— А что я? — улыбнулся Голд, не ожидавший ответного вопроса.

— Почему вы спрашиваете?

— Чисто из любопытства. А может быть, и потому, что сам бы не прочь покинуть Сторибрук.

— И уехать в…

— Нью-Йорк. Или сюда. Я пока не знаю, — уклончиво отвечал Румпельштильцхен. — Тем более я обязан в первую очередь думать о тех, кого люблю.

Голд очень симпатизировал Роланду, а в душе поражался, что его дочь смогла полюбить его, и при этом любила отца, который был полной противоположностью этого славного парня.

— Вы хороший человек, мистер Голд, — вдруг сказал парень.

— Я? — изумился Голд и громко рассмеялся: — Ты забыл, кто я, Роланд?

— Нет, не забыл, — серьезно ответил Роланд. — Могу уточнить: и хороший тоже. Не смейтесь.

— Я немного удивлен. Впервые так считает некто не из моей семьи, которая упорно ищет и находит это во мне, — признался Голд, перестав смеяться. — Но, я полагаю, что ты теперь тоже моя семья. И я рад этому. Правда.

— О… Спасибо. Я тоже рад. — смутился зять. — Я всегда боялся, что вы меня не примите. И что если Коль придется выбирать, она выберет не меня.

— Поверь, она бы нашла способ не делать выбор, — заверил Румпель. — Ты ей очень дорог. А я боялся того же.

— Совершенно напрасно, — улыбнулся Роланд, — Потому что я не видел никого, кто так же бы любил своего отца, как Коль любит вас. Будь у меня дети… Если бы… Я бы хотел быть с ними так же близок.

— Мне очень жаль, Роланд, — искренне посочувствовал Голд. — Я хотел бы, чтобы все сложилось иначе.

— Тут больше не меня…

— И тебя тоже. В не меньшей степени. — Он сжал плечо парня и заглянул ему в глаза. — Тем более я видел: ты хотел этого ребёнка. Вы оба хотели.

— Это уже не важно. Я переживу, — вздохнул Роланд и расправил плечи, — В конце концов, мне достаточно Коль.

— На самом деле в этом мире есть только одна вещь, которую очень трудно пережить, — Голд попытался слезть с болезненной темы. — Смерть называется.

— Вы и это сделали, — улыбнулся Роланд. — И не раз.

— Таков уж я! — рассмеялся Румпельштильцхен. — Таков уж я!

Щелкнул замок, открылась входная дверь, и в квартиру зашла Коль. Голд и Роланд тут же вооружились предупредительными улыбками.

— Так, — протянула она и настороженно посмотрела сначала на одного, а потом на другого: — О чем говорили?

— Обсуждали особенности войн в двух известных нам мирах, — ответил Роланд. — И что люди везде одинаковые.

— Вот как?

— Конечно, он обманывает! — воскликнул Голд и подмигнул Роланду, — Мы говорили исключительно о тебе. С самого обеда. О чем же еще?

— Ладно… — улыбнулась Коль. — Я просто проигнорирую этот маленький мужской заговор.

— Заговор? — шутливо возмутился Роланд. — Это как тот женский, что мужчины спят на диване? Кто вообще это придумал? Сами бы шли на этот чертов диван!

— На мой взгляд, это самый коварный общественный договор в мире, — поддержал Голд. — Ты же просто обязан это терпеть, потому что она права, а ты — мужчина.

— Эй! — Коль легонько толкнула мужа в плечо. — Когда это тебя выгоняли в последний раз?

— В апреле.

— Ты храпел, как слон, у которого что-то застряло в хоботе!

— У меня был насморк! Логичнее было бы уйти самой, — защищался Роланд. — И вот ты будто знаешь, как слоны храпят!

— Ой, все! Я пойду переоденусь! — рассмеялась Коль и направилась ко входу в свою спальню: — И я знаю, как слоны храпят. Примерно, как ты!

— Ты совершенно несносна! — бросил ей Роланд, но она уже скрылась.

— И в этом вся она, — прокомментировал Голд, — За то и любим.

— Да, — согласился Роланд Гуд и встал с дивана, — Приготовлю еще чаю. Вы будете?

— Разумеется, — кивнул Румпель, — Спасибо.

Остаток вечера они провели втроем и непринужденно болтали о разных пустяках. Коль говорила в основном о своем журнале.

Она и сейчас там работала. За последние пять лет она достигла успеха, объездила пол мира, получила парочку писательских наград. Роланд же работал учителем истории в средней школе и редко уезжал из Аркадии, где они жили до сегодняшнего дня.

В пятницу Голд вернулся в Бостон. Он вызвал такси и попросил водителя отвезти его в гостиницу, в которой остановилась Белль. Он не знал точно, какой номер она сняла, и хватит ли ему в нем места, а потому поинтересовался у регистратора есть ли свободные номера, не надеясь на удачу.

— Я посмотрю, сэр, — сказал сотрудник. — Но в такое время у нас обычно все забронировано.

— Да, я понимаю. Но будьте любезны…

— Конечно, сэр.

В ту самую минуту в гостиницу вошла Белль и застыла, увидев его. Он не сообщил ей, что прилетает.

— Привет, красавица! — улыбнулся Голд как можно обаятельнее.

— Здравствуй, — Белль быстро сократила расстояние, разделяющее их, и поцеловала, что было довольно неожиданно. — Я скучала.

— И я, — прошептал он, прижимаясь лбом к ее лбу.

— Гм, — тактично кашлянул регистратор. — Сэр, так что насчет номера?

— Нет нужды, — ответила Белль. — Можно еще один ключ от 36-го номера?

— Да, конечно, мэм, — услужливо отозвался он, моментально нащупав под стойкой нужный ключ: — Как записать господина?

— Думаю, мистер Голд вполне достаточно, — сказал Голд.

— Конечно. Распишитесь, пожалуйста, — регистратор показал, где нужно расписаться, а потом слегка кивнул: — Доброго дня, сэр.

— И вам, — улыбнулся Голд, подхватил сумку и позволил Белль вести его за собой, обнимая ее плечи. — Никак, ждала?

— А как же! Знала, что все ты не пропустишь, — живо отреагировала жена. — Как поездка? Как они?

— Они хорошо. Переехали в Аркадию.

— О! Почему она не сообщила?

— Не знаю. Но хорошее место. Я жил у них.

— Вот как!

— Да. — Голд внезапно нахмурился: — А где Крис?

— Навещает Тьери в отеле для собак, — успокоила Белль. — С Альбертом.

— А Альберт почему в Бостоне? Я думал, он уже в студгородке.

— Так и есть. Но студгородок в 30 минутах ходьбы.

— О, как чудесно! — оценил Румпель, чувствуя, что сам не прочь пройтись до туда.

Они поднялись на третий этаж в двухкомнатный номер, в котором прожили следующие три дня.

Крис и Альберт пришли через час. Немного взъерошенные и запыхавшиеся, как после пробежки. Вероятно, так и было.

— Папа! — воскликнул Альберт и подошел, чтобы пожать руку.

В свои шестнадцать он ничем внешне не отличался от своих сокурсников, которые были старше на два-три года, а вел себя преувеличенно серьезно. В общем, был верен себе.

— Папа! — Крис не ограничился сдержанным приветствием и бросился обниматься: — Почему не сказал?

— Сюрприз? — предположил Голд.

— Он самый.

— Я кое-что привез вам.

Он заглянул в пару магазинов во время прогулок с Коль.

— Это тебе, — Голд протянул Альберту ручку из стекла, где маленькое изображение Лос-Анджелеса было заключено в подобие снежного шара.

— Снег над Лос-Анджелесом… — прокомментировал Альберт. — Глупость какая!

— Подумал, что ты так скажешь.

— Правильно подумал, — он засунул ручку в нагрудный карман рубашки. — Мне нравится.

Крису Голд отдал несколько комиксов. Они были от Коль, а сам лично он приобрел только один, не относящийся к какой-либо серии. Ему просто приглянулись рисунки, необычайно красивые для таких книжек.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся Кристофер. — Не стоило!

— Они от Коль. От меня только одна. — пояснил Голд, — Я ничего не понимаю, а потому взял то, что мне показалось симпатичным.

— Красивые рисунки. — оценил мальчик, — А книжка довольно редкая.

— Здорово! Если начну в лавке комиксы продавать — заручусь твоим экспертным мнением.

— А мне? — подала голос Белль.

— Я сам приехал, — усмехнулся Голд. — А еще мыло одноразовое из самолета утащил…

Белль рассмеялась и покачала головой.

— Держи, — он привез ей семена миниатюрных роз, — Ты им найдешь применение. Я ненавижу сувениры искать!

— Зато у тебя получается, — отметила Белль, разглядывая мешочек, — Спасибо!