Всё должно приносить выгоду. Это Танатос тоже давно усвоил.

У Хелен и без того вот-вот начнётся истерика. И её, пожалуй, даже можно за это простить — ей всего десять, к тому же, она девчонка. Евискориа — дочь жреца, она воспитывалась в столь хороших условиях, что любое ненастье должно казаться ей практически смертельным. Её можно понять. Она ещё слишком маленькая, чтобы уметь держать себя в руках. Танатос в десять тоже этого не умел — кричал, надрывался, пытался вырваться из ордена. Как оказалось — зря. Сбежать оказалось не так уж трудно — гораздо легче, чем бывший послушник себе это представлял.

— Йохан, заткнись, — отвечает барду Толидо, думая о том, что он ненавидит, когда люди впадают в панику. Тем более — когда впадают в неё так легко.

Бард послушно замолкает. Танатосу думается, что эта покорность ужасно раздражает — лучше, когда человек сопротивляется, противоречит, говорит гадость в ответ… С таким человеком просто невозможно работать! Никогда не знаешь, что именно у такого в душе. Лучше бы Йохан вопил и дрался, как делала это Хелен. Лучше бы говорил всё, что он думает, кричал…

Зато Йохан никак не мешал Танатосу думать — это было тоже очень хорошо. Вендиго… О них ходило множество легенд. И ни в одной — способов действия при нападении этого существа. В чём можно было отдать должное бывшему наставнику, так это в том, что все его инструкции содержали полный перечень действий, который можно было соблюдать, не особенно раздумывая о чём-либо.

— Мне страшно, — шепчет Хелен, прижимаясь как можно крепче к Йохану.

Должно быть, она заплакала бы, если бы не боялась настолько сильно. Но в данный момент она лишь сжимает руку барда и старается даже дышать как можно тише — только чтобы не обратить внимание чудовища на себя. В её глазах столько ужаса, столько страха, впрочем, у Йохана тоже. И, должно быть, Танатос мало чем отличается от них двоих. Разве что ещё старается держать себя в руках. Но страх подступал своей крадущейся походкой и к нему тоже.

Вряд ли вендиго страшнее Эрментрауда. Но здесь было гораздо холоднее, чем в ордене, даже учитывая то, что одеты они были намного теплее, чем обычно одевались послушники. Так что размышлять о способах убийства этого чудовища гораздо сложнее, чем было мечтать о способах лишения жизни Эрментрауда.

У всего живого есть свои слабости. Хоть какие-нибудь. У кого-то это огонь, у кого-то яды, у кого-то определённые ранения. У каждого есть слабости. Эрментрауд, когда пытал отступников говорил, что стоит только подыскать правильный ключик — и человек будет делать то, что ему будут говорить. Стоит подыскать другой ключик — и будет вопить на все подземелья. А ещё один — и умрёт мгновенно, даже не мучаясь. Словно навсегда уснёт, канет в бездну… Не успеет даже вскрикнуть и понять, что умирает… Танатос часто и подолгу наблюдал за тем, как работает его наставник, пусть никогда и не мог до конца уяснить, что конкретно нужно делать. Но Тану всегда нравилось наблюдать за чем-либо… И слушать всё, о чём когда-либо говорили — это помогало выживать даже в самых непростых ситуациях. Ещё в Миренфорде мальчик понял, что для того, чтобы жить хорошо, без особых трудностей и невзгод, необходимо знать гораздо больше, чем знают все, кто его окружает.

Танатос старается думать настолько быстро, насколько он только может. Бежать нельзя — вендиго схватит их в тот же момент, как почувствует движение. Прятаться некуда. И тоже нельзя — вендиго обычно нападает тогда, когда человек начинает чувствовать себя в безопасности или в жалком её подобии. Отвлекающий маневр? Кто-то из них побежит прямо к вендиго и постарается выиграть время для остальных. Да, не слишком обнадёживает, но, вероятно, это единственный способ. А если попытаться, то можно даже найти у чудовища слабое место. Эрментрауд говорил кому-то — Танатос весьма удачно умел подслушивать, — о слабостях разных существ. И очень хорошо, что Тан всё слышал тогда. Вендиго можно отвлечь — они не могут покидать пределы своего ареала, а сам ареал редко превышает по площади несколько вертш. А учитывая то, что, скорее всего, именно этот вендиго напал на Тивию — можно предположить, что если постараться, то минут через двадцать удастся покинуть пределы «зоны владения» вендиго. Пожалуй, если попытаться, как минимум двое сумеют выжить, а при должном развитии событий, через несколько часов все они доберутся до какого-нибудь маленького домика, где можно будет передохнуть…

— Я сейчас кое-что скажу, — говорит Танатос настолько тихо и настолько уверенно, насколько только может, но то и дело смотрит, стараясь поймать взгляды обоих своих попутчиков. — И вы сделаете всё, что я скажу.

План — не слишком хороший, не слишком проработанный (да и времени прорабатывать его нет) — всплывает в голове довольно скоро. Танатос Толидо всегда считал своей сильной стороной быстро придумывать что-либо, что было ему необходимо в данный момент. Но почему-то мальчику кажется, что для сложившейся ситуации он думал слишком медленно, что надо бы думать куда быстрее…

Нужно определить — и сделать это нужно как можно скорее — кто именно из них троих будет заманивать вендиго куда-то в сторону. Танатос как-то слышал, что этот вид чудовищ никогда не сжирает добычу сразу — сначала ловит, лишает сознания, а потом тащит в свою пещеру… Так что, у того, кто будет наживкой, даже останется маленький шанс выжить — конечно, куда меньше, чем у оставшихся двоих. Но шансов намного больше, чем просто стоять и ждать разрешения своей участи.

Хелен не сможет быть приманкой. Она слишком мала — ей всего десять. Слишком волнуется. Слишком… девчонка. Да она запутается в куче своих юбок и упадёт прямо под ноги чудовищу! Помрёт сама и никого не спасёт. К тому же, её нельзя заставить побежать — девчонка донельзя упряма и никогда не будет его слушать. Да и из всех них она выглядит самой маленькой — хотя Танатос уверен, что мяса на ней больше, чем на Танатосе и Йохане вместе взятых. Но на такую вендиго вряд ли покусится, если она отбежит в сторону одна. Она неловкая, трусиха и… Неважно.

Хелен отметается.

Йохану четырнадцать — он самый старший из них. У него есть оружие — та штука, которую он зовёт музыкальным инструментом. По идее, он знает легенды лучше всех них — возможно, сообразит куда бить. Но тут есть одно весьма значительное «но» — Йохан не сможет побежать. Толидо собственными глазами видел, в каком состоянии у барда ноги — тут не то, что убежать от вендиго, тут боишься, как бы он вообще был в состоянии хоть куда-то дойти. Так что, Йохан тоже не сможет их спасти — будет слишком медлительным. И, опять же, он слишком боится.

Так что, Йохан — тоже не вариант.

Остаётся только он сам — гораздо более ловкий, чем Хелен, и куда менее измученный голодом и болезнью, чем бард-недоучка. Что же… Танатос гораздо более удачливый, чем кажется со стороны. Он уже выбирался из таких передряг, какие и Йохану, и Хелен едва даже снились. Ни один послушник, кроме Толидо, не прожил в услужении у Эрментрауда больше года.

Должно быть, это единственный выход — нужно подобраться к вендиго как можно ближе и задержать его внимание на максимально долгий срок. Десяти-двадцати минут хватит Йохану и Хелен, если они будут идти как можно быстрее, бесшумнее, но ни в коем случае не бежать. А если повезёт — Танатос успеет ударить чудовище топором. Не в сердце — сердца у вендиго уже давно нет, оно сгнило вместе со всеми ненужными ему органами. Лучше всего — ударить в желудок. Вроде бы, это самая важная часть тела вендиго. Насколько Танатос может знать.

В тринадцать лет ещё никто не хочет умирать.

И даже такой сорванец и бывший послушник культа смерти в тринадцать лет будет бояться смерти. Танатос не хочет, чтобы его жизнь прервалась сейчас — на самом интересном месте, когда он только-только сбежал. И Йохану с Хелен стоит понимать, каких усилий Толидо даётся это решение. Он не ждёт от них какой-либо благодарности — от этого его бы воротило. Но мальчику хотелось бы, чтобы они понимали.