— В Сторибруке мы не отмечали Рождество, — задумчиво произнёс Крис, когда они с Голдом ненадолго остались вдвоём. — Почему сейчас?

— Отмечали, — напомнил Голд. — Мы всегда готовили праздничный ужин.

— Разве что ужин, — согласился Крис, — но мы не называли это Рождеством. Почему сейчас это стало так важно?

— Когда мы переехали в Нью-Йорк в первый раз, Адам и Коль были совсем маленькими, — пояснил Голд, — и мы с мамой решили во что бы то ни стало вырастить их в этом мире и уберечь от Сторибрука.

— Не вышло.

— Да… Но мы очень старались. И поэтому отмечали большинство праздников, чтобы у них не возникало вопросов, — ему было немного грустно. — Сейчас же мы празднуем не столько Рождество, сколько тот факт, что мы свободны и вольны поступать так, как нам хочется. К тому же это очень красиво. Оглянись вокруг!

- Да, — согласился Крис. — Очень красиво.

Тут у Голда свело от боли повреждённую ногу, и он едва не упал. Он ожидал этого когда угодно, но не в такой день. Причины происходящего с ним становились всё менее ясными.

— Папа!

— Я в порядке. Поскользнулся просто.

— Но это ведь не в первый раз с тобой? — осторожно спросил Крис.

О маленькой проблеме знали только Белль и Коль. Больше он никому не говорил, а Крису так вообще ничего не рассказывал о своём прошлом.

— Не в первый. Просто у меня есть старая рана, — мягко сказал Голд и опустился на ближайшую скамейку, растирая больную ногу. — И иногда она дает о себе знать. Сейчас станет полегче.

— Что за рана?

— Сейчас не время для этой истории, Крис, — вздохнул Румпельштильцхен. — Она грустная. Нехорошая. Могу я оставить её для себя?

Крис кивнул и сел рядом.

— Лучше скажи-ка мне, отчего ты воевал утром с мамой? — улыбнулся он мальчику, переводя тему.

— Ну, я не хочу лететь в Париж, — ответил Крис. — А она считает, что это всё из-за Пола.

— А это не из-за Пола?

— Может, и из-за Пола, — пожал плечами Крис, — но ещё и потому, что я не понимаю, зачем нам туда.

— Смена обстановки?

— Мы недавно изменили всю свою жизнь, — веско отметил Крис. — Куда ещё менять? Не логичнее было бы остаться здесь? Или вы могли бы полететь вдвоём, раз вам так туда хочется, потому что мне нет. Я ещё к этому городу не привык.

— Это очень верная мысль, — согласился Голд, разгребая здоровой ногой свежевыпавший снег. — Знаешь, я подумаю над этим. Идёт?

— Что это вы? — их хватилась Коль.

— Отдыхаем, — мягко сказал Голд и похлопал себя по больной ноге.

Коль помрачнела, но быстро справилась с беспокойством, села рядом и привалилась к его плечу.

— Чего это вы все расселись? — спросил Альберт.

— Альберт, а не зайти ли нам куда потеплее? — предложила Коль.

— Я — за! — сказал подошедший Роланд. — Скажите только куда.

— Можно, — закивал Альберт и добавил со знанием дела: — Тут неподалеку есть милое местечко.

— Милое местечко?! — усмехнулся Голд. — Ты всего девять часов в Нью-Йорке!

— Ты не поверишь, как много можно сделать за девять часов, папа.

За девять часов можно действительно многое сделать, и чуть позже, в том самом кафе, они все смогли убедиться в плодотворности Альберта.

Голд занял свободное место у окна, и Коль тут же села рядом с ним. Крис и Роланд расположились напротив. Альберт не спешил, снял чёрное зимнее пальто, стянул перчатки и, несмотря на то что в зале работали официанты, решил сделать заказ у кассы.

— Ну, — весело спросил он, потирая руки, — кому что?

— Какао, — улыбнулась Коль.

— Мне капучино, пожалуйста, — попросил Роланд.

— Мне — какао, — сказал Крис, — и яблочный пирог.

— Травяной чай, — кивнул Голд, благодарно улыбнулся сыну и бросил взгляд в окно на летящий снег.

Снегопад усиливался, и ему подумалось, что они очень даже вовремя укрылись здесь. Нога перестала болеть, будто тепло и правда помогало. Вскоре кое-что его заинтересовало сильнее, чем снег за окном.

Альберт слишком задержался у кассы, оказывая знаки внимания продавщице. Для обычного флирта его жесты и взгляды были чересчур откровенными, из чего Голд заключил, что Альберт уже успел довольно тесно с ней пообщаться. Он обратил внимание на объект романтических притязаний сына — рыженькая, хрупкая девушка, совершенно ничем не примечательная, личико глупенькое. Смазливая, но не более. Она краснела от каждого его слова и смеялась над каждой шуткой, вызывая неприкрытое раздражение у других посетителей.

— Рождество — семейный праздник! — многозначительно протянула Коль, внимательно наблюдавшая за Альбертом. — Когда он только успел…

— Ну, он чересчур любезен, и что? — не разделил её мыслей Роланд.

— Ох, Роланд! — снисходительно вздохнула Коль. — Он с ней явно спал.

— Да нет.

— О, да! — поддержал Голд Коль и обменялся с ней жестами, означающими полное согласие.

Тем временем Альберт распрощался со своей дамой, принёс поднос, распределил заказанное, немного постоял, решая, куда сесть и плюхнулся рядом с Крисом.

— Сволота! — тут же выпалила Коль в его сторону.

— Ты чего обзываешься? — обиделся Альберт.

— Когда ты успел переспать с той девушкой? — Коль кивнула в сторону рыженькой продавщицы.

— Ни с кем я не спал! Чего ты? — отнекивался Ал. — Это просто флирт.

— Ага-ага. Конечно. Как же Керри?

— Мы расстались.

— За что ты её бросил?

— Мы расстались по общему согласию, — равнодушно ответил Альберт. — И остались друзьями.

Голду было даже чуточку жаль: Керри Хенлон была интересной молодой художницей из Бостона и самой лучшей девушкой из тех, с кем его сын когда-либо имел отношения.

— Ладно! — Коль не унималась. — И всё же, когда ты успел переспать с той продавщицей?

— Да с чего ты это взяла?!

— Взгляды! — сказала Коль.

— Жесты, — поддержал Голд.

— Её лицо.

— Твоё лицо.

— А смотрите-ка, как красиво она написала твоё имя на стакане! — Коль ткнула в чуть ли не каллиграфически выведенное «Альберт» на картоне.

— И фамилию не забыла, — язвительно заметил Голд. — Зачем бы тебе называть ей свою фамилию?!

— Моё имя тоже нормально написано, — сказал Крис в защиту брата.

— Вот! — улыбнулся Альберт.

— Зато моё — нет, — недовольно фыркнул Роланд. — Роллант. Серьёзно? «Т» на конце? Удвоенная «л»?

— Рупер. Не дописала букву, — Голд обратил внимание на своё имя. — Спасибо, что не рупор.

— Я вообще удивлена, что она умеет букву «л» писать, — недовольно отметила Коль.

— А что у тебя? — полюбопытствовал Роланд.

— Не покажу.

— Дай-ка, — он попытался отобрать у неё стакан, который во время этой маленькой потасовки оказался у Голда перед глазами.

— Койетт, — прочитал Румпель и рассмеялся: — Койетт?!

— Папа! — надулась девушка.

— Койетт! — Роланд засмеялся следом.

— Молчи, Роллант! — огрызнулась Коллет

— Что-то не так, Койетт?! — невинно спросил Альберт.

— Твоя подружка не умеет писать, а ты смеёшься надо мной?

— Судя по вкусу этого чая, не только писать, — добавил Голд.

— Вот! — обрадовалась Коль. — Твоя подружка не умеет готовить чай, а ты смеёшься надо мной?

— Без обид, Койетт, — развёл руками Альберт. — И она мне не подружка.

— Вопрос остался: когда ты успел с ней переспать?

— Ну… Мы познакомились сегодня, — Альберт решил, что отпираться дальше бессмысленно. — Больше я тебе ничего не скажу.

— Она знает, что ты живёшь в Бостоне? — пристал Голд со своими расспросами. — И что вы больше не встретитесь?

— Она знает, что я живу в Бостоне, — уклончиво ответил Альберт. — И мы определённо ещё с ней встретимся.

— Она не твоего уровня! — возмутилась Коль. — Что ты в ней нашёл?

Здесь Голд не мог с ней не согласиться.

— У меня есть уровень? Тебя «Койетт», смотрю, сильно задело, — защищался Альберт. — Что? Не такая уж я и сволочь? Что скажете, Койетт, Рупер и Рол…

— Чувак, ты не хочешь со мной связываться, — спокойно предупредил Роланд.