Я убежала, - пискнула девочка, только сейчас более-менее начав догадываться, что, возможно, обеспокоила родителей своим поведением. – Я буду помогать здесь, я же Амазонка, - просто пояснила она, пожав плечиками.
О боги! Ты с ума меня сведешь! – Фиби закатила глаза. – Нельзя ослушиваться моих приказов! Если сказано «Сиди здесь», значит – сиди, поняла?! Посмотри, как твой папа посинел от страха из-за тебя, - как бы невзначай кивнула на репортера Амазонка.
Нэд и правда выглядел не самым лучшим образом и лишь довольно глупо промямлил:
Милая, ты дошла сюда сквозь джунгли и плохих дядь сама?..
Сама, - дочка гордо выпятила грудь, точнее, животик. – Я уже большая.
Мелоун горько усмехнулся, сдерживая слезы умиленья и пытаясь загнать вселяющие ужас мысли о том, что могло с ней произойти, куда-нибудь подальше и поглубже.
Мелоун, - окликнул товарища охотник. – Кажется, нам пора, – намекнул он так тактично, как только мог, стараясь не прерывать дочерне-отцовской идиллии. – Иначе конец света пропустим…
Несчастный репортер встрепенулся, тут же вспомнив о первоначальной своей миссии, и умоляюще уставился на Фиби.
Пожалуйста, обещай, что отведешь дочку в безопасное место! Умоляю, Фиби!
Старшая Амазонка гордо усмехнулась.
Конечно, я за ней присмотрю. Я умею следить за своей дочерью, Нэд.
Оно и видно, - слабо заметил репортер, быстро обнимая и целуя ребенка в лобик. - Веди себя хорошо и слушайся маму. Обещаешь, милая?
Тэа лишь сконфуженно улыбнулась и легонько кивнула. Еще раз оглядев дочь с ног до головы, репортер помчался догонять уже удалившихся друзей. «С ума можно сойти с этими детьми! - подумал он. А дальше: – Проклятье, сколько же времени потеряно. Хоть бы успеть, хоть бы успеть!».
И тут в направлении дома прозвучал отчетливый грохот и заискрились вспышки непроглядно яркого света.
Мелоун, догнав товарищей, заспешил пуще прежнего.
Вероника и Маргарит оказались прямо в центре гостиной дома-на-дереве.
Ух ты, - выдохнула дикарка, отпустив руки дальней родственницы и немного недоверчиво оглядываясь по сторонам, а затем опять посмотрев на брюнетку. – Вот это да.
Нам повезло, - усмехнулась зеленоглазая. – Я не была уверена, что попаду прямо в дом.
Вероника только сузила глаза, словно говоря: "Ладно, я понимаю, что это был единственный выход и рискнуть стоило, но вообще-то я не очень довольна, ты же могла занести нас чёрт знает куда!".
Надеюсь, с Кики всё будет в порядке, - выдохнула Лэйтон. – Надо было взять её с собой.
Я не была уверена, что и нас-то с тобой потяну. И потом, сейчас на той поляне не менее безопасно, чем в любой другой точке плато – ни людям, ни динозаврам не будет дела ни до кого и не до чего, кроме собственного спасения
Других людей не было видно. Зверски яркий золотистый свет вихрем кружил за стенами дома и постепенно заполонял комнаты.
Где все? – недоумевала Вероника, вновь принявшись осматриваться. – В доме было полно народу.
Может, спустились во двор? – Маргарит посмотрела наружу. Золотой пожар полыхал повсюду, вряд ли удастся разглядеть что-нибудь сквозь него. Да и не собиралась она сейчас подбегать к периллам и проверять, есть кто-нибудь внизу или нет – на это просто не было времени.
Или их унёс… - Вероника застопорилась. Она хотела сказать "Шторм", но ведь сейчас был не шторм, а критический момент цикла плато. Ох, как же это всё сложно. - …свет… цикл… В общем, ты поняла. – Хранительница тряхнула головой. – Ладно, надо с этим покончить.
Сияние уже обглодало гостиную по краям и пробиралось всё ближе к центру.
Кру и Лэйтон опять взялись за руки.
Ты знаешь, что нужно делать? – с надеждой спросила брюнетка.
В общих чертах.
Повезло. Я даже общих черт не знаю. Буду надеяться только на инстинкт и, может, на воспоминания из прошлой жизни.
Ты хочешь унять Шторм? Он ведь уже закончился.
Да, но я, возможно, смогу «подтянуть» его к циклу и прикончить. В конце концов, когда ещё у меня будет столько сил? Ко мне вернулась мощь Морриган, и я беременна. …Должно же быть что-то, что подскажет мне, как действовать…
Сейчас узнаем, - выдохнула побледневшая Хранительница.
В следующий миг свет накрыл подруг, будто проглотил их.
В сплошном сиянии, беспощадно режущем глаза, невозможно было разглядеть хоть что-нибудь.
Вероника высвободила одну руку и приложила её к вспыхнувшему медальону Триона. Маргарит только зажмурилась сильнее.
Они пытались что-то сказать друг другу, но вокруг стоял такой невообразимый грохот…
Было очень светло, очень жарко, очень тяжело и очень больно – ощущение, будто тебя вот-вот раздавит. А потом стало просто темно… Очень-очень темно.
Финн резко открыла глаза. Только что её изнутри обжигала невыносимая боль, и вдруг всё прекратилось. Девушка машинально схватилась за бок - и не почувствовала ничего настораживающего, он был цел-невредим.
Из окна в комнату смело проникал яркий солнечный свет. Из окна?.. В комнату?..
Девушка непонимающе оглядывалась по сторонам, усевшись на кровати. На кровати?..
С тумбочки на Финн глядел ее любимый львёнок Эдвард. С тумбочки?.. Эдвард?..
Комната была уставлена фотографиями, в основном пестрящими весёлыми лицами. На некоторых снимках Финн была одна, на некоторых в обнимку с какими-то людьми.
Блондинка ощутила некоторый дискомфорт. Оглядела себя и удивилась пуще прежнего. На ней был надет не привычный чёрный боевой костюмчик, а, как это ни странно, расписанная жёлтыми цветами ночная рубашка до колена. Да что же это такое, а?!
Девушка протянула руку и сняла Эдварда с тумбочки. Львёнок выглядел очень даже ухоженным, и для своего возраста смотрелся просто прекрасно. Игрушку явно периодически чистили или даже стирали. А порванное ухо было аккуратно и добротно зашито. "Мама зашила", - пронеслось в голове Финн. И взгляд сам собой впился в одну из фотографий, тоже на тумбочке. На этом фото Финн стояла между мужчиной и женщиной среднего возраста, обнимая обоих и улыбаясь от уха до уха. Мужчина и женщина были светловолосыми, только вот первый больше подходил под определение "русоволосый", а вторая могла называться блондинкой и никак иначе. "У меня мамины волосы…". Финн взяла рамку и осторожно провела пальцами по лицам родителей. Потом пригляделась к собственному образу. Да ей здесь лет двадцать, не меньше! А её родители умерли, когда ей не было и пяти. "Да ничего подобного! – возмутился внутренний голос, и перед глазами замелькали картинки. Семейные пикники, школьные спектакли, весёлые Дни Рождения. – Они живы и здоровы, оба!".
Финн, детка, - позвал откуда-то женский голос, - просыпайся, соня! Завтрак скоро остынет!
Девушка окончательно потеряла дар речи. Этот голос… Такой тёплый, такой знакомый.
Дар речи быстро вернулся.
Мама?! – не веря собственным ушам, арбалетчица спрыгнула с кровати и помчалась вон из комнаты, едва не снеся дверь с петель.
Коридор с зелёными обоями был минован за полторы секунды. Задним числом Финн не то отметила, не то вспомнила, что живёт вместе с родителями, в уютной четырёхкомнатной квартире, на пятом этаже.
Из кухни тянулся запах свежего хлеба и кофе. Девушка застыла и несколько секунд постояла в нерешительности. Затем набралась смелости и шагнула вперёд, навстречу светлому будущему.
Светлое будущее встретило её усилившимся ароматом кофе и выпечки, а ещё радостной маминой улыбкой. Сама мама, в светло-розовом домашнем халате, стояла у плиты и что-то варила. Кажется, овсяную кашу. "Ладно, я это переживу", - мысленно усмехнулась Финн.
Доброе утро! – Женщина приветственно помахала дочке ложкой.
