Гарри вздыхает - склепа у него нет - и с надеждой смотрит на избранника, то есть меня. Как я могу предать его надежду?

- Пойдем, - говорю, - мама что-нибудь придумает. И тебе надо чаю горячего выпить, – щелкаю пальцами, со второго раза получается: появляется эльф. Кстати, мы уже добрались до библиотеки. Почему не аппарировали? Со страху, видимо, позабыли.

- Тинки, плед и сэндвичей побольше, грога и теплые носки – живо! - командую я и добавляю: - Ещё мазь от ушибов… пулей!

Эльф как-то весело кивает, уши мотаются, как у щенка кокер-спаниеля. Понятно, прислуга в курсе.

Библиотека мягко освещена оранжевым пламенем камина. Полумрак, уютно. Гарри пьет чай, сидя в кресле, как он сказал «с ушами». Я - напротив за столом, любуюсь моим мальчиком. Мне нравятся его тонкие брови, маленькие ушки (вон как дергаются - жует!), курносый нос и даже патлатая головёшка - короче, Поттеряшка.

«Моё», - думаю, довольный, и вдруг домовик, подкладывающий варенье в блюдечко Гарри, пискнув, исчезает…

На пороге в темной раме дверного проёма, освещаемая канделябром, который держит в руке мой отец, появляется чета хозяев поместья, по совместительству хозяев моей и поттиной судьбы. Я вскакиваю, вытряхиваю своего любимого из пледа и крепко обнимаю его за талию, правда, сзади и незаметно.

- Что вы решили? - задаю почти недрогнувшим голосом жизненно важный для нас вопрос. Обойдя стол и водрузив на него черненого серебра подсвечник на тринадцать свечей (да что это я к деталям цепляюсь?), Люциус Абраксас Малфой, мой отец и повелитель, глаголит:

- Я согласен, если твой будущий супруг сможет принести в род большое состояние и докажет чистоту крови…

Работа матушки не прошла даром, и если глаза родителя и сверкают убийственным гневом, то чуть-чуть так. Но приближаться к нему я не стал. «Пап, твой сын слизеринец и не дурак!» - думаю, благословляя Мерлина, что между нами массивный стол за которым пировали еще рыцари-тамплиеры, и в комнате мать и Поттер.

- Моё условие - ритуал семейной пробы для претендента на брак.

- Я выдержу любое испытание, и деньги у меня есть - наследство большое, - вдруг сказал мой любимый - я им аж загордился!

- Джентльмены, сделайте милость, - мама улыбается,- сядьте. Разговор предстоит непростой и долгий.

Договаривающиеся стороны располагаются на стульях с высокими резными спинками. Поття едва может отодвинуть стул - дуб, что вы хотите? (Это я, правда, про материал - мореный дуб, английская народная забава! А мореный Малфой - уилтширская семейная забава. Кто кого, папа!)

Честно говоря, дальше я слушать не стал. Гарри под скатертью руку на бедро кладу и поглаживаю - успокаиваю недокормыша, а то волнуется, бедный. Сигналю ему пальцами: дескать, пустяки всё, видишь, как я… И женский голос вырывает меня из… задумчивости. Черт, чуть не увлекся! Поправляю с надменным видом манжеты, и до меня доходит! Чистота крови - королевская кровь – sanguine conjuctus regalis! В голове заметались, наскакивая друг на друга, вспугнутые, как гнездовье пикси, мысли. «Откуда у моего Поттеряшки королевская кровь?» и «Мы пропали!», и прочие… Так, не выдавать паники! Но откуда же ее, кровь эту, взять?

- И как это проверяют, отец? Ты же понимаешь (а ты думал я не злопамятный, да, папа? Твоя выучка!), что я не позволю причинить своему партнеру боль или лишить его каких-либо частей тела! - гордо так говорю, а сам трясусь, как мышь.

- Не пори чушь, сынок! - восклицает мама.

- Да, пороть раньше надо было, Нарцисса, - на тон выше вторит papa`.

- Ты думаешь это смешно? - вновь вступается за меня мать. - Драко, мистер Поттер…

- Гарри. Пожалуйста, зовите меня Гарри, - подает голос мой Поттенька, молодец, адаптируется! Почуял к кому приклеиться надо - к женщине, конечно, она всегда отстоит… Вот - моя школа: глазенки щенячьи сделал, а ему нетрудно, они у него…, а маман как раз котов обожает… Так, что-то я отвлекся.

- Гарри, - кивает головой выразительница материнского инстинкта, - Вам просто надо провести ночь, лежа на небольшом магическом артефакте. Традиции, что поделаешь! - и демонстрирует идеальную серую жемчужину. «Ого, тысяч десять - двенадцать галеонов потянет!» - поражаюсь.

- И всего-то? - тяну я.

- Утро покажет, - отрезает отец.

*

Когда все приготовления заканчиваются и в оранжерее, в результате совместных усилий всех домовых эльфов, высится постель из сорока (не меньше!) перин и тюфяков, моя мать и защитница кладет жемчужину в самом низу, под первый матрасик… И что это значит?

Поттер раздевается за ширмочкой и, сверкая пятками, быстро лезет по приставной лесенке наверх. Не упади, милый! Свечи уносят. Я сижу за кустом рододендрона; воняет, зараза, ладно, жду.

- Поттер! - зову.

- А? Что?- слышу испуганный шепот из поднебесья.

- Я сейчас к тебе поднимусь.

- Как?

- По пальме! - снимаю халат и подвязываю ночную рубашку подолом между ног, как крестьянки, когда собирают колосья. «Ну, держись, мой тонкий колосочек!» Лезу, легко получается - ствол удобный. Обрезанные пеньки от старых листьев точно порожки, немного колются, но ничего. Ох, ну, наконец-то! Поття вскакивает. Куда, дурачок, свалишься! И вообще, у меня честные намерения… наверно…

Заговорить его или сразу зацеловать? Выбираю второе - не терпится… А потом вспоминаю: а чего это мне не терпится, если трахать будут меня?! Стоп! Слово–то какое противное, не для наших отношений! Потом что-нибудь посимпатичней придумаю. Все равно, так не пойдет! Я – хозяин, он – гость (пока), значит, я сверху. Получается сверху мы оба - если в зубы получу - падать высоковато будет.

- Не бойся, любимый! – «Ой, это я сказал?!» - Поттер, Поттер, Поття, ты же смелый и говорил, что любишь. Так, давай, ползи ближе… - Молчит, сопит, думает что ли?

- Ну, тогда я пошёл! – говорю я, растягивая слова по максимуму. О, отжил… Черт, он же вспотел весь, подмышки как печки…

- Иди сюда, котик! - шепчу. Хихикает - вспомнил… Вдруг меня как шарахнет:

- Гарри! А ну, быстро говори. Только правду! У нас же ничего не было?!

- М… м… м…

- Не мычи таинственно. Телись уже! - шепотом ору на него.

- Ты меня целовал на маскараде, я пьяный был. Потом мы куда-то в метро ехали, упали…

- Ох, отлегло! Я тоже пьяный был, но уши твои помню.

- Драко, - тут спрашивает моя радость, - у тебя ночная рубашка, на тебе, в смысле?

- Ну и что?

- Вы у себя на Слизе все так спите?

- Не, Поттер, ты совсем деревня, тебе в глушь не надо, ты ее по дремучести уже переплюнул. Заткнись и ползи ближе, хорош скакать туда-сюда, козлик!

Подлез, теплый, гадёныш, целует. А неплохо так целует.

- Так, Гарри, где лизаться насобачился? - отстраняюсь и грозно смотрю на распутника. Обижается? Не, не похоже, вон как к подушкам меня прижал. Ладно, целуй, раз умеешь. - Ух! Оу! - я, конечно, ожидал, что мне понравится, но чтоб так!.. Хорошо! - Ты чего взвизгиваешь, придурь? Вот, так и знал! Как и боялся - попугаев разбудили! Поттер, ты – коз…, короче, мой хороший, надо что-то делать.

Пернатые недруги юношеской романтики, тьфу на вас – предатели, разоряются, как баньши на погосте.

- Драко, - просит мой Поттерёнок, - давай на себя одну перину накинем, заклюют ведь и, вообще, они… смотрят! Совершаем смертельный номер под куполом цирка. (Не знаю, что это такое - Гарри сказал.) И перетаскиваем к себе один нетолстый шелковый тюфячок; я чуть не упал - сердце так и зашлось. А потом думаю: там же внизу бассейн, чего бояться! Правда, с пираньями. Тут другая проблема: попугаи орут, заливаются! И знали бы вы что именно! Кто ж этих тварей научил? Мерлин, проснусь - садовников поубиваю … и эльфов. Нет, ну как под вопли «ёбля!», «ёбля!» можно любимого целовать?! Я, кстати, кое-что еще не выяснил. А как спросить? «Поття, ты - целка?» И с фингалом под венец идти? «Поттер, Вы девственник?», «Гарри, я у тебя пе… бееееее!»

Может думы меня и одолевают, но тело свое дело (да я – поэт!) знает. Глажу его, мальчика моего, горячего, голого… Стоп, когда пижамку-то скинул? А рубашечка моя где? Мозельские кружева, между прочим, батист с ручной вышивкой (маман в девичестве занималась). Да суета все это!