И тут начались чудеса!
Не просто, оказалось, иметь дело со стигматиком, знакомым с высшими Небесными силами…
Во входную дверь позвонили.
Званцев пошел сам открыть.
— Я вас сразу узнала. Мы с вам так долго не виделись.
Званцев удивился. Он никогда не видел этой миловидной маленькой девушки.
— Я от Джорджио Бонджованни. Одна из его приверженец. Уезжая, уже на вокзале, он поручил мне передать вам этот конверт.
— Да вы пройдите ко мне. Что же мы стоим в дверях?
— Нет, нет! Я уже не могу…
— Но почему?
— Я очень прошу простить меня.
— Простить? За что?
— За все то…
— Что вы имеете в виду?
— В чем виновата перед вами.
— Вы шутите? Когда вы провинились?
— В нашей прошлой жизни, — на полном серьезе ответила незнакомка, грустно улыбнулась, и… не растворилась в воздухе, а пошла вниз по лестнице.
Званцев с не заклеенным конвертом в руках в полном недоумении стоял в дверях.
Наконец, пересилив себя, посмотрел, что в нем, и вынул стодолларовую купюру — и никакой записки…
Недоумения прибавилось.
Он не поверил бы сам себе, если б во всем случившемся была хоть тень выдумки…
Накануне Нового года люди не просят друг у друга прощения, как в Прощальное воскресение перед Пасхой. Может быть, истовая поклонница стигматика, религиозная фанатичка, живет в мире мифических фантазий? Но откуда, эти именно сто долларов? Почему Бонджованни, уехав неделю назад передал их с нею, а не с переводчиком, связанным с издательством?
Но как бы то ни было выход книги в обложке этим чудесным способом теперь обеспечен.
Художественная фирма Смирнова приняла заказ и связалось с издательством. Оттуда позвонили Званцеву:
— Мы рады, что все уладилось и так понравившаяся у нас книга выйдет в достойном оформлении. К сожалению, у нас нет картона и обложка будет мягкой.
Обрадованный Званцев не придал этому значения.
Но чудеса с “Альсино” не закончились.
Через некоторое время переводчик Бонджованни Кондинский Леонид Болеславович вместе с шофером Интуриста привезли и перетаскали в кабинет Званцева тысячу экземпляров “Альсино”, упакованных в пачки по двадцать штук.
Десять пачек он сразу передал Кондинскому для бесплатного распространения. Остальные четыре тысячи экземпляров предстояло забрать в издательстве старшему сыну Олегу, капитану I ранга, и хранить у себя на квартире. До этого он свел отца с весьма дородной дамой, генеральным директором собственной издательской фирмы, тщетно пытавшейся по инициативе Олега издать двухтомник избранных сочинений Званцева в Калининграде. Теперь бралась использовать свои связи для реализации изданной книги в московских магазинах.
— Что это? — спросила Неля, увидев гору книжных пачек в кабинете Званцева.
— Часть тиража первого издания “Альсино”,— с горечью ответил Званцев. — Подарок Джорджио Бонджиованни.
— Зачем же столько экземпляров? Разве у вас книжный склад?
— Джорджио Бонджиованни поместил в книге свое обращение к людям и Послание человечеству Пресвятой Девы Марии.
— Тем более интересно!
— Но должно быть Врага человеческого это не устраивало. И он вмешался, — с горькой улыбкой продолжал Званцев.
— Вот как?
— А чем еще можно объяснить, что директора всех книжных магазинов отказались взять в продажу книги в мягкой обложке. Якобы не будет сбыта. И вот они — у меня в ожидании пока станут библиографической редкостью. И будут цениться, как египетские манускрипты.
— И вы еще склонны к шуткам! Объясните, ради Бога, без привлечения сверхъестественного, что происходит в нашем царстве-государстве? Ведь не так давно, я отлично это помню, был ажиотаж с любой подпиской на книги. И с вашим “молодогвардейским” собранием избранных сочинений тоже. А с вами даже произошел курьезный случай. Вы рассказывали мне.
Да, тогда со Званцевым действительно приключилось нечто забавное, ныне кажущееся невероятным…
К “магазину подписных изданий” за собранием сочинений фантаста Званцева протянулась очередь от Кузнецкого моста до Большого театра. А вот теперь…
Он помнил, как, словно эмир Рашид, появился среди любителей фантастики. Его узнали по портрету, столпились вокруг, и он охотно знакомился с ними, отвечал на вопросы. Узнав, что одна из очередниц стоит здесь с вечера, он подарил ей подписку на свое собрание, предложив получить первый том с авторской надписью, зайдя за ним к нему домой, не подумав как это можно вкривь истолковать.
Через день обладательница подписки явилась за книгой к писателю в сопровождении мужа. Званцев, скрыв удивление, надписал первый том им обоим, мысленно упрекнув себя, что необдуманно “заманил” книгой молодую женщину к себе на квартиру.
Теперь об этом забавном случае напомнила Неля:
— Это, как древний миф, — усмехнулся Званцев
— И все-таки, давайте разберемся в причинах. Ведь вам книги писать, а мне фильмы ставить.
— Если сказать кратко — "шоковая терапия".
— Ельцин и Гайдар?
— Еще Чубайс, Бурбулис и восторженные демократы первой волны, готовые любой ценой перейти к рыночной экономике, забыв о монополии и конкуренции, без чего нет рынка.
— И цены подскочили не в два раза, как обещал Ельцин, выпуская их из “клетки регулирования”?..
— А в 10 000 раз, — закончил Званцев. — Страна разорились, народ обнищал.
— Трагическая ошибка реформаторов?
— Граничащая с преступлением… Нарушены налаженные экономические связи. Страну “четвертовали”. А руки, и ноги отдельно жить не могут, как и обрубок тела…
— Это, как чума!
— Хотите, я вам прочитаю свою басню: “ЧУМА”?
— Конечно! Вы постоянно удивляете меня…
— Вдруг взбунтовалась левая рука,
Сказала голове “Адье! Пока!
Отныне слушать я тебя не буду”.
И пациенту сразу стало худо.
А тут ещё нога твердит врачу:
“Куда хочу, туда и ворочу!”
И будто пальцы у неё решили,
Чтоб обувью их больше не давили.
Очки поправил доктор на носу,
Вздохнул, и записал “ИНСУЛЬТ”
Пришла беда, несчастье человека:
Был здоровяк всегда, теперь — калека!
Когда ж В ПАРАЛИЧЕ ЛЕЖИТ СТРАНА,
”ИНСУЛЬТ ВЕЗДЕ” — то это уж Ч У М А!
— Прежде нас с вами бы посадили. Вас за то, что сочинили, а меня за то, что слушала. А сейчас свобода слова! И вас просто нигде не напечатают.
Еще раз Званцев увидел Бонджованни вместе с собой в Новогодней передаче, но голоса своего не услышал. Они вместе со статуэткой мелькнули на экране, “так ничего и не сказав”, диктор вскользь упомянул о догу. Долгая мучительная съемка и звукозапись были напрасными…
И закрадывалась мрачная мысль: неужели напрасен и труд создания “Альсино”?
И на этот вопрос пришлось ответить многим людям…
Званцев часто давал интервью о своей работе и взглядах.
На этот раз его посетила невысокая привлекательная журналистка и представилась:
— Я из “Российской газеты”. Меня зовут Алсу.
Званцев удивился. Он никогда не встречал такого имени. А оно было так близко к “Альсино”.
— А как это звучит по-русски? — спросил он.
— Утренняя звезда, — ответила девушка, опустив глаза.
— Чудесное имя! И оно так созвучно имени героя моего последнего романа.
— В самом деле? — теперь удивилась она. — А я думала, что у меня нет тезки.
— Тогда для начала нашего знакомства я подарю вам этот злополучный роман.
