Подковин поднялся на ближайшую гору, и сердце его радостно забилось. Картину морского берега он видел впервые. Большие и маленькие мысы уходили в синюю даль. Гора Самсон упиралась в облака. Рыбацкие лодки покачивались на волнах. Вдали, на горизонте, дымили три парохода. Повернувшись лицом к Порт-Артуру, Подковин старался разгадать, где же там крепость, но ничего, кроме цепи холмов, не увидел.

– Капитана! – вдруг услышал он голос китайчонка.

Это Лыков послал за Подковиным боя. Сам он стоял внизу, под горой.

– Забиваем миллиончики, – сказал он Тихону, протягивая руку в сторону Дальнего. – Маньчжурия – настоящая сокровищница. Тысячи возможностей… А ты мне нравишься. Не уснул после обеда, не утерпело русское сердце. Да, надо любоваться новыми приобретениями и радоваться… Ваши судьи, я навел справки, собираются провести вечер в ресторане. Ну, а мы дома. Не люблю ресторанных кутежей. Разве когда по делу…

– Деньги-то на крепость правильно расходуются?

– Ах, вон о чем ты думаешь. – Лыков взял за руку Тихона и заглянул ему в глаза. – Скажу тебе, что тут много беспорядочного и, понятно, есть злоупотребления. Глаз и глаз нужен. Между нами говоря, крепость строится медленно…

Сумерки сгущались. На востоке небо потемнело. Пробежал ветер. На кораблях вспыхивали огни. За гору Самсон зацепилось огромное облако, свисая белыми клочьями в ущелье. Квантунские горы окутывались в темно-желтую дымку. Шум в городе затихал.

Тихон не узнал гостиной. Она была украшена бумажными фонариками и легкими японскими ширмами. Посредине комнаты на ковре стоял столик на низких ножках. Лыков лег на подушки. Саша-сан встретила Подковина низким поклоном:

– Садитесь. Мы будем кушать по-японски.

– Сейчас выпьем как следует. Не отказывайся. Рябиновка бодрит только, с нее не опьянеешь, – сказал Лыков.

В комнатах было тихо. Подковин с удовольствием ел длинную лапшу, круглую, вроде макарон, называемую по-японски «удон», и «скияки» – особенно вкусно приготовленное мясо курицы.

– У японских женщин – тонкое обращение. Ни капризов, ни требований. А какие чистюли!..

Тихон взглянул в глаза японке. Ее веки приподнялись только на мгновение.

– Откровенно говоря, я не предполагал, что в Японии есть такие красавицы.

Хозяин разразился громким смехом.

– Их там до черта и на любой вкус. Когда ко мне по этому «женскому вопросу» приходил японец-комиссионер, то я сказал ему: первое – стройная и высокая, второе – продолговатое лицо и маленький рот, третье – нос прямой и узкий, четвертое – чтобы не скуласта… Записав мои требования, японец процедил сквозь зубы: «корошо», а через десять дней на пороге своего дома я увидел прекрасную Сашу-сан. Как видишь, заказ был выполнен в точности. Здесь с приобретением хозяйки очень просто… Оставайся! Дело найдем. И ты по контракту обабишься.

– По контракту?

– Замечательный обычай. Подписали бумагу на год или на два – и живите. Мне Саша-сан очень дешево стоит: двести сорок рублей в год. А я за десяток тысяч иен не отдам ее. Правда, Саша?

Японка улыбнулась и слегка провела рукой по прическе.

– Готовит вкусно, говорит по-русски и по-английски. Она мне все бумаги с иностранцами оформляет, за переводчика служит. Играет на японских трынкалках. Деликатная душа!.. Перемены в моих настроениях она в один миг улавливает. Подожди, за кофе я тебе все разъясню.

Лыков лег на спину, вытянулся и сказал:

– Позови еще девушку. Пусть потанцует…

После ужина он начал пить ликер, подливая его то в чашечку японки, то в рюмку Тихона. Лыков улыбался и часто гладил по щеке свою содержанку.

– Экономика – большое дело! – подмигивая Тихону, говорил он. – У Японии сейчас всего-навсего один товар для экспорта – женщины. Мосуме [2 – Мосуме – женщины.] вывозятся в иностранные публичные дома.

– Дикость! – воскликнул Подковин.

В эту минуту вошла маленькая, красивая, с пухлыми щеками японка и, упав на колени посредине комнаты, низко поклонилась.

– Кон-бан-ва, моя весна, белый цветок вишни, – приветствовал ее Лыков. – Иди сюда, я загляну в твои глазки. Ты стройна и гибка, как молодая березка… Познакомься. Это – Тихон-сан, наш будущий солдат.

– Сордата? – удивились женщины.

– Да, солдат… Путь он знает, что воевать в Японии будет не скучно. Там много-много очаровательных мосуме.

– Зачем война?

– Ха-ха-ха-ха… Я напугал вас? Нет, это не солдат, а будущий министр юстиции. У нас на этот счет скоро…

Пока хозяин разглагольствовал, гостья про себя твердила: министр юстиции, министр юстиции…

– Садись к нему ближе, и он увидит, что у тебя самые изящные ножки и самые тонкие пальчики в мире.

Японка ползком приблизилась к ногам Тихона. Он с отвращением отвернулся.

Хозяин, словно ничего не замечая, продолжал:

– Моя Саша-сан – бережливый человек… Честно работает, а скопит тысячи полторы иен – бросит меня, уедет на родину и станет плодовитой матерью…

– Врешь. Не надо мне твои деньги. Я буду служить тебе и твоей жене всю жизнь. Ты злой!..

Из-под ресниц Саши-сан показались две крупные слезы.

– Какое искусство! Разыгрывает влюбленную!..

– Тихона-сан! – воскликнула японка. – Я люблю его, а он не верит. Мое сердце болит, болит… Когда делали контракт, то я думала – он старик. Меня заставили… Нас многое заставляют делать… Без него я убью себя.

Саша-сан зарыдала. Гостья, придвинувшись к ней, обняла ее. Подковин молча разглядывал японок.

– Как ты смотришь на мою домашнюю жизнь? – пытливо спросил его Лыков.

– Баловство, – процедил сквозь зубы Тихон. – Сплошное похмелье у вас. Ведь можно жениться и на русской девушке…

– В точку сказано!.. – Лыков тряхнул головой, – На Руси много невест. И в моем глазомере они есть. Например, Валя Инова.

Тихон вздрогнул, выпрямил ноги и подтянул под бок подушку.

– Прекрасный человек, редкая девушка, красавица.

– Вот и сватались бы, – почти со злобой сказал Подковин.

– Бесприданница! Отец – служащий. Сколько с нею? Какая-нибудь тысяча, много – две.

Подковин рассмеялся.

– А про человека-то опять забыли? Да ей цены нет!..

Хозяин приблизился к гостю, чтобы налить ему ликеру.

– Оставайся здесь. Мы наворочаем с тобой делов. А осенью женишься… У меня есть невеста. Дочь миллионера. Молодая, красивая, интересная, образованная. Такая же музыкантша, как и Валя. Ищет себе в мужья молодого чиновника, а не купеческого сына.