Странные сложились отношения между ними. Мирослава знала, что Олег питает к ней не только дружеские чувства, что он любит её, любит по-настоящему. На видного и работящего парня девицы заглядывались – только свистни! Мог бы Олег и жениться уже, и жить, как все. А он словно не обращал внимания ни на кого, преданно помогая своей однокласснице, вменив себе эту заботу в обязанность. А что же она? Своих чувств к Олегу Мирослава не понимала. Конечно, это был самый близкий, не считая матери и Галинки, для неё человек, единственный друг, на которого всегда можно было рассчитывать. Но любовь… Так связана была Мирослава семейным горем, так занята хлопотами о сестре, что не до себя было, не до разбирания собственных чувств. К тому же какое будущее могло быть у неё с Олегом? Зачем ему такая жена, такие проблемы? Ему совсем другая женщина нужна. Рассуждая так, Мирослава, однако, чувствовала себя виноватой перед Олегом. Ведь невольно подавала она ему надежду, принимая его бескорыстную помощь, позволяя ему подлаживать свою жизнь под её…

Вот, и теперь отчего-то совестно было поднять на него глаза… А он сидел рядом, сильный, уверенный в себе, мужественный. Одним из первых он вступил в ополчение, уже несколько раз побывал «в деле» и чувствовал себя в этой круговерти, как рыба в воде. Прирождённый защитник… Обычную футболку и джинсы сменил камуфляж, лицо загоревшее, обветренное, а глаза синеватые поблёскивают озорно, и волосы светло-русые непокорно вьются – сидит, семечки полузгивает и тоже не смотрит на ту, к которой пришёл.

– Я чего пришёл, – сказал, наконец. – Я вечером на передовую выдвигаюсь.

– Куда? – спросила Мирослава.

Олег назвал Предместье, которое наиболее рьяно пытался взять противник.

– Отправляемся в подчинение Сапёра.

– Кто это – Сапёр?

– Комендант тамошний, линию обороны держит. Говорят, отличный мужик и начальник грамотный.

– Местный или из России?

– Говорят, местный. Но шифруется знатно. При посторонних, а тем паче при журналистах только в маске появляется.

– Может, семья у него, не хочет подвергать опасности, – предположила Мирослава.

– Может быть, может быть, – согласился Олег. – Я, вот, тоже не хочу, чтобы ты себя подвергала опасности.

– Ты о чём?

– О чём? Ты думаешь, «подарок», что к деду на огород залетел, последний?

– Теперь уже… не думаю…

– Ну, правильно. Ты знаешь, сколько они техники нагнали, Мирка? Таким огнём здесь всё живое с лица земли смести можно. Они и будут сметать, потому что воевать не умеют, потому что трусы и сволочи.

– Разве это возможно?

– Возможно, Мирка. Нет, конечно, если к нам «вежливых людей» с не менее «вежливой» техникой пришлют, то «укропам» ловить будет нечего.

– А если не пришлют? – Мирослава тревожно взглянула в лицо Олегу.

Тот помрачнел:

– Если не пришлют, то армагедец нам здесь обеспечен. По высшему разряду.

– И что же делать?

– Кто может, тем лучше уезжать из города. Детей увозить, больных… Это я тебе, в общем, и хотел посоветовать.

– Ты прекрасно знаешь, что нам некуда ехать, – развела руками Мирослава. – Кому и где мы нужны? У нас же никого нет. Да и больницу я не могу оставить. Там мои больные, их надо лечить…

Олег обречённо махнул рукой:

– Другого я не ждал. Ладно, тогда запоминай: если начинается обстрел, немедленно прячься в подвал. И всё самое ценное и необходимое заранее туда отнеси.

– Олеж, самое ценное у меня – Галинка и мама. Ты себе представляешь Галинку в подвале? И как её туда-сюда таскать? Да ещё немедленно? А если меня не будет дома?

Олег досадливо стукнул кулаком о деревяшку:

– Мир, что ты хочешь услышать? Я не знаю ответа на все эти «если». Если бы моя жизнь могла избавить вас ото всего этого, я бы с радостью отдал её тотчас, но она, знать, слишком дёшева!

Мирослава опустила руку ему на плечо:

– Это твоя-то жизнь дёшева? Да как бы мы без тебя жили последние годы… Я таких людей, как ты, никогда не встречала. Поэтому береги свою жизнь, пожалуйста! У нас ведь кроме тебя никого нет…

Олег сжал её ладонь, пытливо посмотрел в глаза:

– У нас? А у тебя?

– И у меня… – потупила взгляд Мирослава.

– Вот что, Мир… Я давно с тобой поговорить хотел, но всё откладывал. А теперь уже откладывать некуда. Вечером я уезжаю… И я не знаю, что будет через день, через неделю, через месяц. Так, вот, я хочу знать, мы так и будем играть в детскую дружбу или ты всё-таки выйдешь за меня замуж?

Мирослава вздрогнула:

– Олеж, да ведь у меня Галинка, мама… Ты же знаешь…

– Кажется, все эти годы я заботился обо всех вас троих. И твоя сестра с тётей Аней уже давно мне не чужие. Вы уже моя семья, неужели ты этого не понимаешь? Но я устал от неопределённости, Мир. Я люблю тебя, и не делай вид, что этого не знаешь. Я хочу, чтобы всё по-человечески было и только.

– Я тоже этого хочу, – тихо отозвалась Мирослава. – И… я согласна!

Лицо Олега просветлело:

– Тогда мы обвенчаемся, как только я вернусь! – решил сразу. – А в том, что я вернусь, ты теперь можешь не сомневаться. Мне и бронежилет не нужен – я теперь заговорённый! – с этими словами он обнял Мирославу и поцеловал её.

Прекрасное мгновение, однако же, было тотчас прервано бестактным ворчанием дяди Вити:

– Гляди-ка, нашли, понимаешь, время хороводиться! Тут, понимаешь, грядки все кобелю под хвост, а у этих…

– А ну тебя, старый ты хрыч, с твоими грядками! – воскликнул Олег. – Женимся мы, отец, понимаешь? Она мне только что согласие дала, вот! А ты – «грядки»!

– Ну… то другое дело, – смягчился дед. – Наши вам поздравления. Такое событье и спрыснуть бы не грех.

– Спасибо, отец, но я на службе, – твёрдо ответил Олег. – Сам знаешь, у нас тут «сухой закон».

– Тоже правильно, – согласился дядя Витя. – Ладно, сынку, ты, главное, накрути хвосты этим поганым за мои грядки да целым возвращайся.

– Обещаю, отец! – рассмеялся Олег и, расцеловав напоследок Мирославу, простился с нею «до свадьбы».

– Эх, дочка, что ж теперь будет? – вздохнул дед, озабочено бродя вокруг воронки.

– Не знаю, дядя Вить, – откликнулась Мирослава. – Что Бог даст… – взглянув на часы, она заспешила домой. Нужно было покормить Галинку, приготовить для неё с мамой всё, что им может понадобиться до завтрашнего утра – Мирослава должна была уйти на ночное дежурство. И… самое необходимое в подвал отнести. Подумать, как оборудовать его для Галинки с мамой. А, главное, как сделать спуск туда. Галинка и теперь всё что маленький ребёнок была – лёгкая, как пушинка. И мама сможет поднять её в случае необходимости. Но мама плохо видит, и, значит, спуск должен быть лёгким. Эх, не догадалась Олега спросить – придётся самой придумывать… И так мало времени на всё!

– Война, дочка, страшная это штука, война… – бормотал вслед дед. – Я войну мальцом пережил, помню… И хаты сгоревшие, и людей повешенных… От уж не думал, что снова придётся ей, проклятой, в бельма её посмотреть…

Не думала и Мирослава, что «война», такое незнакомое ей понятие, «война» – что-то из книг и фильмов, да из других стран, «война» – что-то далёкое и неосязаемое, станет вдруг жуткой реальностью, в которой ей придётся существовать, ежечасно борясь за свою и чужие жизни.

– И что у тебя, Таруса, морда, как у нажравшегося сметаны кошака? – насмешливо спросил Олега Стёпка-Курган, когда машина под покровом сумерек тронулась в направлении Предместья.

– Да, вот, женюсь! – без обиняков объявил Олег.

– Тоже дело, – одобрил, блеснув стёклами очков, Профессор. – На свадьбу-то пригласите?

– Всех, всех приглашу! – пообещал Олег.

– Всех, всех… – передразнила рыжая Ленка-Белка. – В шесть часов вечера после войны, что ль, приглашать будешь?

– А хоть бы и так!

Рота уже успела сложиться и принять участие в первых стычках. Хотя… Какие это, в сущности, стычки были? Так, постреляли маленько, размялись. Зато теперь дело предстояло. На каждого ополченца добро если по десятку человек у противника выходило, а то и больше. А уж оружия-то!.. Против наших «калашей» стареньких, да гранатомётов, да какой-то рухляди времён ВОВ, из музеев изъятой – танки, БТР, самолёты, самоходные установки… Но, чёрт возьми, победил же Давид Голиафа? И в лучшие дни русские не числом, а умением побеждали!