Но брать его в мужья — это, наверное, всё-таки слишком.

То, что прошло почти безболезненно для Ниси Саньи, жившей в провинции и много лет как позабытой обществом, не могло остаться таковым для Марик Фурасаку, к которой были прикованы все взгляды.

Хотя, с другой стороны, это был не первый экстравагантный поступок Марик, который все обсуждали и осуждали, однако втайне завидовали, не решаясь поступить так же, и она ничуть не теряла своего влияния.

«Это и есть счастье? — подумала Иннин, глядя на неё. — Быть в центре внимания, вызывать всеобщее восхищение и приесться им до такой степени, чтобы без всякого страха бросать устоям вызов за вызовом? Быть всегда впереди всех, так, что никто не может догнать, а если и догоняет, то в тот момент, когда ты как раз поворачиваешь в другую сторону? Наверное, в глубине души она одинока».

Или, может быть, счастье — это счастливый брак, как у родителей Марик?

Многие восхищались этой парой, и Иннин сама бы дорого отдала за то, чтобы иметь такого любящего, заботливого отца, как господин Никевия, но их с женой многолетняя любовь была, образно выражаясь, спокойным, ласковым морем, в котором неторопливо проплывали красивые рыбы, качались разноцветные водоросли и изредка завихрялись воронки обычных для каждой семьи проблем, вроде нежелания младшего сына-оболтуса проявлять в учёбе достаточно много рвения.

Приятно любоваться на такое, и иногда хочется лечь и покачаться но волнах, но прожить так всю жизнь?

Нет, Иннин бы не смогла.

«Тогда что? — подумала она с тоской, прислонившись к колонне. — Что делает жизнь жизнью? Власть? Удовольствие вершить дела государства и решать чужие судьбы? В детстве я ждала от пути жрицы чего-то необыкновенного, но на деле всё, похоже, сводится именно к этому. Лет через двадцать и я буду подкладывать очередного мужа в постель к очередной Императрице, чтобы она не мешала мне единолично стоять у власти, а потом казнить тех, кто осмеливается высмеивать это в уличных представлениях».

Развернувшись, она пошла прочь.

В одном из широких, тёмных, полупустых коридоров ей встретился господин Главный Астролог.

— Госпожа, у Которой Нет Имени, — чуть насмешливо поклонился он и попытался дотронуться до её руки.

В последнее время они постоянно сталкивались то в саду, то в коридоре, и списать всё это на случайность можно было бы один раз, два, три, но не двадцать пять.

Иннин решила, что пора с этим покончить.

Она испытывала к господину Астанико необъяснимое отвращение, перебороть которое сейчас, в подавленном настроении, не представлялось возможным.

— Господин Главный Астролог будет утверждать, что это звёзды каждый раз сочетаются таким странным образом, что мы оказываемся в одно и то же время в одном и том же месте? — язвительно осведомилось она. — Или он попросту, как это говорят в народе, бегает за мной?

Бледный господин побледнел ещё больше.

Иннин искренне надеялась, что этого укола будет достаточно для его болезненной гордости, чтобы  он отстал от неё раз и навсегда.

Но она ошибалась.

— Не буду ничего говорить про звёзды, госпожа. Я и в самом деле поджидал вас, но только чтобы сказать, что слуга вчера вечером обнаружил в вашей комнате под кроватью вот это, — Астанико достал из-под полы мантии книгу Энсенте Халии и мстительно улыбнулся. — Не самое подходящее чтиво для будущей жрицы, не находите? Впрочем, не беспокойтесь, этот слуга — мой друг, и он не станет никому об этом рассказывать. Я всего лишь хотел предупредить вас, чтобы вы были более осторожны. Предупредить по-дружески.

«Прекрасно, теперь он подсылает своих слуг, чтобы они шпионили за мной», — подумала Иннин, побледнев от ярости.

— Покорнейше благодарю, но я не нуждаюсь в ваших предупреждениях, — отрезала она. — Будущая жрица должна знать и понимать всё, что происходит в государстве, включая литературные тенденции, так что не вижу ничего плохого в чтении модной книги.

Господин Астанико отвёл взгляд.

— А к какому же виду общественных тенденций относятся тайные свидания в саду с молодыми людьми, госпожа? — спросил он елейным голосом.

«Латена всё-таки проболталась, — поняла Иннин. — Демоны её забери. Конечно, ведь господин Главный Астролог составляет для неё гороскопы, из которых выходит, что в прошлой жизни она была Императрицей, как можно было с ним не поделиться!»

Она стиснула зубы.

С другой стороны, она этого ожидала, так что застигнута врасплох не была.

— Эти свидания относятся к встречам с братьями, господин Главный Астролог, — холодно сказала она. — Если вы считаете подобное общение, даже если оно происходит в дальнем углу сада, предосудительным, то, наверное, это имеет под собой какие-то основания. Для вас с вашей сестрой. Но не стоит судить обо всех по себе.

— Какие грязные намёки, госпожа, — сказал Астанико негромко. — Вы прямо плюётесь ядом. Если вы такая же и… ммм… в остальных сферах жизни, то могу представить себе, каким бы был ваш возлюбленный, избери вы другую судьбу. Мне думается, его тело было бы постоянно исцарапано.

— Возможно. Но не беспокойтесь, ваше тело не пострадало бы в любом случае. И верните мне мою вещь, — шагнув к Астанико, Иннин решительно выхватила из его рук книгу.

Тот неожиданно сменил манеру поведения и почти что грустно промолвил:

— Зря вы обо мне такого плохого мнения, — сказал он. — Что ж, мне остаётся надеяться, что ваш брат — ваш настоящий брат — когда-нибудь переубедит вас. Знаете, мы ведь с ним подружились.

«Хайнэ встречался с ним, невзирая на то, что Хатори с ним в открытой ссоре?» — с изумлением подумала Иннин.

Ничего не ответив, она продолжила свой путь.

— Удивительно, на самом деле: вы сказали, что имени у вас больше нет, однако братья, получается, всё-таки есть, — понёсся ей вдогонку голос Астанико, снова сладкий, как мёд.

Иннин решила, что неплохо бы доложить о его поведении Верховной Жрице — он явно планировал какие-то козни, подбираясь одновременно и к ней, и к Хайнэ, и направилась в покои к наставнице.

 Там она застала прекрасно одетого молодого человека, который поклонился ей с несколько надменным видом.

«Санья», — догадалась Иннин, едва только увидев белоснежный оттенок его кожи и роскошные длинные волосы с синеватым отливом.

Она знала, что число людей, которые носили эту фамилию, было достаточно велико, однако никогда не видела своих дальних родственников, и теперь, столкнувшись с одним из них лицом к лицу, почувствовала себя странно.

— Идите, Сорэ, — сказала Верховная Жрица с каким-то кислым видом и вручила юноше бумагу с подписью и императорской печатью. — Мы будем бесконечно рады видеть вас на приёме.

— Я всенепременно появлюсь, госпожа, — чопорно пообещал Сорэ Санья. — Моя матушка очень сожалела, что не смогла приехать сама или послать кого-нибудь из своих дочерей.

— Я не меньше неё сожалею об этой странной болезни, которая так некстати поразила всех пятерых одновременно, и обещаю молиться об их выздоровлении, — сказала Верховная Жрица, уже не скрывая насмешки в голосе. И добавила, когда гость покинул комнату, и слуги захлопнули тяжёлые двери: — Его матушка — правительница провинции Канси. Это твой четвероюродный брат, Иннин.

— Я догадалась, что это Санья, — откликнулась та.

— Вероятно, дела Эсер на данный момент идут очень хорошо, раз уж она соизволила прислать в столицу своего сына, — продолжила Верховная Жрица. — На протяжении двадцати лет никто из её семьи не появлялся в Аста Энур, игнорируя даже ежегодный праздник, и с этим, в конце концов, смирились. Но то, что теперь, спустя двадцать лет, когда все привыкли к подобному положению дел и постарались, насколько возможно, закрыть глаза на существование провинции Канси, Эсер захотела напомнить о себе  — это наглость гораздо большая, которая свидетельствует о том, что она уже вообще ничего не боится.

— А чего ей бояться? — спросила Иннин. — Насколько я знаю, её позиции весьма устойчивы. Канси — богатая провинция, практически страна в стране.