Омывают камень благоуханные прозрачные воды ключей, что стекают по нему, омывая, разделяясь и сливаясь вновь в единое целое.

И высится камень, отливая то золотом, то синевой, то адамантовым, то яхонтовым блеском.

И стоит Древо за веком век, строгий судия и воплощённое милосердие одновременно. Всеобъемлющее и каждый год обновляющееся. На корочун вроде бы и слабеет, да потом вновь наливается силушкой ко Великодню. Прячется по весне за туманами и облаками, но разгоняет их к концу лета, являя миру новый урожай.

Древо, неоглядное и присутствующее в каждом, даже самом малом росточке и побеге. Качаются на ветвях его и Солнце, и Луна, и другие небесные светила. И стоять ему так веки вечные, да не за тридевять земель и в тридесятом царстве – здесь и сейчас, совсем рядышком. Только приглядись – узришь. А прочее же – по пониманию приходит.

Сегодня не только в науке, но и в «массовом сознании» распространено суждение о малости дошедших до наших дней следов языческого миропонимания. Но, даже оставаясь на совсем академических позициях, безоговорочно соглашаться с ним не стоит. Мало осталось того, что мы можем однозначно истолковать как «языческое» и считать его сохранившимся со времён распространения среди славян природной веры. Однако сведений для обобщения, сопоставления и восстановления в достаточно целостном виде древнего миропонимания и, следовательно, основ веры наших предков достаточно. Дело за умением и желанием извлечь таковые сведения из источников. Делать это нужно непредвзято, избегая бездоказательных утверждений в духе псевдооткровений.

Возможно, стоит вначале выстроить общую «матрицу», своего рода структурный каркас того, какой она могла быть, – на основе сопоставления с тем, что нам известно о природной вере вообще, о ключевых представлениях людей прошлого, о реалиях их жизни – и вот на таком фундаменте создавать собственно реконструкцию? Иначе говоря, вместо привычной индукции (метода умозаключений от частного к общему, введённого Роджером Бэконом и прославленного устами героя Конан Дойля) прибегнуть к дедукции (то есть к умозаключению от общего к частному), – не забывая, конечно, выполнять перекрёстную проверку.

Среди людей, интересующихся славянской мифологией, нет единства, зато есть огромное количество споров, чаще всего агрессивных и бесплодных. Причина такого их количества – если отбросить низменные душевные устремления отдельных личностей и их слабости – в неграмотности и некомпетентности спорящих, в незнании ими правил ведения научных исследований и т. п.

Вторая же причина, на наш взгляд, в своеобразном подходе к частностям и склонности, в конце концов, теряться в них. Обсуждение того, сколько горшков и как именно следует разбить в обрядовых целях при тех или иных обстоятельствах – несомненно, достойное дело. При условии, что мы знаем, зачем вообще нужно разбивать эти горшки. Это и было общим, то есть основой древнего обычая…

Думается, вот какого подхода очень не хватает сегодня исследователям духовной культуры прошлого: основанного на ключевых понятиях традиционного мировосприятия, исполненного не откровений, но содержательного смысла, с одной стороны, глубоко практичного, опирающегося на древнейшие слои памяти, с другой – способного развиваться, соответствовать современным условиям.

Поэтому нам кажется важным вести разыскания именно в направлении определения упомянутых «ключевых точек», осмысливать то, как их представляет себе человек, живущий по обычаю. Собранные сведения можно и нужно рассматривать пристрастно, выделяя в них поздние наслоения и заимствования. Имея в наличии запас «первооснов», «набор смыслов», мы получим удивительную возможность выстроить, восстановить на получившейся основе и недостающее.

В центре Мироздания мифологии большинства народов помещают Древо либо Гору, которые выступают в качестве воплощения Мировой оси и пребывают в центре Вселенной. Естественно, это метафорическое описание, а поскольку разночтений в представлении о таком символическом центре Мира довольно много, стоит учесть следующее.

Миф – совокупность неких сведений, информация, зашифрованная особым образом, свод традиционных установлений, изложенных в виде символов и т. д. Он может быть рассмотрен как культурный код (или знаковообразный текст), понятный тому, кто знает к ним ключ. В данном случае таковыми могут выступать носители мифологического сознания. Осмелимся думать, что владение подобными ключами играло существенную роль в обмене знаниями в древних обществах. Да, собственно, других способов обмена ими и не существовало – только образно-символическая передача.

«Благодаря культурной традиции космологическая модель мира с не основными мироорганизующими параметрами во все эпохи присутствует в общественном сознании людей как некое хранилище метафизических смыслов миропорядка и в различных формах воплощается в социальной практике и социальных отношениях. Такими формами выступают языческая обрядность, лежащая в основе всех народных культур; идеалы и принципы всех мировых религий, народные сказки, детская субкультура, организация социального пространства, сюжетные мотивы массовой культуры, семантика изобразительного искусства, структурное содержание социальных утопий и др.» (Василькова, 2002).

В прошлом, скорее всего, существовали разные культурные коды для разных групп населения. Помимо очевидных различий по общественному положению, то есть вертикальных, отмечена и «иерархия» горизонтальная – основанная на гендерном или профессиональном различии (см., например, Элиаде, 1999б). С учётом затруднённости информационных связей между удалёнными областями естественно ожидать появления немалых различий в деталях таких знаковых кодов, их многочисленности. Это объяснит, например, и отсутствие единого мифа о творении мира у славян, и бессмысленность потуг его воссоздания. Также в определённой среде и в разное время, видимо, возникали и «профессиональные» космогонические мифы. Однако «…некоторые типы мышления стали, похоже, совершенно чуждыми большинству наших современников» (Генон, 2002, с. 87).

Вселенский дуб на картине современного польского художника Яцека Йерки. Извечная идея в осмыслении живописца обретает новые, но тем не менее весьма соответствующие преданию мотивы

Образы Мирового древа, Мировой горы тоже могут быть рассмотрены как своего рода код, послание. Владея образным языком мифа, мы в силах воспринять его со степенью точности, которая обусловлена нашим владением этим языком. При этом, конечно, следует отдавать себе отчёт в том, что мировая ось может приобретать различный облик и, возможно, первична даже по отношению ко всей Вселенной:

«Б. Л. Огибенин в монографии по космогонии “Ригведы” настаивает на том, что отделение неба от земли – элементарный космогонический акт, ознаменовавший переход от неорганизованного мира к организованной ведийской вселенной, включающей в себя пространство между небом и землей и представляющей таким образом систему из трех зон. Средняя зона является ареной посредничества между двумя полюсами космоса. В ритуале эта средняя зона символизируется жертвенным столпом, горой, осью, колонной, троном, космическим древом» (Мелетинский, 1971).

Одна из задач мифа – описание и объяснение воспринимаемой действительности. Постепенно складывается предание, которое объясняет, почему Мир таков. Но верно и обратное: изменение знаний о Мире влечёт за собой изменение мифа или поправки в нём, а также рождение новых толкований.

«Мировое Дерево (лат. Arbor Mundi, “древо жизни”, “древо плодородия”, “древо центра”, “древо восхождения”, “небесное древо”, “шаманское древо”, “мистическое древо”, “древо познания” и т. д.) – один из наиболее интересных и красноречивых примеров того, как мифологическое сознание осваивает мир, организуя его и отвоевывая тем самым у Хаоса» (Юдин, 1999, с. 36).