. Жизнь для него не была пока наполнена ни детским смехом, ни заботой о престарелых родителях. Только и была у него молодая супруга Настя, единственная привязанность и отдушина.
