- И значит так и должно быть? - неверяще прошептал Гарри, пытаясь исправить хоть что-то.

- Значит, так и должно быть, - тихо произнёс Луи.

А затем он ушёл, закрыв за собой дверь с тихим шорохом. Гарри хватило лишь на сдавленный крик куда-то себе в ладони, а затем на то, чтобы вновь привалиться к стене и медленно сползти по ней, желая просто раствориться и стать молекулой кислорода или чем-то вроде. Просто больше не существовать.

- С днём рождения, Гарри, - прошептал он себе в ладони.

Ответом послужила лишь оглушающая тишина.

***

Мучительно быстрая ночь, переходящая в утро и день. Гарри не следил за временем. Он не следил ни за чем. Он приходил в себя лишь пару раз за несколько часов. Первый случился тогда, когда незакрытая до конца дверь с грохотом ударилась об стену, заставив непутёвого хозяина квартиры, наконец, закрыть её и хотя бы встать с пола.

Следующей локацией для самоуничтожения была выбрана кухня. А помощниками в такой нелёгкой задаче стали пачка сигарет и две с половиной бутылки крепкого виски. Гарри не знал, почему так реагировал. Он не ждал такого? О нет, он знал, что так будет. Знал, что вскоре именно это они и осознают, что именно это их и разведёт по разные стороны. Но думал ли он, что это случится так скоро? К сожалению, да. И от этого становилось лишь хуже.

Гарри знал, почему ему так херово. Потому, что он любил. Нет, потому, что он любит.

Любит слишком сильно, слишком неизменно. Хотя, он страдал не от любви. Митч угадал, как и всегда, оказавшись самым умным человеком в ситуации. Он страдал от болезни. Всегда ли пары, распадаясь, ведут себя так, как вели себя Гарри и Луи? Всегда ли пытаются восстановить всё так, что накрывало желание причинить себе физическую боль, лишь бы заглушить другую, гораздо более серьёзную. Всегда ли видят перед глазами образ, несмотря на все попытки выкинуть его, сжечь, уничтожить. Всегда ли просыпаются с одним единственным именем на губах лишь из-за того, что гложило чувство вины.

“Зависимость - это ужасная вещь, что бы о ней не говорили. Будь то сигареты, алкоголь или человек, и последнее самое страшное.” Гарри понятия не имел, кто это сказал, но внезапно он осознал, что страдает ото всех трёх перечисленных зависимостей. И, как ни странно, первые две вообще дискомфорта не приносили. Зато за них явно отыгрывалась последняя.

Любовь - сука. Бездушная, до невозможности циничная и необъяснимая. Она появляется тогда, когда её не ждёшь, когда в ней не нуждаешься. И даже если ты пытаешься от неё отречься, она не даст. Она будет стучать тебе по мозгам, пока ты не опустишь руки и не поддашься. И потом она делает тебя счастливым. Она дарит тебе улыбки, заставляет сердце трепетать, дарует непонятную храбрость и желание защищать и находиться под защитой. И ещё она даёт тебе знание. Того, что так и есть. Того, что ты заботишься, а ещё заботятся о тебе. Что ты готов защищать, что отдаёшь всего себя и получаешь ничуть не меньше в ответ.

А затем она тебя ломает. Тогда, когда ты дышишь тем, что она тебе дала, когда не можешь дня прожить без мысли о нём или о ней, когда тебя без касания или голоса крутит похлеще, чем наркомана без дозы. Она тебя разрушает. Тебя и его. Иногда она гаснет, позволяя паре разойтись без слишком громких скандалов и с хорошим - чаще всего - отношением и мнением друг о друге.

А иногда случается вот так. Когда она так сильна, что не бьётся сердце. Когда она тебя душит и даёт вдохнуть лишь в определённый момент, когда ты уже почти задыхаешься и теряешь сознание. Вот тогда она берёт и ломает тебя. Больно, сильно, неожиданно. Так, как ей нравится, и так, как ты даже не представлял.

И тебе кажется, что ты не можешь больше жить. Не без этой части тебя, ушедшей только что, тихо прикрыв за собой дверь. Ты больше не являешься чем-то целым, ты всего лишь раздробленное на миллиарды мелких кривых кусков нечто, которое не поддаётся восстановлению и воссозданию. Ты мёртв, но жив. И это словосочетание кажется в эти моменты самым верным из того, что только можно сказать.

Ты больше не живёшь так, как жил раньше, но, тем не менее, ты и не умираешь. Ты просто теряешь что-то дорогое. Что-то, чем дышал, что чувствовал. Ты теряешь то, чем жил, и вполне логично будет тогда сказать, что жизни-то как таковой больше быть и не может.

Гарри понятия не имел, сколько он сидел так на кухне, размышляя о самой херовой теме на свете. Он не чувствовал себя мёртвым. Он чувствовал себя изломанным, обманутым и осмеянным. И кто знает, что из этих чувств было бы лучше.

Гарри сидел и почти не двигался. Бутылки валялись где-то внизу, в них не осталось больше ни капли. Пачка пустела на глазах, но Стайлс не думал остановиться. Дым распространялся вокруг. Заполонил кухню, затем перешёл в гостиную, а из неё в комнату, в которую дверь почему-то была открыта ещё с прошлого вечера. Он обволакивал и дурманил, давил на голову, душил мысли и всё вокруг. Гарри уже не мог нормально дышать, но вместо открытия окна лишь зажимал между зубами новую никотиновую палочку смерти, не открывая глаз.

И как же по-разному влияют на людей те или иные ситуации. Для кого-то разбитая новая машина может показаться катастрофой, а для кого-то смерть далёкой бабушки станет лишь мимолётным огорчающим фактором, из-за которого человек, быть может, отменит поход на какое-то развлекательное мероприятие. А, может, и не отменит.

Но даже идентичная ситуация, единая, может заставить людей действовать иначе. Сломанное сердце. Раздавленное, раздробленное, подорванное и оставленное изливаться кровью где-то в желудке. Как влияет оно? Безусловно, приносит боль. Такую, что не сможешь заглушить ничем. Конечно, кажется проблемой грандиозных масштабов. Но как же при этом действуют люди?

Кто-то, зажимая сигареты и полупустую бутылку, сидит на месте часами, пытаясь то ли задохнуться от дыма, то ли умереть от вливания в себя обжигающей жидкости. И разве может это что-то сказать нам о человеке? Вовсе нет. Ничто никогда не может сказать что-либо о человеке. Так как когда взбалмошный, неугомонный подросток с кучей зависимостей тихо сидит тенью в одной единственной позе, обычно спокойный и рассудительный разносит вдребезги комнату, наплевав на то, что она уж точно ни в чём не виновата.

Так поступал в тот миг Луи. Он не знал, почему так случилось. Он вернулся домой и хотел просто лечь на кровать и больше никогда с неё не вставать. Но на глаза просто попалось фото. Висело на стене, предательски счастливое и яркое. И Луи встал, чтобы просто посмотреть. Взглянуть на улыбающихся себя и Гарри, сжимающих в руках по бутылке чего-то наверняка крепкого.

А затем просто случилось всё само. Разорванные фотографии как знак того, что он хочет забыть. Избавиться от этих воспоминаний, картин, въевшихся в мозг слишком сильно. Почему нельзя сжечь фото и забыть момент, в который оно было создано? Луи был расстроен, но всё равно продолжал разрывать фото. Одно, второе, пятое, тринадцатое. Когда он успел так захламить стены этими картонками? Когда фото кончились, под руку попалась гирлянда. На кой хер она вообще ему сдалась? Яркая, радостная. Ничто в мире не имело больше права быть радостным. Для Луи - ничто.

Он срывал, разбивал, наплевав на то, что рядом спят члены семьи. Да будет счастлив создатель такой штуки как звукоизоляция. Хотя, он уже, наверное, мёртв. И Луи было жаль, что он - нет.

Время всё ещё существовало. Оно всё ещё жило своей жизнью, до сих пор отличной от жизни Луи. Оно летело, и шатен, открыв глаза, понял, что уже утро. Солнце светило в окно и позволяло рассмотреть все последствия его помутнения.

Обрывки фотографий на полу, столе, кровати. Изрезанные провода, разбросанные маленькие светодиодные лампочки. В углу валялись осколки стекла. Луи даже не помнил, что это. Телефон был цел, зеркало тоже. Что ещё он умудрился найти в порыве безумия - он не знал. Но оставаться в этой комнате он больше не мог.

Опять же, как по-разному мы реагируем на разные вещи. Какие разные обстоятельства этому сопутствуют. Один продолжает задыхаться в сигаретном дыме до тех пор, пока ничего не подозревающий лучший друг не ворвётся в квартиру и не распахнёт все окна в доме, крича что-то об отсутствии мозгов. Второй срывается с места ещё до пробуждения кого-либо в доме и бежит. Куда - чёрт знает. Туда, куда поднимается взгляд, куда можно пойти.