— Вот скажи мне, все блондины такие нудные? Или только эльфийские? — не удержалась я от шпильки.

В отместку Антон сделал довольно высокую подсечку, но я неожиданно резво отпрыгнула и нанесла ответный удар, рассекая воздух у самой щеки Антона, конечно же, ничуточки не задев кожи. Ловкий, как всегда, будто не прошло почти семь лет с нашего возвращения. Да и прекращал ли он тренировки? — скользнула предательская мысль.

— Уже лучше, — одобрительно резюмировал друг, и немедленно разбавил комплимент ложкой дёгтя, — но сноровку ты потеряла.

Приободрившись, я с утроенным энтузиазмом принялась за работу. Потому, что на кону безопасность Лёньки.

Разве Война Кольца была страшна? Отнюдь! Страшно то, что должно произойти. Как только я размечталась, что проживу заурядную спокойную жизнь с сыном в своей эпохе, судьба, очевидно решив, что я чересчур мирно прозябаю, посмеялась, подбросив новую задачку. Цикл déjà vu повторяется: снова предвкушение опасности, драки, снова тренировки и синяки. Лишь голос Антона суровее, оружие являет собой неудачную пародию, не просыпается на душе тогдашнего оптимизма и помощи ждать неоткуда. На сей раз, мы не развлекались как тогда. Не радовались вынужденным приключениям.

— Антон, я думаю, Лерыч имеет право знать… — начала я после тренировки.

— Нет, — оборвал Антон, — не хочу впутывать её в это.

— Я понимаю, ты прав, но Лерыч находится рядом с Лёнькой. Тебе не кажется, что с нами она подвергается аналогичной опасности? Ну, хоть предупреди, пусть будет осторожней, не виноват человек в том, что мы опять вляпались!

Антон помрачнел, на лице проступила решимость.

— Не обсуждается, — он непреклонен. — Но ты права, чем ближе она к нам, тем опаснее. Утром я с ней поговорю. Сам всё улажу. Лёнька будет с нами.

И он уладил. Что интересно, после беседы Лерка с ним согласилась на все условия. На какие ухищрения ему пришлось пойти, чтобы уломать мою подругу? Кхм, не уверена, что мне нужно знать.

Месяц близился к концу. Лёнька взрослел на глазах. В свои шесть, мой сынок и без того был не по годам сообразителен. Словно ощущая приближение беды, Лёнька с каждым днём проявлял необычайную самостоятельность, живость ума и несгибаемую твёрдость духа. Он не растерялся, когда мы отлучили его от общества других детей, хвостом бегал за нами, впитывая знания. Поначалу я выкаблучивалась: дескать, как это, сын уходит из-под контроля! Антон прекратил мои тиранические выступления одним махом. И я не пожалела. Мне вдруг показалось, что сын даже прибавил в росте за последние недели. Но это скорее был результат перемены внутренней, нежели внешней. Мой мальчик внезапно начал взрослеть, подобно ростку, пробивающемуся сквозь асфальт.

На изучение эльфийской письменности времени не хватало. Любую свободную минуту Антон тратил на моё физическое воспитание, моя форма оставляла желать куда лучшего.

Отношения же с моими родственниками… Я честно пыталась обезопасить их, как Антошка Лерку. Ведь через них могут достать и нас с Лёнькой, и Антошку. Они не понимали причин моей спонтанной холодности, но смирились моими выкрутасами. Разумеется, Лёнька иногда виделся с ними, иногда и с моим братом, когда тот заезжал между своими соревнованиями к нам в город. Но не более того, зачем сближать с ними ребёнка, если рано или поздно придётся расстаться? Однако с братом отношения ни на йоту ни изменились. Однажды он появился с соревнований весь из себя такой счастливый, потому, что со своим другом «по ковру» получил очередной дан. Он очень удивился, понаблюдав за нашими «разминками», сказал, что его поразил наш уровень, не знаю чем, лично меня бесила моя неповоротливость. После этого к Антону стал обращаться как к старшему, уважительно. Знал бы он, насколько мы на самом деле были старше. И даже не пытался больше выяснить у него отцовство моего сына.

После тяжелого дня мы прогуливались втроём по парку. У меня желание оставалось одно — добрести до постели. Смеркалось, и деревья затемняли аллею по которой мы шли, словно коридор, в конце его едва виднелись дома.

Мы шли, молча держась за руки, изредка выдавая скупые тихие фразы. Лёнька убежал вперёд. Редкий момент умиротворения за последние недели бесконечного нервного напряжения. Я чувствовала душевное тепло, исходящее от друга.

Вдруг, откуда ни возьмись, совершенно неожиданно, внутри прокатило отдалённо знакомое щемящее чувство тревоги. Сердце затрепетало. Эдакий привет из Средиземья, я прямо физически ощутила то состояние, давненько я его не испытывала. Оно бывало лишь в присутствии… Я посмотрела на Лёньку: всё нормально, ошивается у деревьев, почти в конце аллеи. Потом вконец растерявшись — на друга. Антон встревожено закрутил головой по сторонам, выискивая невидимую опасность.

Когда Лёнька поравнялся с углом дома в проулке, от стены отделился человек в балахоне кирпичного цвета, видимо потому и не увидела сразу. Незнакомец направился к мальчику, по дороге вытянул из рукава блестящий предмет. Я не рассмотрела что именно, но увидела, что Лёнька двигался вдоль траектории предполагаемого броска или выстрела.

— Лёнька стой! — дуэтом закричали мы с Антоном.

Дальше все действия происходили как одно. Антон рванул с места, словно спринтер на олимпийских играх. Одновременно, оценив «крейсерскую» скорость друга я поняла, что остановить врага он успеет навряд ли. Действуя по наитию, я присела, отработанным годами движением достала из сапога нож, не прицеливаясь, бросила и стартанула в Лёнькину сторону, заметив на нашем маленьком боевом поле нового персонажа — чёрная фигура размытым штрихом наперерез с завидной скоростью промелькнула сквозь всё расстояние и накрыла Лёньку. Одномоментно Антон догнал обидчика и используя свою массу, увеличенную инерцией, толкнул низенького мужичка наземь. Как я уже говорила, уважаемый читатель, адреналин — убойная штука. Незнакомец тряс кистью, из лучезапястного сустава торчал мой нож. Плоский предмет, используемый им в качестве оружия, валялся на газоне. Он имел форму удлинённого треугольника из полупрозрачного матового материала, напоминающего оргстекло. Антошка поднял предмет, выпавший из руки врага, и вонзил в сердце человека, пытавшегося убить моего сына. Тело вспыхнуло белым пламенем и через секунду на его месте не осталось ничего, кроме моего ножа. Я оглянулась в поисках свидетелей. Проулок пустовал. Ничто не напоминало о страшном событии. Только я, почти добравшаяся до сына, Антон, тяжело дышащий после незапланированного кросса, и мужчина, поднимающий с колен Леонида.

Нежданный спаситель поворачивается, я узнаю его и подавляю желание пятиэтажно выругаться или дико закричать, а лучше всё вместе. Леголас затянут в чёрные джинсовые брюки, кожаную «косуху», шипованные берцы, и на волосах — мама моя, родная! — бандана с изображением черепа и двух скрещенных костей! Что ж, по крайней мере уши скрывает.

Я смотрела на эльфа как на привидение и не верила. Как не верят в появление того, кто давно умер. Даже зная о том, что он был где-то неподалёку. Антон в отличие от меня давно готовый к его появлению, с философским спокойствием взирал на царевича. Обманчиво расслабленная поза говорила: сделай только один неверный шаг, я жду!

Неловкое молчание разорвал Лёнька:

— Папа! — дружелюбно поприветствовал он эльфа.

Мы с Антоном переглянулись, в голову нам пришла одна и та же мысль — они давно общаются. О, да! Великое явление нашего пропащего красавца народу! Я жалобно коснулась руки Антона, ища поддержки, парень напряжённый, будто натянутая тетива, сострадательно покачал головой. Всё верно, от нас ничего не зависит. Лёнька сам выберет. Я не двинулась с места. Не смела и слова сказать, решение сейчас за сыном. Но если он выберет отца, как я переживу?

— Мам, а ты поздороваешься с папой? — спросил сын.

Ну да, я бы так поздоровалась, что мало не показалось.

— Приветствую, ваше высочество, — глухо буркнула я на синдарине.

— Величество, как и ты. Приветствую, — тихо ответил эльф на русском.