Дракон почувствовал приятное напряжение в животе и пошевелил хвостом. Древняя башня над ним заходила ходуном, накренилась, стайка мелких пернатых в панике рванула из-под кровельных балок.

Давно он так не отрывался. Собственно, тот раз несколько веков назад и был последним. Потом магический добровольный плен, карма Хранителя – не до любви… Заманить мальчишку в укромный уголок оказалось проще простого. Хотя, кто ещё кого заманил. За пару родовых заклинаний Беофантусов Мерлин был на многое согласен, или делал вид, что согласен. Но от дракона ещё никто не уходил просто так. Маги, они сладкие не только когда их косточки обгладываешь… Мерлин-Мерлин, вспоминал ли ты потом, в славе и почёте Самого Великого Чародея, о рьяном хмельном блудодее и его лютых ласках, о своих страстных стенаниях и крови от ногтей на мощных драконьих плечах, вызывал ли в памяти хоть иногда краткий миг острейшего удовольствия, связавшего воедино магию человека и зверя, долгий, упоительно-знойный поцелуй, прожигавший души истовым пламенем?

Придурок Малф не нашёл лучшего способа вызвать его на бой, как плеснуть в лицо медовуху. И всё бы ничего, утёрся – не растаял, но тот орал про оскорбление чести и достоинства, поруганную любовь, содомский грех. Понятно… Ревность – от неё все войны, а ещё от зависти, что, впрочем, почти одно и то же. И какой тут честный поединок? Его прилюдно обозвали животным, растлителем, зверем – вот зверя и получайте.

Когда Адамант в назначенный час выполз к ним из пещеры во всей своей мощи и красе горящей на солнце ледяной чешуи – что тут началось! Ему даже крыла поднять не дали.

Вой карникса(1) и горнов оглушил, вид полуголых воинов в кольчугах и с лошадиными гривами(2) озадачил. Зачинщики выступали из строя, потрясая мечами и выкрикивая обидные вызовы, в подлинно варварском духе горланили песни, восхваляя дела своих предков, хвастаясь собственными подвигами и всячески оскорбляя Адаманта и весь род Беофантусов. Ряд боевых двуконных колесниц насторожил не на шутку. Когда в него начали тыкать зазубренными наконечниками копий, которые не только впивались в плоть, но и разрывали её, Адамант немного испугался и закашлялся. Столб синего пламени вырвался из его глотки, разметав ледяным жаром и обжигающим холодом безрассудных смельчаков. Дикий грохот и шум вокруг усилился: горнисты и трубачи дунули разом, вдобавок все воины начали выкрикивать свои боевые кличи. Уши дракона заложило. Кельты подскакивали к нему, поднимали мечи над головами, вращали ими в воздухе, а затем обрушивали на врага так, будто рубили дрова.

Адамант принял несколько нехилых ударов на верхнюю кромку своего хребта, усиленную роговой накладкой. Кто это такой прыткий? О! Конечно-же, Малф, оскорблённый в платонических чувствах к Мерлину! От удара по ледяной чешуе его меч согнулся, и герой стал выпрямлять его ногой. Дракон воспользовался возможностью атаковать временно безоружного противника. Хотел уже нанести рубящий удар когтём за щит в живот наглеца. Но наперерез его лапе рванулась чья-то хрупкая тень. О, небо! Мерлин с какой-то дубинкой вместо меча, не иначе как волшебной, закрыл Малфа грудью. Адамант чуть не подавился собственным дымом – понял, что не сможет ни поджарить этих влюблённых идиотов, не тем более сожрать, понял, что впервые проиграл…

«И несмотря ни на что… Славные были времена! А сейчас хребет чешется — блохи что ли?» — Хранитель тряхнулся как кот — замок дрогнул, дюжину деревьев на Имранежской горе вырвало с корнем и завалило колодец в роще трёхсотлетних гинкго. Гарри и Драко упали с гамака и запутались в сетке. Они сцепились пальцами, переплелись ногами. Поттер попытался спиной прикрыть Драко от непонятной угрозы, а тот уже выставил руку с волшебной палочкой, защищая их обоих от неведомой опасности. Мир устоял. А что ему сделается?..

………………………………………………………………………………………………..

(1) Длинная труба, украшенная на конце головой какого-нибудь животного, своеобразный духовой инструмент древних кельтов-воинов.

(2) Кельтские воины мазали голову известкой и зачесывали волосы к затылку так, чтобы они становились похожи на гриву лошади.

Акт шестой.

Сначала сырые сумерки натянули холодный туман в подвальные отдушины и кое-где приоткрытые окна мэнора, потом ночь занавесила их бархатными тёмно-синими портьерами. Свечи недолго радостно трещали в гостиных и спальнях – сегодня замок устал, а его обитатели и подавно… Сегодня, вчера, во снах, в реальности? Для древних каменных стен такие вопросы никогда не являлись существенными, к чему же задавать их сейчас?..

Все стихло в доме Облонск… Малфоев. На кухне еще, правда, вяло суетились сонные эльфы, прибирая посуду и ставя опару на завтра, на дворе брехали собаки, и в портретной галерее обменивались редкими недоуменными репликами предки хозяев. Но после собрания господ в особо защищенном северном бастионе Сторожевой башни, над арсеналом, из которой не исходило ни звука благодаря чарам, наложенным еще самим Мерлином, все разбрелись по своим спальням. Начнем с виновников всей кутерьмы — им сегодня было не до нежностей, правда, ну почти… даю слово.

— Поттер! — пробует возмутиться Драко, — Ты, свинтус, хоть бы ботинки снял! Куда ползешь, гадё… — звук поцелуя смиряет поборника порядка с судьбой, и он засыпает в теплых объятиях попахивающего потом героя. А сам герой, сладко причмокнув, обнимает Хорька и, поджав колени, устраивается на покой прямо на покрывале в уютной ямке, не успев или не захотев спорить. В первый раз они встретят утро вместе, отчётливо понимая, что это не сон, там и разберутся: поорут, побегают друг за другом, помирятся и… Счастливые, поганцы!

Люциус Малфой, по-простецки задув свечу и облачившись в длинную ночную сорочку, складывает руки на груди, как покойник, и, вздохнув, засыпает мгновенно, не успевает даже обдумать такие славные перспективы, которые суля…а…а… Завтра, всё завтра…

Нарцисса в смежной спальне, похлопав ладонью по постели, приглашает старую болонку Монро. Та вспрыгивает на одеяло и, повозившись, изображает из себя меховую думку. Жена владельца поместья записывает что-то в сафьяновый бювар и, довольно улыбнувшись, вычёркивает расходы на содержание покойного Риддла и его приспешников. Правда, предстоит масштабный ремонт подземелий, складских помещений и конюшни за рощей, вот еще расчистка аллеи — не забыть бы! Спокойной ночи, хлопотунья!

Давно уснули в своих псевдо барочных птичниках павлины –альбиносы, даже говорливые попугаи в оранжерее притихли на веточках пальм и серебряных качельках. Но птицы не видят снов, да и ладно… Толстому книззлу Мявчику снится мышиный паштет — та еще глупость! И почему-то кот Мурза, что живет в конюшне в нижней деревне Вускол. К чему бы это?

Спят вповалку в коричневой коробке из-под заморского кофе маленькие эльфята, завидуя взрослым — тем уже можно работать, и, как сказал Вуппи, завтра молодые эльфы отправятся в опасный поход с хозяином Драко и его будущим супругом. Хотелось знать, что такое поход и что такое супруг? Но спать было надо, это было важней, иначе из них никогда-никогда не получится хороших слуг! А это ужасно… Но тщедушный эльфийский малёк, которого отпихнули в самый угол ближе к воздуховоду, что гнал холодный воздух из страшных подземелий, услышал, беспокойно крутясь на доставшемся ему слишком тоненьком уголке старого платка, как из-под земли раздаётся мощный, будто гул вулкана, храп чудовища. Уши малыша затряслись от страха, а между лап стало тепло и мокро.