Уже стоя в прихожей и держась за ручку входной двери, он помедлил немного, вернулся в ванную и, сняв с вешалки пижамную рубашку Гарри, уткнулся в неё носом. Голова поплыла от запаха аманта, навеявшего щемяще-нежные воспоминания и ещё больше усилившего тревогу, что билась в груди раненым, жаждущим свободы зверем, на глазах навернулись предательские слёзы. Драко разозлился на себя за такую уж вовсе недопустимую слабость и решительно направился к выходу...
Он это сделал! Уже после полуночи, изрядно замёрзнув и перенервничав, уверившись в своём фатальном везении и счастливой звезде Малфоев, столетиями освещающей их безрассудные рискованные предприятия, Драко, никем не замеченный, миновав множество ловушек и защитных чар, пробрался в подозрительный дом и даже смог на скорую руку исследовать его. Дом, как дом, только переполненный тёмным колдовством по самую крышу. А ещё сочащийся опасностью и болью, страхом и обречённостью. Драко был крайне удивлён собственной резко обострившейся энергетической чувствительности, пока не разобрался в её ужасающих причинах: вся та магическая энергетика, так остро ощущавшаяся каждой клеточкой его тела, нестабильная и рваная, напористая и ушедшая в глухую защиту, исходила от... аврора Поттера и воспринималась расколотым сердцем Драко Малфоя, как его личная боль и непоправимая катастрофа...
Поттера держали на чердаке. Кажется, пытали. Но об этом Драко старался не думать, гнал смутные, но острые, обжигавшие липким страхом и почти реальной физической болью, приступы из своего воспалённого перевозбуждённого сознания и тратил на это так много сил, что вновь с ужасом почувствовал приближение прежнего болезненно-горячечного состояния.
Помимо него в доме было пятеро тёмных магов. Пожирателей смерти — об этом услужливо заявила Тёмная метка на предплечье, контуры которой наполнились алыми каплями. Пять... И шестой — самый сильный, почти пробивавший, на расстоянии, непроизвольно и сам того не замечая, нешуточную защиту и маскировку Малфоя. Узнал Драко только двоих, кто были прочие, откуда взялись и что затевали в Лондоне, осталось для него загадкой. Все его мысли и стремления были поглощены необходимостью скрываться в каморке под лестницей и не выдавать себя в такой безумно опасной обстановке.
Поразмыслив немного и почти успокоившись, оценив ситуацию, Драко понял, что без шума выбраться из дома, нашпигованного тёмной магией, и привести помощь он вряд ли сумеет. То есть такой шанс чисто теоретически существовал, но «вряд ли» в данной ситуации, когда речь шла, без преувеличения, о жизни и смерти Гарри, его не устраивало. Вступить в сражение с таким мощным отрядом Пожирателей и одержать в нём победу представлялось не просто маловероятной, а совершенно нереальной, и даже вредной затеей: ввязаться в бой, учитывая крайне нервный и воинственный настрой Драко, было проще простого, а вот шансы выжить в этом бою и реально помочь Гарри равнялись нулю или уходили в минусовую вероятность. Значит, как ни рвались кулаки, сердце и волшебная палочка Малфоя на спасение любимого, оставался единственный рациональный, не губительный для них обоих выход: ждать. Ждать, пока противник устанет, совершит ошибку, ждать, пока Пожиратели разойдутся по каким-нибудь делам или притупят бдительность. Ждать, пока у него появится хоть один подлинный шанс выйти из неравного боя, если уж не победителем, то хотя бы не проигравшим вчистую на первых же секундах. Ждать, ждать, ждать... Вся их с Поттером игра в «ожидание», и его якобы нереальные прошлогодние муки этой ночью показались Малфою лёгкой тренировкой, почти безобидно щекотавшей нервы, разминкой перед настоящим испытанием, выпавшим на его долю. На их с Гарри долю. На долю его расколотого сердца... Которое именно сейчас должно было быть прочнее и твёрже алмаза, надёжнее закалённого булата, искуснее ветра, тасующего облака, управляющего грозовыми тучами и дарящего птицам полёт, жарче Адского пламени и сильнее самой любви, пылающей в нём... Должно было быть, без проб и вариантов. И было, ибо оно — сердце Драко Малфоя.
====== 4-2 ======
Отключить слух ему не удавалось долго, опасно долго. Пока Поттер только громко надрывно стонал, до хруста сжимая зубы, и давился ужасными булькающими звуками, Малфой вполне удачно заставлял себя не замечать этой акустической психической атаки и только крепче сжимал в ледяной ладони волшебную палочку. Но когда аврор, хрипло прокашлявшись, вдруг закричал — Драко успел остановить самого себя уже у самой двери из спасительной каморки. А когда после нескольких вспышек Круциатусов, пробившихся в щели между ступенями, и отвратительных лязгов железа, вывернувших живот Драко наизнанку, Гарри резко оборвал свой крик, замолчал внезапно, на самой высокой ноте, а дом заполнился тихими чужими голосами и сдавленными смешками, сознание Малфоя взорвалось и поспешило отключиться. Несколько секунд он прибывал в спасительном забытьи и лишь поэтому не бросился в атаку, на верную смерть. Самого опасного для своего самообладания, висевшего на волоске, звука Драко уже не слышал: ровно за мгновение до того, как Поттер начал смеяться, сначала чуть слышно, а потом всё громче и надсаднее, он смог невероятным усилием воли и замысловатой смесью лечебных заклятий заблокировать собственный слух...
Отсоединять от реальности клеммы ощущений и восприятия магии Драко, даже если это было бы возможно, не собирался: иначе его сумасшедшая затея по спасению Поттера теряла всякий смысл. Но и переносить рвавшуюся во все стороны клочьями чистейшей боли и смертельного ужаса, метко поражавшую все его нервные центры, магическую энергию растерзанного аврора, вернее, её жалкие остатки, Драко не мог. Он, чтобы не заорать в унисон волнам яростного безумства, накатывавшим с чердака, искусал себе губы до крови, потом впился зубами в ладонь, но, не успокоившись, а только опасно остолбенев от вкуса собственной крови, пошёл на совсем уж крайнюю меру и прижёг волшебной палочкой свою Тёмную метку. Как этот жест отчаяния и последовавший за ним мощный выброс из тела Драко сгустка тёмной энергии и невыносимой боли остался незамеченным Пожирателями? Не иначе, вмешался счастливый малфоевский рок. Чтобы сделать своё ужасное ожидание хоть немного более терпимым и продержаться до тех пор, когда появится малейшая реальная возможность вступить со смертельно опасными противниками в схватку, не обречённую априори на поражение, Драко включил на полную мощность свою и начал шептать непослушными губами разрозненные слова молитв, слышанных в детстве и так опрометчиво забытых... Кого молил о помощи юный маг, раздражённо смахивая с ресниц бесполезные солёные капли? Вселенную, богов, демонов, ангелов, духов предков, сакральных магических покровителей? Самого себя? Любимого, жадно цеплявшегося за жизнь и разум всего в нескольких метрах от него?
*
Драко, стараясь не шуметь, удобнее устроился на полу, попытался расслабить плечи, прислонился затылком к дверце кривобокой тумбочки, закрыл глаза. Он так долго подталкивал наверх, к потолку, на чердак, через дряхлую, местами обвалившуюся штукатурку лестничного перекрытия и клочья паутины, беззвучное мысленное «Гарри, Гарри, Гарри, я тебя люблю», что через какое-то время ему начало казаться, что Поттер чувствует его присутствие, не очень-то верит в него, но пытается, хватаясь за соломинку своей непробиваемой живучестью, принять энергетическую поддержку аманта.
«Мне жаль. Мне так жаль», — голос Гарри в голове Драко почему-то был похож на голос ребёнка, не совсем малыша, а того зеленоглазого растрёпанного мальчишки со шрамом, которого Малфой впервые встретил в магазине мадам Малкин... «Жаль, жаль, жаль», — и снова «жаль», как будто шилом впивалось в виски Драко, заполняло чем-то вязким, густым и муторным, чем-то неправильным и страшным всю его голову.
«Прекрати! Слышишь, Поттер? Не смей! Я тебя не отпускаю! Ты мой! Сейчас и всегда! Только мой! И никто, никто, никто, никакие любовники или любовницы не смогут забрать то, что принадлежит Малфою! Ни страхи, ни сомнения, ни твой пакостный героический характер. Ни... Смерть! И твоё, аврор, мнение по этому поводу меня не интересует!» Драко почти физически почувствовал, что Гарри, морщась от боли, печально улыбнулся окровавленными опухшими губами и, вероятно, расценивая мысленную перепалку с Малфоем, как первые признаки спасительного безумия, кивнул и громко тяжело прохрипел: — Твой...
