– Мне не нравится эта буря в сказке, – шепчет Билли, съеживаясь в кресле.
– Детям оставалось только надеяться, что шторм закончится. Однако он утих не так скоро, как они думали. Мальчишки вцепились в кресло, страшась того, что может с ними случиться. Они махали другим путешественникам, но они были невидимы… Все были заняты своими собственными проблемами, все сражались с бурей.
Лицо у Билли вытягивается.
– Они стали невидимыми?
– Нет, не по-настоящему. Но другие люди их не замечали, хотя мальчики звали на помощь. Может, ветер слишком громко гудел. Братья снова принялись кричать. Они призывали на помощь небо, воздух и море.
Билли трясет головой:
– Кто-нибудь услышал?
– О да. Их услышали.
– Годзилла! – Билли оживляется. – Или нет, лохнесское чудовище!
– Ни то и ни другое, – отвечаю я. – Они не видели, кто это, но услышали голос. Тот сказал: Я шепот на ветру, я шорох листвы, я дрожь зимы и теплое дыхание лета, я облачный парусник, плывущий по небу, и луна, что прыгает по водной глади.
Я так стараюсь, что у меня даже голос меняется. За такие выступления надо давать «Оскар»!
– Огооо, – шепчет Билли.
Я улыбаюсь: братишка явно впечатлен моим талантом рассказчика. Возможно, у меня получается не хуже, чем у мамы. Билли опускает взгляд.
– Хотя вот эта дурь про ветер мне не очень… – бормочет он, сует палец в рот и погружается обратно в сон.
– Обещаю, что расскажу тебе потом, кому принадлежит голос, – шепчу я, и Билли еле слышно вздыхает. – Обещаю, что у этой сказки будет счастливый конец.
Четыре
Каникулы закончились, а мы все еще не нашли Перл. Я не придумал, как попрощаться с мамой, хотя этого мне хочется больше всего на свете. Самое сложное – это прощаться с людьми, с которыми хотел бы провести всю жизнь, до последней секунды. Я так много об этом думаю, что голова у меня стала совсем ватной. А это весьма некстати, ведь сегодня мой первый день учебы в школе Кровоточащего Сердца Господня. И мой одиннадцатый день рождения вдобавок! Папа кричит, чтобы я поскорей шел читать открытки.
Я тащусь на кухню. Билли машет у меня перед лицом пятью открытками сразу. Первая от папы. На ней человек играет в гольф на зеленом холме. Мне не нравится гольф. На открытке написано: «С сороковником! Твой мяч еще не укатился за горизонт». Папа пожимает плечами и говорит, что у него не было времени выбрать что-нибудь более подходящее.
Вторая открытка пришла от Бабули Ибицы. Папа сообщает, что сразу дал ей наш новый адрес. Ей не хотелось пропустить мой праздник. На открытке изображен синий медведь. Она считает, что мне до сих пор два года.
Третью открытку дарит мне Билли. Он говорит, что я сам могу открыть ее. На бумаге расплылось коричневое пятно. Увидев ужас на моем лице, Билли говорит, что это не мерзость какая-нибудь, просто раздавленный червяк.
Открытка номер четыре – от Женщины-Кошки. Она написала: «Маленькая птичка напела мне, что сегодня у тебя день рождения». Что за птичка? Наверно, белоголовый орлан, это ведь папа рассказал ей, пока мы играли в невидимый футбол.
Пятая открытка наверняка от Перл. Разорвав конверт, я смотрю на содержимое. Там написано: ПРИХОДИТЕ В ОПТОВЫЙ МАГАЗИН «БАФФАЛО». Дурацкая реклама.
Я не буду плакать. Не буду. Пусть и хочется. Потому что сегодня мой день рождения – день, когда все должно идти по-моему, – но он не задался уже с самого утра.
Папа видит, что я расстроен; он хлопает в ладоши и говорит: «Ну а теперь подарки». И кладет их на стол. Похоже, пластмассового скелета я не получу, если только папа не упаковал каждую косточку по отдельности. Подарок номер один: блокнот в твердом переплете. Билли с отвращением морщится.
Ну и поделом ему, не будет разворачивать чужие подарки.
– Это для твоих медицинских заметок, – улыбается папа, прихлебывая чай из кружки с надписью «Мировой папаша».
Я пытаюсь кивнуть, но у меня едва получается: разочарование лежит на плечах слишком тяжелым грузом.
Подарок номер два: подержанная энциклопедия лекарственных растений. Кто-то оставил заметки на полях. Когда я говорю, что предпочел бы новый экземпляр, папа отвечает, что с деньгами сейчас напряг и новые вещи на деревьях не растут. Тут он не прав: новые листья вырастают на деревьях каждую весну. Это так, просто к слову пришлось.
Подарок номер три: вязаная кофта от Бабули Ибицы. Есть особое место, куда отправляются такие кофты, а также новогодние свитера, шарфы и рукавицы, которые подойдут разве что длиннопалой горилле. Это место – под кроватью. Видимо, мысль о том, чтобы подарить что-нибудь такое, что подошло бы одиннадцатилетнему мальчику, обошла бабушку стороной. Также обошли ее стороной компьютеры, безалкогольные напитки, мобильные телефоны и планшеты (если не считать таких, картонных, для рисования).
Четвертый подарок: Билли презентует мне коллекцию дохлых мух в спичечном коробке. Он всегда спасает разных жучков и следит, чтобы с ними все было в порядке. Но не с этими мухами. С ними точно не все в порядке: они умерли. Билли тычет в коробок пальцем и говорит: муха номер один, та, которая без крыльев, – это Мистер Ходок. Я киваю. Муха номер два, без крыльев и лапок, – это Мистер Перекат. Я говорю, что в жизни не получал подарков лучше. Билли смеется и сообщает, что может достать мне еще жуков. Я говорю, что мое сердце вряд ли выдержит столько счастья.
Мы уже собираемся идти в школу, когда папа отводит меня в сторону.
– Есть еще подарок номер пять, – шепчет он дрожащим от волнения голосом. – Я решил не класть его на стол. Он-то тебе точно понравится, сынок.
Аллилуйя! Скелет в натуральную величину явно прячется в шкафу. Так я и знал. Сейчас папа достанет его, а я скажу, что назову его Мистер Косточкин. Все эти предыдущие подарки были лишь закусками, и теперь меня ждет основное блюдо. Сделаю вид, что сильно удивился. Разумеется!
К несчастью, мне не приходится делать вид. Я и правда не ожидал такого. Папа протягивает мне клочок бумаги, сложенный в непонятную фигуру, и говорит:
– А вот и твой подарок.
Папа улыбается – он рад видеть, что я так потрясен. Честно говоря, его этот предмет тоже удивил. Итак, папа двигал наши коробки и увидел на полу вот это. И подумал обо мне.
Да, именно это и случилось. Мой отец нашел обрывок бумаги на полу и подумал: Ого!
Вот что будет идеальным подарком ко дню рождения моего сына. Это, а не пластмассовый скелет, о котором он так просил.
– Я подумал, до чего это забавно. Ведь я нашел это как раз в твой день рождения. Все это напомнило мне один случай из прошлого.
Папа замолкает, и взгляд его туманится.
Затем он прикрывает веки и шепчет:
– Однажды, давным-давно, мы с твоей мамой пошли на свидание в отличную бургерную под названием «Третий лишний». Была такая раньше в Ханидаун-хиллз…
Ага!
Папа открывает глаза и вздыхает:
– Твоя мама взяла картошку фри, а я – тройной бургер с луковыми кольцами, мягкий, как балетные тапочки, и с жареным яйцом поверх булки…
Папа причмокивает, вспоминая блаженные минуты.
Потом трясет головой, точно очнувшись:
– Но сейчас я не о еде. Под конец ужина твоя мама сложила салфетку маленькой звездочкой. Она подарила мне ее вместе с поцелуем.
– Но это не звезда. Больше похоже на птицу, – отвечаю я, глядя на предмет. Нет уж, от меня папа точно поцелуя не получит. – Ты сказал, что мама складывала звездочки, так откуда тогда птица?
– Не знаю. Она просто лежала в гостиной в углу, как я и сказал. Я поначалу ее не заметил, а потом, когда передвигал вещи, смотрю – а что это тут у нас? Она напомнила мне о том свидании с мамой. Ту звезду я давно уже потерял, честно говоря. – Папа рассеянно скребет татуировку. – Если бы я знал тогда, сколько будет значить для меня эта звезда…
Слова уносятся вдаль, как воздушный шарик, выпущенный ребенком из рук.
Я смотрю на крошечную птичку в своей ладони, запихиваю ее в карман куртки и шепчу:
