— Умоляю — потише! И у стен могут быть уши…

— Кстати, об ушах! Мы можем сидеть у себя дома и слышать человека, который находится в другом городе! На другом конце Земли! И не только слышать, но и видеть. А то, что Земля имеет форму шара, вам известно? Или вы до сих пор верите, что она стоит на трех китах?..

Кошкин рассмеялся, налил себе вина и, нашаривая закуску, сунулся было в блюдо с пиявками, но тут же отдернул руку, произнеся несколько слов не по-латыни.

— Что вы сказали?

— Ничего, ничего. Так вот: Земля имеет форму шара, и у нас каждый школьник умеет это доказать!

Марий пробормотал что-то про Демокрита и Аристотеля и задумался.

— А каков диаметр Земли?

— Очень большой, точно не помню. А доказывается очень просто. — Кошкин взял для наглядности яблоко и повел по нему пальцем. — Если все время идти прямо, никуда не сворачивая, то вернешься в то же место, откуда вышел. — Он постучал пальцем по исходной точке и, хлебнув вина, захрустел наглядным пособием. — У нас, Маркуша, жизнь — будь здоров! У вас, конечно, тоже ничего, но у нас лучше.

Марий взял из вазы другое яблоко и медленно провел пальцем по окружности.

— Как же можно идти вниз головой? — тихо, но твердо спросил он.

— Ха! А сила притяжения? Слышал про такую? Ты вот сидишь сейчас вверх ногами и даже не замечаешь этого. И все благодаря силе притяжения! Не помню, кто ее открыл, кажется, кто-то из ваших…

Марий испуганно перевел взгляд с пола на потолок и подавленно замолчал.

— А вы… вы тоже были на Луне? — спросил он наконец.

— Был, — кивнул Кошкин. — Несколько раз был. Последний раз с Жорой Гречко. Видишь шрам? Это я в кратер упал, а Жора меня вытащил. Хороший парень!

— И на дно моря спускались?

— Сто раз. — Кошкин махнул рукой и вновь выпил. — С этим… С Жак Ив Кусто. Видишь шрам? Это Кусто меня от спрута отбил. Подводный гад чуть не отгрыз мне ногу…

— О боги!..

— А бога, между прочим, нет! — наставительно поднял палец Кошкин. — Есть явления природы. Не надо их бояться!..

Он стал рассказывать про молнию, гром и электричество, вплетая в повествование забавные случаи из своей жизни, связанные с проявлением грозной стихии: «Меня ка-а-к тряханет! Клеща ка-а-к звезданет! Дзинь! Бемс! Стремянка на полу, я под столом, старушенция — в обмороке!» — и Марий, который, похоже, оправился от первого испуга, слушал загадочного гостя внимательно, но не без скепсиса. Тень недоверия, как говорят в таких случаях, легла на его лицо. Он продолжал оглядываться на дверь и окна и однажды, когда в комнату вошел улыбающийся юноша в белой тунике, отослал его строгим взглядом обратно.

— Пойдемте в сад, — предложил Марий. — Там будет удобнее беседовать.

— А это?.. — Кошкин покосился на стол с закусками, но Марий успокоил:

— Принесут.

В саду пели птицы, журчал фонтан и бесшумно колыхались листочки деревьев. Похрустывая гравием, Марий и Кошкин дошли до портика с белыми мраморными колоннами и расположились в тени его крыши. С возвышения портика хорошо просматривались зеленеющие окрест поля, курчавые рощицы, серая лента дороги, убегающая вдаль, к холмам, и пропадающая между ними, и розовеющие в отдалении постройки невысокого города.

— Неплохо у вас тут, — похвалил Кошкин и незаметно коснулся транслятора.

Аппарат был на месте и работал самым замечательным образом: едва Кошкин собирался что-либо произнести, как он услужливо подсказывал латинские слова и целые фразы. Речь Кошкина лилась без запинки:

— Даже расставаться не хочется. Но дела, брат, дела!.. В любой момент отозвать могут…

Марий задумчиво хмыкнул и в который раз уставился на рифленую подошву кошкинских ботинок.

— Хочешь, подарю? — заметил взгляд Кошкин. — Или поменяемся? Сносу не будет — «Скороход»!

— Как — скороход? — шепнул, озираясь, Марий. — Скоро ходят?

— Очень скоро! Бери, пока я добрый. Скидывай свои и надевай. Вот так. Теперь мы с тобой друзья — кореша по-нашему. — Кошкин потер руки. — Обмыть положено, иначе плохо носиться будет!

— Будет так!.. — Марий шевельнул пальцами ног и поморщился.

Кошкин проснулся в пять часов дня по местному времени. Еще сквозь сон он ощутил тяжесть в голове, наждачную шершавость языка и смутную тревогу. С трудом разлепив глаза, Кошкин тяжело поднялся с постели и проковылял к окну. В стонущем мозгу мелькали обрывки воспоминаний…

Марий, наливающий ему полный бокал вина, и хитрый взгляд при этом: «Не разбавить ли водой?», тосты за дружбу, женщин, потом и сами женщины — в смелых нарядах и улыбающиеся, какие-то пляски, хохот, песни, анекдоты… Припомнилось вдруг, как он кричал, что всех любит, а потом — что в гробу всех видал в белых сандалиях. И бил себя в грудь, доказывая что-то, и шрамы показывал женщинам — на коленке и локте. И вопросы, вопросы, которые как бы между делом задавал Марий. Настырные вопросы, с подковыркой. «Так-так-так, — Кошкин походил по комнате, кряхтя и натыкаясь на вещи, и вновь вернулся к окну. — Чем же кончилось? Отчего эта тревога?» И тут он вспомнил про назначенный сеанс связи.

Кошкин сунул руку в плавки.

Транслятора не было…

Его не оказалось ни в брюках, брошенных у кровати, ни в клубочке носков, сунутых в новые сандалии, ни в постели, которую мигом вспотевший Кошкин суетливо перетряхнул два раза. «О боги!.. — заходил по комнате Кошкин. — Неужели похитили? Тогда — конец!..»

Кошкин быстро оделся и дрожащими пальцами стал застегивать пряжки сандалий. «Обмыли обновочку! — поздравил он сам себя. — Марий спер, буржуй недорезанный. Больше некому…» И вдруг в гудящем мозгу Кошкина засвербила мысль, что транслятор он как будто… как будто… Кошкин встал с кровати и огляделся. Вазы… Так-так. Одна из ваз показалась ему стоящей несколько иначе, чем утром. Кошкин на негнущихся ногах еле дошел до нее и сунул руку в темноту горлышка. Пальцы зашарили по прохладному шершавому дну, наткнулись на плоскую коробочку, уцепили ее, и Кошкин с бьющимся сердцем вытянул транслятор из вазы. Спрятал!..

И в тот же миг в дверь постучали, затем она бесшумно отворилась, и в комнату вошел Марий.

Кошкин замер над вазой, соображая, куда сунуть транслятор, который он прижимал к животу, и сунул его прямехонько в карман брюк.

— Вазу вот, понимаешь, осматриваю, — с улыбкой забормотал он, выпрямляясь. — Хорошая ваза, вместительная…

Марий стоял скрестив на груди руки и недоуменно разглядывал Кошкина, словно видел его впервые.

— Как самочувствие? — подмигнул Кошкин. — Лихо мы с тобой гульнули…

Марий продолжал разглядывать Кошкина, и левая бровь его колыхалась вверх-вниз, словно пыталась улететь с лица. Марий придавил беглянку пальцем, выждал секунду и, убрав с лица руку, заговорил. Кошкин в недоумении приоткрыл рот: он не понимал ни единого слова из речи Мария. «Транслятор! — сообразил Кошкин. — Надо нажать зеленую кнопку!»

Продолжая говорить, Марий прохаживался по комнате, останавливался, вскидывал подбородок, надменно поглядывая из-под полуприкрытых век на Кошкина и напоминая в этот момент верблюда, и Кошкин, двигаясь вслед за ним, кивал, хмыкал и поджидал момента, чтобы незаметно ткнуть замечательную зеленую кнопку. Наконец он изловчился и ввел транслятор в действие.

— … И не позднее, чем завтра утром, я должен отправить гонца в Рим, чтобы он сообщил о тебе, — услышал Кошкин. — Скрывать от великого Цезаря появление человека, который ведет такие речи, я не имею права! Я сказал!

— Какие речи? — испугался Кошкин. — Чего я там наплел, Маркуша?

Марий в упор взглянул на Кошкина, и левая бровь вновь запрыгала на его лбу.

— Ты забыл, что обещал вызвать свет с помощью электричества?

И тут Кошкин припомнил, как во время застолья хвастанул лишку — пообещал римлянам зажечь огонь в прозрачном сосуде, именуемом лампочкой, надеясь, естественно, получить необходимые приборы от Егорушкина. «Эк, дал я маху!» — раздосадовался Кошкин, но виду не подал.

— Помню, — небрежно махнул он рукой. — Сделаем. Денька через два устроим в лучшем виде…