И пока первого расспрашивают о случившемся, откинув подарок на пресловутый день рождения в сторону, второй стоит на коленях перед могильной плитой, сжимая голову до боли. Не до такой, какая нужна. Слишком слабая и незаметная. Они оба думают об этом. Нужно что-то сильнее. Как вывести заразу? Как перестать обращать внимание на болезнь? Причинить себе боль другим способом.

Гарри отмахивается от Зейна, говоря просто о том, что больше Луи для него нет. Расстались. Просто, как данность. Так, как есть.

А Луи выпаливает всё на одном дыхании, несмотря на то, что оно давно сбито к чертям. Его не перебивают, так как собеседник хороший. Мёртвый.

Гарри требует Зейна купить ему ещё одну бутылку виски и пьёт её один. И становится легче. Он улыбается и просит Зейна увезти его. Куда-то, где не будет Йорка. Где не будет пресловутой любви. Где не будет больше Луи Томлинсона.

А Зейн берёт и увозит. Подсовывает большую коробку, в которой оказываются некоторые детали звуковой аппаратуры, и, усадив в машину, увозит чёрт пойми куда. Это явно за пределами Йорка. Это явно за пределами того места, где осталось его изрезанное нутро. И это явно за пределами здравого смысла, которое осталось примерно там же.

А Луи лишь рассказывает. О том, как любит. О том, как это неправильно, но верно. О том, что так должно быть, но, блять, как же хочется всё исправить.

Гарри напивается сразу, едва его нога переступила порог арендованного домика.

Луи замолкает лишь через час бесконечной болтовни и даёт себе волю, срывается на громкий крик, после затыкаясь совершенно.

Гарри, не следя за временем, смеётся и улыбается, принимая подарки и поздравления.

Луи, оставив телефон в разгромленной комнате, лишь судорожно дышит и сжимает ладонями виски, пытаясь, кажется, выдавить оттуда всё, что только возможно, выпотрошить и уничтожить, чтобы было хотя бы немного легче.

С наступлением вечера Гарри понимает, что сорвал некий сюрприз, но всё равно улыбается близким друзьям и благодарит их за устроенный праздник. Кто же знал, что он так сильно ему понадобится.

Луи возвращается домой в обед и запирается в комнате, не намереваясь выходить из неё больше никогда. Голова раскалывается от мыслей, а телефон разрывается от звонков, но он лишь сжимает череп и кидает мобильный куда-то в стену. Тот хотя бы замолкает. Вот бы кто-нибудь помог так замолкнуть самому Луи.

Люди - странные. Они разные, непонятные и абсолютно неразумные. Иногда то, что, как нам кажется, мы делаем во благо, является самой глупой вещью, на которую мы только могли решиться. Мы вечно считаем, что фраза “так будет лучше” несёт в себе величайший смысл. Однако, мы никогда не задумываемся о том, кому же именно будет лучше. Да и будет ли вообще?

Гарри глушит мысли, вливая в себя алкоголь и вкалывая в себя слишком большую дозу чего-то тяжёлого. Он давно этого не делал. Знал, что нельзя и не нужно. Знал, но сейчас плевать. Пусть он будет хотеть дозы, только бы не думать больше о том, чтобы коснуться его.

Луи глушил мысли… ничем. Они просто были. И он знал, что бессонница, его уже старая добрая подруга, вновь к нему вернулась, так и не успев уйти. Его спутник на ближайшие… сколько?

Луи не знал. Он не умел отпускать, Митч был прав. Не знал, как. Просто не мог разжать кулаки, вцеплялся и не отпускал, пока его не отдёрнут, не оттянут, попутно огрев чем-нибудь тяжёлым по голове.

И часа в два ночи Луи просто пришёл к одной единственной мысли. К своему выходу, который теперь был недостижим, но хотя бы понятен. К тому, чего он боялся и хотел больше всего на свете. К самой глупой вещи на свете. К тому, до чего не додумался раньше.

- Лучше бы я тебя никогда не любил.

И затем удалённый из контактов “Хазза” отразился в душе чем-то верным. Будто бы это то, что должно быть. А вместе с ним, кажется, удалилось и что-то из сердца.

Может, он сможет забыть быстрее, чем думал сначала.

========== 39. Забытое возвращение ==========

- Найл! - крикнул Луи, сложив руки рупором. Блондин, тут же всё поняв, сделал ему пас, и шатен, не найдя иного выхода из ситуации, помчался к чужим воротам самостоятельно.

Середина мая. Заключительный матч чемпионата, в котором они сейчас находятся на втором месте. Возьмут игру - возьмут и кубок. Томлинсон не был уверен, на самом деле, что он ему нужен, но он был нужен команде, а, значит, и самому Луи. Во всяком случае, именно с такими мыслями он ходил на тренировки и матчи. Иначе заставить себя он бы, наверное, так и не смог.

Луи обежал нескольких противников и замер у ворот. Вратарь внимательно следил за ним, считывая каждое движение, и шатен понял - может не суметь. Сбоку показалось какое-то мимолётное движение, и парень, понимая, что рискует и может сделать пас просто участнику команды-противника, изо всех сил ударил по мячу, направляя его вбок. К счастью, он не прогадал. Мяч тут же полетел в обратном направлении и, не пойманный и не остановленный ни защитниками, ни вратарём, залетел прямо в ворота, делая счёт 2:1.

- Молодец, - улыбнулся Луи, хлопнув Митча, которому, оказывается, и сделал пас, по плечу.

- Три минуты продержим счёт? - приподнял брови тот, кивая на ликование команды и сдержанно улыбаясь.

- Может забьём ещё разок, - пожал плечами шатен. Митч ухмыльнулся и кивнул, убегая к центру поля, а Луи, глубоко вздохнув, махнул рукой, давая всем знак - можно начинать.

Луи не знал точно, какие у них с Уолтером отношения. Просто шатен всеми силами делал вид, что теперь Митч для него ничего плохого не делает, и он к нему относится соответственно, а тот, видимо, сжалился и принял негласные правила. И теперь каждый раз, когда они вынужденно пересекались, они улыбались друг другу, переговаривались, и никогда не вспоминали одного единственного человека. Потому что Луи уже правда забыл.

О нём самом, о его окружении, о его друзьях и о боли, причинённой им три месяца назад. А Митч всё ещё с ним общался, Луи это знал. И поэтому негласным правилом сделал себе одну истину - не вмешиваться. Пусть Уолтер делает всё, что хочет. Он сдался, он сам признал это. И теперь, спустя целую весну, думать об этом было несложно. Потому что он теперь понимал, что так быть и должно. Что так было и правильно.

- Томмо!

Луи резко обернулся и принял пас от одного из участников своей команды, тут же передавая мяч обратно, другому игроку. Секунда, три, полминуты - гол. Болельщики с их стороны стадиона вскакивают с мест и ликуют, команда хлопает, кричит. На табло сорок секунд - победу они взяли.

Оставшееся время команды уже просто перекидывали мяч с одной части поля на другую, особо не стараясь. Все уже знали, что это финальный матч чемпионата, и какой-то там гол в конце ничего не изменит.

И, как по заказу, после того, как Луи в очередной раз сделал пас куда-то вбок, даже не глядя, по стадиону прошёлся рёв, и через мгновение шатен уже оказался в окружении собственной команды, кричащей что-то о долгожданной победе . А потом, не успел Томлинсон и моргнуть, как он оказался на постаменте с серебристым кубком в руках, а рядом, позади него, залихватски свистели и кричали его игроки.

- Томмо - лучший капитан! - крикнул Найл, крепко обняв шатена и громко засмеявшись ему на ухо. - Отмечать будем? - сощурился он, ухмыльнувшись.

- А как же, - усмехнулся Луи, вызывая у блондина ещё более широкую улыбку.

Вскоре он оказался ещё и в объятиях Дани, а потом и невесть откуда взявшихся Лиама, Зейна и Тайлера с Джошем и Питом, но в итоге как день празднования была выбрана суббота, так как до неё и осталось всего-то два дня, и пить посреди недели было как-то не комильфо.

И в итоге на том и порешили. После матча Луи со всей командой отмечал хорошее завершение сезона и победу, выпивая исключительно газировку - под надзором тренера и директора попробуй выпить что-нибудь покрепче, ага. А после, когда праздник совсем наскучил, и все подряд перестали благодарить и поздравлять шатена с заслуженной именно им победой, парень ушёл домой, сославшись на то, что у него ещё тест по английскому утром. Кажется, ему поверили все, кроме Найла. Но разве кто-то был удивлён?