Буденный услышал такие слова, лицо у него окаменело. Яростью блеснули глаза:

— Бросьте панику разводить! Разве можно родных, близких бросать, отдавать на расправу казакам? Или все перейдем через Сал, или все вместе погибнем!

Так и было покончено с разговорами.

Мост восстанавливали с великим трудом.

Первыми по нему перебрались беженцы. Теперь до Царицына было не так уж далеко.

Кавалерия снова вступила в бой.

Федор Морозов обошел противника и вынудил его повернуть.

Во главе своего эскадрона Морозов бросился в атаку на белогвардейцев, смял их.

Пока противник перестраивал свои ряды, подоспели основные силы отряда.

Открыв сильный артиллерийский огонь не только из пушек, но и с бронепоезда, белогвардейцы вновь наступали.

Атаки отбиты.

Городовиков преследовал конницу противника. Пластунский батальон белых пропустил свою отступающую конницу и открыл огонь. Городовикову пришлось отступить. Буденный со своим ординарцем поскакал к хутору Жутов. Там была назначена встреча. Была темная ночь. Въехали в крайний двор, чтобы узнать, где Городовиков. Ординарец закрыл за собой ворота. И вдруг Буденный увидел, что во дворе белые казаки. Их можно было отличить от красных бойцов даже в темноте: казачьи лошади были с длинными хвостами, а красные конники своим лошадям хвосты подрезали.

Так Буденный оказался в ловушке. Выскочить со двора, не вызывая подозрения, было уже невозможно.

Как же вышел из трудного положения Буденный?

При встрече он сам рассказал так об этом Городовикову:

«Я спросил казаков:

— Скажите, станичники, вы не из семьдесят второго полка?

— Нет, — отвечали казаки.

— Вот беда, путаемся, путаемся, так и к красным угодить можно.

— Постой-постой! А почему, станичники, у ваших лошадей хвосты подрезанные? — насторожились казаки.

— Э, братуха, тут такая каша заварилась, что и сам стриженый будешь! Убили наших коней в бою. А куда казак без лошади! Хорошо еще, что захватили у красных…

— Да, бывает, — согласились казаки. — Ваш полк отступил правее, там его и ищите.

— Так мы, станичники, с вами переночуем, а утром поедем искать свой полк. Ночью и в беду не трудно попасть.

— Оставайтесь, места хватит. Ставьте лошадей да идите в хату. Хозяйка у нас хорошая — молоко есть и сало.

— Спасибо, — ответил я, — это будет не лишнее. Вот мой приятель что-то заболел, бедняга, пусть полежит, а я лошадей пока уберу.

— Да это у него с перепугу, — засмеялись казаки. — Добре, видно, красные прижали, коли свой полк потеряли!

Казалось, все хорошо. Одного лишь я опасался: а вдруг среди них есть казаки из Великокняжеской? Там меня все в лицо знают.

А казаки оживленно обсуждали результаты боя. Тут я узнал, что ты, Ока, отступил.

Один из казаков начал здорово врать, как он чуть было меня не захватил в плен:

— Как только стали преследовать красных, я сторонкой, сторонкой да вперед выбился… Конь, вы знаете, станичники, у меня дюже добрый, резвости не занимать… Прижимаю это и вижу: Буденный!..

— Врешь, — обрезал его другой казак. — Откуда Буденного знаешь?

— Э, братуха, да как же не знать! Усы черные, вразлет, сам вроде не так уж велик, но плотный. Да хотя бы я и не знал его раньше, но как увидел коня — буланый, с черным ремнем на спине, на лбу звездочка, хвост черный, а грива — что вороново крыло, — так и подумал: он!

— У кого хвост и грива черные? У Буденного нетто?

— Да что ты! Я же сказал тебе: у коня. Не перебивай, братуха… Так вот, станичники, увидел я Буденного и думаю: пан или пропал! Сгину или пымаю его, чертяку! Жму что есть духу! Он вроде бы подпустил меня к себе. А потом как прижмет, прижмет, да куда там — как не бывало… Смотрю, он опять передо мной и к тому же смеется, леший! Ну, думаю, я тоже не кислым молоком мазаный. Ударил снова за ним. Не скачу — лечу. Зло берет: догнать не могу. Вот это конь! Сколько живу, но таких не видал! Гнался я, гнался, оглядываюсь, а наших нет и в помине. Плюнул, выругался, вернулся.

— Так и не поймал?

— Не пымал. До сих пор не пойму: или Буденный колдун, или конь его сатана!

Казак складно врал, но масть моего коня знал… Трудненько было бы нам, если бы мы заехали на хутор засветло.

Казаки пошли в хату ужинать. Нам надо было уходить подобру-поздорову. Но только мы собрались выехать за ворота, во двор ввалилось человек двадцать казаков со старшим урядником. Недолго думая я подошел к уряднику, сказал ему, что мы из 72-го полка, и попросил разрешения вернуться в свою часть.

— Чего здесь путаетесь? — буркнул он и, не дожидаясь ответа, сообщил пропуск…»

Вот что рассказал Буденный при встрече с Городовиковым.

Благополучно вернувшись с хутора, Буденный поднял полк Маслака и приказал ему подойти к хутору, окружить и разгромить противника. Для захвата полевых караулов белых была выделена специальная группа разведчиков. Пропуск был использован разведчиками. Благодаря ему они без единого выстрела сняли полевые караулы белогвардейцев.

В четыре часа утра полк Маслака обрушился на спящего противника. Оказать серьезное сопротивление он, конечно, не мог. Немногие вырвались и убежали в степь. Пленных построили. Буденный подъехал и поздоровался:

— Здравствуйте, станичники!

Пленные в один голос гаркнули:

— Здравия желаем, ваше превосходительство!

— Вот беляки — вспомнили превосходительство, — смеялись бойцы.

— Кто, станичники, ночевал сегодня со мной — выходи! — скомандовал Буденный.

Никто не вышел.

— А кто же из вас рассказывал, как он Буденного чуть не поймал?

Из строя вышел чубатый казак.

— То я так… брехал.

— Здорово, казак, врешь! А откуда же ты мою лошадь знаешь? — спросил Буденный.

— Да мне один станичник обрисовал.

Пленные не могли поверить, что Буденный был с ними на хуторе.

Один на вид бравый казак спросил:

— А правда, что вас пуля и сабля не берут и что вы наперед знаете, о чем думает наш командир полка, и все делаете наоборот?

Буденный посмеялся и стал рассказывать, за что мы воюем и почему победа будет за нами.

— Вас обманули лживой агитацией и заставили воевать против своих братьев по труду. А чтобы вы не сдавались в плен, вам говорят, что красные расстреливают всех пленных. Это ложь! Мы гарантируем вам жизнь, и вы можете сейчас же написать об этом своим родным и соседям.

Пленные офицеры — двадцать семь человек — были выстроены отдельно, и Буденный сообщил им, что офицеров не расстреливают, если они честно отказываются от продолжения борьбы с Советской властью.

Денис Буденный был храбрым и смелым бойцом. Однажды темным вечером он прискакал с донесением к Семену. Привязал взмыленную лошадь к тачанке, ворвался в штаб, сообщил об удачно законченном бое. Глаза у Дениса сверкали задором.

Денис заторопился, сунул пакет с донесением и ускакал. Вскоре он стал взводным командиром, заслужил боевой орден Красного Знамени.

Недавно то было.

И вот Семен Михайлович встретил на станции Федора Прасолова (он служил в эскадроне Дениса).

— Ты что здесь делаешь?

— За патронами приезжал.

Федор снял с брички грязный рваный мешок, наполовину чем-то набитый и туго перевязанный веревкой.

— Это кожух и валенки Дениса, возьми их, Семен Михайлович, а то, не ровен час, стянут.

— Зачем они мне? Денису отдай, раз его добро.

Прасолов посмотрел на Буденного широко открытыми, испуганными глазами и опустил голову.

Почувствовав что-то неладное, Буденный с тревогой спросил:

— А где же Денис? Почему мне на глаза не показывается?

Федор, заикаясь, сказал:

— Я думал, вы знаете… Пропал Денис — угробили его беляки.

— Денис погиб? Да что ты, Федор, мелешь? Где? Когда?

— Да я-то там не был. Кожух с весны у меня. «На, говорит, Федя, возьми вместе с патронами. Кожух-то у меня не простой, батя носил», — тихо, сквозь слезы говорил Прасолов. — Слыхал, наших выручать ездил с эскадроном да напоролся на кадетов. Побили многих, а Дениса в живот ударило. Пока трясли его на бричке, он кровью изошел…