Даже мать не понимала этой дружбы с «бедной девочкой, у которой такая тяжёлая ситуация дома». Даже соседи норовили «дать добрый совет». За двадцать лет знакомства с Миркой «советов» этих Олег выслушал бесчисленное множество и, в конце концов, смирился с мыслью, что ожидать понимания от кого-либо не стоит. Даже брату Лёньке он никогда не рассказывал о своей подруге. Даже отцу.

Мать, впрочем, Мирославу всё же приняла. Она заболела, когда Олег был в армии, и Мирка, уже учившаяся на врача, каждый день навещала её, помогала, чем могла. Мать даже как-то сказала, что, если бы не эта забота, то, может, и не дождалась бы она Олега. Правда, после она на какое-то время поправилась и прожила ещё несколько лет… А перед смертью благословила: «Твоя Мирослава – ангел. Она святая. Если пойдёт за тебя, женись на ней».

Олег и сам Мирку святой считал, потому так долго и не решался объясниться с ней. Он-то рядом с её каждодневным подвигом что такое был? Он и слова для объяснения выдумывал высокие, поэтические (всё-таки книжки читал, поэзию особенно): не банальное предложение руки и сердца, а предложение разделить крест, подвиг… Сочинял и отбрасывал. «Крест», «подвиг» – сам порог церковный в сознательном возрасте лишь однажды переступил, когда мать отпевали, а туда же! Что б понимал… Кабы не война, пожалуй, ещё долго бы не решился заговорить. А тут прижала она, и само всё сказалось – просто и безыскусно. И, оказалось, что лучше этой простоты ничего и нет. Он просто сказал, она просто ответила – и всё встало на свои места. Теперь бы только нечисть эту бандеровскую разгромить, и начнётся совсем другая жизнь. В своей стране, не опоганенной мразью, в своём доме, со своей женщиной, которую он всегда и от всего сумеет защитить…

По улице из последних сил бежит человек. Рубашка на нём разорвана, по лицу течёт кровь, в глазах – животный страх. Этот страх передаётся мгновенно, как электрический ток по проводу, и Ирина Ростиславовна вжимается в стену – жаль, никакой ниши рядом.

Топот десятка ног – это уже преследователи. «Москалей на ножи!» «Слава Украине!» «Смерть москалям!» Люди ли это? Нет, не люди. Сбившиеся в стаю дикие звери или, скорее, свора притравленных собак, спущенных с цепи с командой «Ату!» Они уже попробовали крови, и кровь опьянила их, а безнаказанность и даже поощрение в преступлениях окончательно обратили в бешеных зверей.

Они бегут от здания посольства России. Кто этот человек, которого положили они растерзать? Они думают, что это – враг. Сотрудник посольства. И, значит, его надо убить. Киев 2014-го, многим ли отличаешься ты от Тегерана 1829-го?.. Разве что посольство отличается. В нём нет Грибоедовых. Грибоедовы теперь России не нужны. Россия предпочитает Зурабовых. Да и этого подлеца, впрочем, здесь нет, давно «побиг» от греха. Остались лишь рядовые сотрудники. Но беснующаяся толпа легко может растерзать их. Она уже перевернула машины и теперь швыряет в здание булыжники и зажигалки. «Москаляку на гиляку!» «Героем слава!» Этот нескончаемый, месяц за месяцем не смолкающий рёв может свести с ума любого.

Такое ощущение, что уже свели… Едва ли не всех. А тех, кого не свели, тех заставили замолчать. Бойся крикнуть тише других «Слава Украине!», бойся прыгнуть не так высоко, как прыгнул стоящий рядом. Или ты не патриот, гражданин? Тогда ласково просимо на гильотину. Гильотины, правда, пока нет, но и без неё справляются.

Две недели назад арестовали Гришу Федотова, профессора, известного учёного. Ему в его шестьдесят два года вменили работу на ФСБ, подготовку теракта в здании избиркома в день выборов и ещё что-то несусветное. С большим трудом жена, Сонечка, добилась свидания с ним… Оказалось, что в тюрьме Гришу избивали, требуя признания. Сонечка ревела в голос, рассказывая, что у него пол-лица – сплошная гематома. Впереди – суд…

Страшно, страшно жить в Киеве 2014-го года. Страшно уже давно. Выйти на улицу в сумерках – страшно. В лучшем случае, обчистят, в худшем отходят битами. Недавно какой-то «борец за евроинтеграцию» устроил пальбу из пистолета в метро – так, из озорства. Чудом никто не пострадал. И хорошо ещё один был – скрутили его. А, вообще, по одиночке они не ходят – только сбившись в стаи. И что бы они ни делали, милиция не вмешивается. Милиция стоит рядом, когда они убивают и грабят, и делает вид, что ослепла и оглохла.

Она и у посольства стоит сейчас. Слепо-глухая. А что другого требовать от них? За обиду «героям революции» можно, в лучшем случае, поплатиться погонами. А то ещё и подкараулят. А то ещё и до семьи доберутся. Сколько в дни Майдана сыпалось угроз по адресу семей «беркутовцев»! И мало кто сомневался, что это не просто слова. А после «победы» скольких милиционеров отправили на тот свет те самые «герои», которым «слава»? Одних гаишников десяток добрый…

В стране торжествующего беспредела милиция чётко поняла своё место и следовало тому похабному правилу: «тебя не …, не лезь». Власть теперь они – понаехавшие отовсюду вооружённые молодчики. Склады с оружием на Западе ещё в первые дни раскурочили, а к ним несколько милицейских отделов – милиция и тогда не сопротивлялась, покорно отдавая табельное. Каждый теперь сам за себя, не взыщите, граждане. А граждане, которых «потрошили» уже в марте, обрывали телефоны милиции (той самой, вчера проклинаемой, как «псы режима»), требуя защиты, но «псы режима» не отвечали на звонки. Хотели революцию? Получайте и расхлёбывайте! А мы пушечным мясом уже побыли на майдане – хватит.

В какое-то утро Ирина Ростиславовна была разбужена воплями, доносившимися с улицы. Там шесть молодчиков в масках и шевронами Правого Сектора избивали двух ребят, а вокруг бегала и звала на помощь обезумевшая от ужаса девица. До приезда вызванной кем-то милиции «правосеки» укатили. Милиция записала показания и развела руками. С «правосеками» вязаться – себе дороже. Впрочем, может и не «правосеки» то были, а обычные уголовники. Красно-чёрный шеврон теперь все цепляли – лучшая броня!

Вон, в поликлинику детскую заявились четверо мальчишек, вызвали заведующую отделением: «Вы не сочувствовали революции и симпатизировали режиму Януковича. И пациентов вы принимаете неправильно, потому что украинцы у вас сидят в общей очереди с неукраинцами. Вы должны уволиться. А если нет, то вашей семье придётся плохо». По-хорошему, поймать сопляков и выпороть по первое число. Но у них – красно-чёрные шевроны. А это – страшно. Одессу помнят все. И заслуженная врач покорно пишет заявление…

Страшно! Страшно приближаться к майдану, превратившемуся в Хитровку. Пьянство, наркотики, разврат, драки и грабежи – всё это цветёт здесь буйным цветом. А как иначе? Съехались в Киев «активисты» со всех концов страны. К труду не приучены, аппетитом не обделены, оружие «надыбыли». Да ещё же по амнистии уголовщину из тюрем повыпускали – пополнили ряды «героев». И что же делать этой публике? Из столицы уезжать они совсем не желают – им тут в палатках и захваченных зданиях куда как неплохо. Работать они не умеют. Да и на кой работать, когда можно грабить случайных прохожих и неслучайные магазины и банки, заниматься рэкетом по собственному почину или запродавая себя в качестве грубой физической силы более «крутым пацанам»? Не жизнь, а малина!

Малина – то-то и оно. Вся незалежность воровской малиной обратилась. А «фраерам» остаётся одно: бояться или воевать, как Луганск с Донецком.

Мимо посольства Ирина Ростиславовна идти не рискнула. Слишком жарко там было. Уже ревели протяжно дурными голосами излюбленное: «Путин – …! Ла-ла-ла-ла-ла-ла!» Вот оно – альфа и омега национального сознания! Вот он пик развития древних укров, произошедших от греческих богов по утверждениям особо патриотичных историков! Вся культура, вся свобода свелась у них к возможности хором петь матерные песни из двух слов, привлекая к тому и детей, писать непечатные слова на билбордах и футболках. Тяжела поступь торжествующего Хама, мнящего себя венцом цивилизации!