— Всё-таки хочешь меня? — двусмысленно произнесла она.

Ответил он взглядом. Ох как ответил… Анко, не удержавшись, встала на кровати на колени и потянулась за поцелуем. Сасори наклонился, поймал её губы, а после уложил куноичи обратно на простыню, не разрывая поцелуй. Одной рукой обняв его за шею, зарывшись пальцами другой в его волосы, Анко решила уже, что сегодня жёсткости всё-таки не дождётся… когда почувствовала приставленный к рёбрам сенбон.

— Ничему тебя жизнь не учит, да? — иронично уточнил Сасори.

— Да ладно тебе, мы уже раньше выяснили: тебе убивать меня невыгодно, потому что тогда придётся объясняться перед нашей почти целиком коноховской командой, которая может и не понять твой порыв, — проворчала Анко, нетерпеливо прихватила зубами его губу, отпустила. — Ну а я, как мы опять-таки выяснили, — мазохистка, каких поискать.

— Ещё и слишком честная с нукенином, — заметил Сасори, проводя острием иглы по её коже, царапая — не до крови пока, но след на какое-то время останется. На сей раз Анко заурчала; по сравнению с ночными теперешние его прикосновения были лёгкими, очень мягкими.

Впрочем, когда Анко потянула его на себя, Сасори ограничился поцелуем и вывернулся, распрямился, постучал сенбоном по её колену.

— Подъём. Не заставляй тебя выволакивать.

— Выволакивать, да?.. — перед глазами встала картинка: бесконечная сухая равнина с редкой чахлой травой, Анко бежит на пределе сил, слыша за спиной топот копыт, выкрики, острый звон шпор; свист рассекаемого воздуха — и в следующий миг вокруг её горла затягивается лассо… Зря Дин Томас рассказал ей про вестерны и показал иллюстрации из своих магловских книг, однозначно зря.

Наблюдая за ней, Сасори вздохнул.

— Ками-сама, ты и в самом деле ненормальная.

— Сам такой, — беззлобно, но вполне искренне огрызнулась Анко. Она села, спустив на пол ноги, плавно поднялась и улыбнулась, словно бы спрашивая, что дальше.

Короткий поцелуй. Затем — щелчок по коже затылка верёвки, перекинутой через шею.

— Я бы сделал тебе ошейник и поводок, — произнёс Сасори, неспешно пропуская длинные свисающие концы верёвки между пальцами. Кажется, эта идея всерьёз захватила его — кукловод вдумчиво прищурился, чуть сведя брови, в мыслях наверняка уже готовя чертёж. Его поводок не будет простым, о нет — это будет высокофункциональное приспособление с дополнительными креплениями, фуинами и возможностями для приложения чакры таким образом, чтобы спектр даваемых ощущений колебался в максимально широком диапазоне… Мечтательность отступила из его глаз, уступив место прагматизму. — Но они будут заметны и вызовут вопросы.

— А что не вызовет? — спросила Анко, строя наивность, даже ресницами невинно похлопала для полноты картины.

Молчание в ответ. Первый узел.

— Ты никогда не задумывался, кем бы мог стать, если не шиноби?

Ещё одна игра: вопрос — ответ. Можно спросить что угодно, если готов разбираться в сплетениях лжи и истины и в свою очередь отвечать на чужой вопрос.

— Травником, продающим гражданским и шиноби жизнь и смерть, — второй узел ниже, между грудей; взгляд сосредоточенный, следит за работой ловких рук.

— В упор не видишь себя в стороне от нашей профессии?

— Я был рождён для неё, — третий узел ещё ниже, в голосе слышится лёгкая нетерпеливость. — Впрочем, как показывает практика, из меня вышел бы и учитель.

Анко согласно хмыкнула — преподаватель из Сасори действительно получился толковый. Студенты боялись его больше Северуса, но в большинстве своём вовсе не ненавидели, наоборот: тихо восторгались. Он умел заинтересовать, объяснить и заставить работать, при этом маской, которую демонстрировал волшебному миру, располагал к себе.

— А ты сама кем могла бы стать? — он обошёл куноичи, пропустил концы верёвки между её ног, ягодиц, завёл под петлю на шее сзади, вытянул.

— Шлюхой, — ответила Анко, не задумываясь.

— Самокритично, — усмехнулся Сасори за её спиной.

— Реально, — верёвка затянулась туже, тёрла, но Анко демонстративно не замечала её. — В отличие от тебя, везунчик, я родилась и росла в приюте, родителей даже не знала; потом выяснила, что мать была чунином и загнулась при родах, но это всё. А знаешь ли, для тех, у кого ничего и никого нет, дверей открыто немного: если повезёт и проявишь задатки шиноби — возьмут в Академию и на попечение деревни, если нет — дорога в древнейшие сферы деятельности гражданского общества тебе почти гарантирована.

— Но тебе повезло, — по прикосновению Анко поняла, что нужно поднять руки, и Сасори завёл концы верёвки вперёд, почти обнял её, касаясь тканью одежды обнажённой спины, зацепил концы за расходящиеся верёвки между первым и вторым узлом каждый со своей стороны, потянул.

— Повезло, — согласилась Анко. — До тех пор, пока Орочимару меня не кинул.

«Ты — сломанное оружие, — сказала ей тогда старуха. — Мы либо перекуём тебя, либо выбросим».

— Ты осталась шиноби.

— Токубецу джонином, специализирующимся на разведке, — уточнила Анко; усмешка вышла откровенно невесёлая, полная издевательства над собой. Так ли далеко она, в самом деле, ушла от того, чем во время жизни в приюте её пугали девчонки постарше?.. — Скажи, вот чего тебе в Суне не усиделось? Насколько знаю, у тебя там были все условия.

Ответ не последовал сразу — Сасори завёл концы верёвки назад, зафиксировал, вновь повёл вперёд, где переплёл под грудью, после чего вернул за спину, затягивая туже. Дышать стало значительно труднее.

— Может, в условиях и была проблема, — произнёс Сасори задумчиво — казалось, в самом деле размышляет о причинах. Возможно, это даже не притворство. — Мне никогда не ставили жёстких рамок пределов развития — наоборот, стимулировали идти лишь вперёд, — он придвинулся и прошептал Анко на ухо: — Вот только забыли уточнить, что понятие «вперёд» не включает в себя экспериментальное убийство Казекаге.

— Да, что-то реально ваши старейшины не подумали, — негромко засмеялась Анко. — Так-то не понятно, что главу деревни нужно оберегать, а не вытаскивать ему внутренности и превращать в куклу.

— Вот и я так считаю, — откликнулся Сасори. Обойдя её, он соединил концы верёвки и сплёл спереди финальный узел. Сасори отступил назад, осматривая своё творение, а Анко, взглянув вниз и хмыкнув, повела плечами, выгнулась; верёвки тут же дали знать о себе грубым трением о кожу. К вечеру наверняка сдерут.

— Смотрю, тебя в детстве водили на кружок по вязанию узлов? — едко заметила Анко, хотя сама понимала, что попытка задеть такая себе — технику шибари в той или иной мере знал каждый шиноби. Зато теперь хотелось проверить, как далеко простираются познания в ней кукловода.

— А ещё по акупунктуре, и я даже вспомню, как заставить язык онеметь на несколько часов, — совершенно недвусмысленно намекнул Сасори, после чего добавил: — Походи так денёк — тебе будет не лишним выучить, что такое рамки.

Про то, что это скорее нужно ему, Анко говорить не стала — слишком очевидная шпилька. Да и угроза про язык брошена не просто так, а ей и правда ещё вести сегодня занятия, что без возможности поговорить стало бы сложно. Кроме того, какие вообще рамки у нукенинов?

— А вечером?..

— Сниму, когда принесёшь мне волосы.

— На такое благое дело, я думаю, многие согласятся свою шевелюру пожертвовать, — протянула Анко, аккуратно дёрнув за короткий кончик верёвки, выступающий из-под узла.

Сасори иронично улыбнулся и притянул нитями чакры её одежду.

Так повелось, что они оба нередко пропускали завтраки по той или иной причине, но в этот раз пришли, хотя и почти опоздали. Точнее, почти опоздала Анко, бегавшая в свои комнаты, чтобы принять душ (с верёвкой, крепким корсетом обвившей тело, это было необычно, но по шкале Анко вполне приятно) и переодеться в новое; когда она расслабленной походкой вступила в Большой зал, Сасори уже заканчивал есть, попутно обмениваясь короткими репликами с Северусом. Судя по тому, как скрыто доволен был Сасори и отчётливо раздражён Северус, кукловод одерживал верх в словесной баталии.