— Или... — Драко с трудом поднялся, — хочешь, чтобы... я тебя поцеловал? — и протянул Гарри руку.
...................................................................................
(1) В данном контексте: оправдание
====== Глава 4. Эликсир смерти. Часть 1 ======
Его сердце раскололось. Давно. И много лет живая магия вытекала из кровавого разлома капля за каплей. Знал ли он об этом? Догадывался... Слишком часто тянуло и жало слева, между рёбер. Кажется, именно здесь у людей находится этот глупый орган? И у магов... Слишком часто от повреждённого несбыточными мечтами и невероятными надеждами мышечного сгустка в его груди отрывались кусочки жизни и неслись по венам и артериям царапавшейся стеклянной крошкой. Слишком часто он ощущал, что вот-вот — и кровь в теле, не гонимая больше безостановочным мотором, перестанет бежать, струиться, замрёт навечно, перебродит в крепкое хмельное вино, в обжигающий спирт, в эликсир смерти... В эликсир смерти...
Поттер исчез. Сказать, что Драко не находил себе места от тревоги, ревности и непонимания — означало не сказать ничего... Если ещё полгода назад он был готов, вполне осознанно, нестерпимо мучаясь и проклиная всё на свете вместе с идиотской любовью, ждать и добиваться, ждать и осторожно приручать, ждать и терпеливо учить, и снова ждать, ждать, ждать этого шалопая-гриффиндорца, то сейчас, когда между ними всё было решено и определено раз и навсегда, когда Гарри принял свои чувства окончательно и бесповоротно и, как казалось, полностью погрузился в них, когда ссорились они разве что по поводу того, кто будет варить по утрам кофе, оплачивать счета в закусочных и от чего у Поттера анальная аллергия — от пальмового масла или ароматизированного силикона, — сейчас, когда «я» почти исчезло из их лексикона, незаметно уступив место «мы», именно сейчас Драко физически не мог переносить ставшее почти привычным за последний школьный год ожидание. Ожидание и неизвестность, выжигавшую жизнь изнутри и превращавшую магию в лёгкий серый перетлевший пепел...
Поттер исчез. И Драко слёг в горячке. Он не понимал, что с ним происходит, почему его сильное молодое тело так легко сдалось на милость непонятного сокрушительного недуга, только чувствовал, что кровь его, пока ещё живая и горячая, медленно, но верно превращается в смертельный яд. Целитель, вызванный перепуганными слугами, пожимал плечами и настаивал на немедленной госпитализации, но Драко только шептал сухими губами «Гарри» и не разрешал трогать себя.
Поттер исчез. Похожее уже случалось однажды, сразу после школы, когда Гарри только приняли в школу Аврората. Он вдруг начал пропадать сутками без вразумительных объяснений, опаздывать на свидания или вовсе не являться на них. После романтической, предельно интимной и более чем доверительной обстановки их летних каникул (когда отлепиться друг от друга юных любовников могло заставить только физическое перенапряжение или сон, время от времени валивший молодые организмы, измученные любовью физической и платонической) такое поведение Гарри очень злило и обижало не на шутку. Драко, признаться, дал слабинку и не решился откровенно поговорить с Гарри: перепугался, что тот вновь начнёт сомневаться в себе, в Малфое, в их чувствах, во всём на свете. Он принялся тайно следить за Поттером и попал в очень неприятную ситуацию: выяснилось, что молодой курсант-мракоборец выполнял первое служебное ответственное оперативное задание, а Малфой своей идиотской топорной слежкой чуть не погубил не только задумки и планы Аврората по поимке опасных преступников, но и самого Поттера. Получив выволочку и от Гарри, и лично от Главного аврора, Малфой пообещал самому себе, что больше никогда не будет сомневаться в аманте и, учитывая особенности выбранной им героической карьеры, засунет идиотскую ревность себе туда, куда Поттеру пока удалось попасть членом всего три раза... Но Гарри снова исчез, на этот раз в буквальном смысле, бесследно, на несколько дней, и Драко понял, что долго в неведении не протянет.
Из Министерства, куда он самонадеянно, а скорее от безысходности, отправился за разъяснениями, его вежливо послали далеко и надолго, в Аврорат, естественно, совсем не пустили. Информации о Гарри не было совершенно никакой, и Драко сдал. Нервы. Жар. Колючая боль под рёбрами слева. Тупая — в паху. Бессонница... В болезненном забытьи он видел Гарри в обнимку с девушкой, не с Джинни, с незнакомой белокурой красоткой, стройной, даже костлявой. Лицо её было укрыто то ли краем капюшона, то ли светлой невесомой вуалью, но почему-то было понятно, что она именно красотка, пленительная и сексуальная. Из провала лица призывно выделялись пурпурные пухлые губки и поблёскивали ярко голубые глаза. Или зелёные? Или серые, а, возможно, карие? Незнакомка обворожительно и многообещающе улыбалась своему кавалеру. А он словно искал взглядом кого-то, оглядывался нервно и даже испуганно, но всё шёл и шёл за нею по пятам, как привязанный, и тянул к ней руки, притягивал за хрупкую талию под полупрозрачным бесформенным широким платьем...
Очухавшись на третьи сутки в поту и мокрых простынях от нестерпимого огненного жжения на левом запястье, Драко промокнул влажным полотенцем кровь, выступившую из Тёмной метки, и, нетвёрдо стоя на ногах, покачиваясь от слабости, начал одеваться.
Что он, смертельно бледный, с нездоровым брусничным румянцем на впалых щеках, с лихорадочно блестевшими огромными, почти бесцветными глазами, шатаясь, словно пьяный, с волшебной палочкой, зажатой в дрожащей руке, надеялся отыскать на лондонских вечерних улицах? Кого? Поттера или осколки своего развалившегося на куски сердца?..
Заметив мелькнувшую возле какого-то кафе смутно знакомую фигуру, Драко, чуть живой и держащийся на ногах разве что только чудом, внезапно встрепенулся, ожил и так быстро восстановил связь с реальностью, что сам себе удивился... Вопрос, идти ли следом за немолодым, скромно, неброско одетым магом, запомнившимся ему во время прошлой глупой слежки за Поттером, даже не возник в звеневшей пустотой голове Малфоя. Он, ведомый скорее интуицией, чем разумом, с применением всяческих предосторожностей двинулся за примеченным господином и, немало поплутав по городу, оказался возле простенького особняка на окраине маггловского района. Только подходя к дому, за обшарпанной оградой которого скрылся объект его филёрской деятельности, Драко понял, что попал по адресу: столько магических щитов и оберегов, преимущественно тёмных, было навешано на этом странно тихом и тревожно-спокойном жилище, и такая из его плотно зашторенных окон била агрессивная энергия, что и сквибу было бы понятно: дело не чисто. А когда Драко, сам не веря своим ощущениям и списывая их на болезнь, ревность, нервную горячку и усталость, почувствовал слабые, но различимые следы магии Поттера, то уже ничто не могло остановить его от намерения проникнуть в этот опасный дом и на месте разобраться, что к чему.
Осуществить задуманное в этот вечер Драко не смог: в какой-то момент, издали наблюдая за особняком и пытаясь составить план вторжения, он понял, что волна возбуждения и ажиотажа, подхлёстывавшая его последние несколько часов, постепенно, но неуклонно сходит на нет, и усталость, настоянная на нездоровье, заполняет его мысли и тело непреодолимым желанием оказаться в тёплой постели и уснуть дня на два. Он с трудом заставил себя покинуть импровизированный наблюдательный пункт и отправиться домой.
Ночью Малфой-мэнор походил на военно-полевой лазарет и отделение больницы св. Мунго одновременно. Приглашённые колдомедики за весьма приличное вознаграждение сумели к утру, в том числе и не вполне легальными методами, поставить Драко на ноги. Проснувшись после обеда почти бодрым и относительно энергичным, он начал собираться на операцию «незаметно проникни в тёмное магическое здание и останься жив»: тщательно проверил волшебную палочку и поупражнялся в творении некоторых сложных редких заклятий, перебрал кучу оберегов и артефактов, способных пригодиться в его сложном и рискованном мероприятии, настроился на воинственно-сосредоточенный лад.
