– Кому принадлежит самолет? – спросил Арни.

– Одной корпорации. Через несколько часов мы получим от швейцарцев подробности о ней. Но пилоты на самолете были иранцами. У нас есть информация о них, потому что они проходили подготовку у нас в стране, – объяснил Мюррей. – И наконец оказывается, что на этом самом самолете в Тегеран прилетел наш приятель Дарейи. Похоже, самолет сняли с международных рейсов и Дарейи пользуется им, чтобы летать теперь по своей новой стране. Итак, господин президент, мы можем связать в одно целое болезнь, самолет и его владельца. Завтра мы встретимся с руководителями корпорации, производящей самолеты «гольфстрим» и узнаем у них, нет ли у этого самолета каких-то особенностей, которые подтвердили бы, помимо регистрационного кода, что это тот самый самолет. Затем обратимся к швейцарцам с просьбой выяснить, кому принадлежат остальные самолеты этой корпорации, и забрать у них бортовые журналы, в которых регистрируются все рейсы.

– Таким образом, сэр, теперь нам известно, кто явился виновником распространения эпидемии, – закончил Мюррей. – Эту логическую цепь доказательств трудно опровергнуть.

– Нам понадобится выяснить еще кое-что, – заметила Мэри-Пэт. – Биографию доктора Моуди, проследить за перевозкой партий обезьян – ими пользуются для медицинских исследований, связанных с лихорадкой Эбола. Выяснить, каким образом они сумели инсценировать авиакатастрофу. Вы не поверите, но эти мерзавцы даже обратились в страховую компанию, требуя компенсации.

– Вот что, пока мы ненадолго прервем это совещание. Андреа?

– Слушаю, господин президент.

– Вызовите сюда министра обороны Бретано и адмирала Джексона.

– Будет исполнено, сэр. – Она вышла из зала. Эд Фоули подождал, когда за ней закрылась дверь.

– У нас есть еще кое-что, господин президент.

– Слушаю тебя, Эд.

– Дело вот в чем. Я даже еще не говорил об этом с Дэном. Теперь нам известно, что за всем этим стоит Объединенная Исламская Республика, точнее, аятолла Махмуд Хаджи Дарейи. Чавез сказал кое-что, перед тем как мы отправили его и Джона в Африку. Противник может предполагать, что нам удастся проследить цепь происходящих событий и опознать его. Обеспечить полную секретность такого почти невозможно.

– Ну и что?

– Возникают два вопроса, Джек. Во-первых, они могут прийти к выводу, что разработанный ими ход событий необратим и потому не имеет особого значения, узнаем мы об этом или нет. Во-вторых, давайте вспомним, как они совершили покушение на президента Ирака и в результате захватили страну. У них все время был кто-то совсем рядом с иракским президентом.

В зале воцарилась тишина. Райан принялся размышлять над первым вопросом. Дэн Мюррей посмотрел на своего инспектора по особым поручениям, и они обменялись взглядами, думая о втором.

– Господи, Эд, – произнес директор ФБР после непродолжительной паузы.

– А ты обдумай ситуацию, Дэн, – сказал директор ЦРУ. – У нас есть президент, но нет вице-президента. Есть Сенат и треть палаты представителей. Кое-кто по-прежнему сомневается в законности перехода к Джеку президентских полномочий. В стране нет по-настоящему влиятельных политических деятелей, да и вакансии в кабинете министров еще не заполнены. Прибавь к этому разразившуюся эпидемию, из-за которой нарушена жизнь всей страны. Почти для всех сторонних наблюдателей мы кажемся слабыми и уязвимыми.

Райан поднял голову в тот момент, когда в зал вернулась Андреа.

– Одну минуту, – произнес он. – Они попытались захватить Кэтлин. Зачем делать это, если им нужно устранить меня?

– О чем идет речь? – спросила Прайс.

– Противник сумел продемонстрировать свою пугающую силу и способность нанести мощный удар. Начать с того, – продолжил Фоули, – что они сумели внедрить своего человека в личную охрану иракского президента и в нужный момент устранили его. Далее, операция на прошлой неделе была осуществлена с помощью глубоко законспирированного агента, который жил в Америке больше десяти лет и за все это время ничем не привлек к себе внимания, но, когда получил приказ и начал действовать, без малейших колебаний оказал помощь в попытке похитить – или убить – ребенка.

– Нам это тоже приходило в голову, – был вынужден согласиться Мюррей. – Разведывательное управление сейчас занимается этой проблемой.

– Одну минуту, – возразила Андреа. – Я знаю каждого агента в личной охране президента. Ради Бога, подумайте о том, что мы потеряли пятерых, когда они защищали «Песочницу»!

– Агент Прайс, – это был голос Мэри-Пэт Фоули, – вам известно, сколько предателей оказалось в рядах ЦРУ – это были люди, о которых мы знали все, люди, знакомые со мной лично. Черт побери, я потеряла трех агентов из-за измены одного из этих гребаных «кротов»! Я знала этих агентов и знала человека, который предал их. Так что не говорите мне о мании преследования. Нам противостоит очень опытный и умный противник. Чтобы осуществить такой план, нужен всего один человек.

Мюррей присвистнул, когда понял, о чем идет речь. На протяжении нескольких часов он думал лишь об одном. Теперь его мысли сосредоточились на совершенно иной проблеме.

– Миссис Фоули, я…

– Андреа, – произнес инспектор О'Дей, – не думай, что в этом есть что-то личное. Остановись на мгновение и подумай. Если бы в твоем распоряжении были ресурсы целого государства, если бы ты проявила терпение и если бы у тебя были люди, готовые выполнять любой твой приказ, как бы ты осуществила такую операцию?

– Как они сделали это в Ираке? – снова вступила в разговор миссис Фоули. – Ты подумала бы, что это возможно?

Президент обвел взглядом присутствующих. Просто великолепно, теперь они убеждают меня, что я не должен доверять Секретной службе, подумал он.

– Если ты поставишь себя на место их руководителя, то ситуация покажется вполне разумной, – сказала Мэри-Пэт. – Кроме того, не забывай, что это часть их национальных традиций.

– О'кей, но как нам поступить? – спросила Андреа. Было очевидно, что такая возможность потрясла ее.

– Пэт, это твое новое поручение, – сказал Мюррей своему подчиненному. – Если президент не возражает, разумеется.