Первые наброски романа о легендарной балерине были сделаны еще в конце 1980-х. По воспоминаниям близких, первоначально Соколов собирал материалы о царской семье. Кшесинская интересовала его скорее как героиня второго плана – постольку, поскольку попала в «круг» последнего русского императора. Но вскоре он увлекся и ее историей.

Невероятная судьба, неординарный характер, выдающийся женский темперамент – все это, помещенное в контекст балетного искусства, поглотило режиссера. История Кшесинской приманила к себе Соколова так же, как сама Кшесинская приковывала внимание членов императорской фамилии и многих-многих других своих современников.

Балерина, скончавшаяся в 1971 году в возрасте 99 лет, оставила воспоминания, много говорящие о ней самой, о ее уме и нраве, цепкой памяти. Кшесинская с удовольствием описывает мельчайшие детали своей долгой жизни, будь то детали репетиций в балетном классе или выступлений на сцене, подробности о жалованье артистов императорских театров и своей «профсоюзной» деятельности, о цвете и фасоне собственного платья при встрече с мимолетным поклонником или о количестве драгоценных камней на очередном великокняжеском подарке. Интонация Кшесинской, покровительственная к коллегам, бескомпромиссно-царственная к противоположному полу, прямодушно-искренняя к родным – несет в себе какое-то обезоруживающее обаяние.

Изобилующая головокружительными поворотами, история жизни Матильды будила фантазию Соколова, насыщая повествование не только теми невероятными событиями, которые действительно произошли, но и теми невероятными событиями, которые вполне могли бы произойти. Легенды и мифы, более века окружавшие имя Кшесинской, плодили новые мифы. Так в романе появился сочиненный Соколовым «дневник» Кшесинской и некоторые эпизоды, которые не имеют исторической основы – в частности, описание визита к папе римскому. В этом смысле жанр романа наследует произведениям Дюма и Пикуля.

Первоначально казалось, что замысел может найти свое киновоплощение. Но Соколов увлекался все больше и больше, вокруг главной героини появлялись все новые и новые персонажи, множились ответвления сюжета. Труд разрастался, превращаясь в масштабное полотно. А время шло. Мир кино изменился до неузнаваемости, и в нем уже не находилось места Виктору Соколову. Теперь, после его кончины, роман о Матильде и ее мужчинах достиг своего читателя.

Андрей Денисов

Император Александр III, заложив руки за спину, стоял подле высокого окна своего кабинета. Сквозь причудливый морозный узор виднелось бледное небо, подернутое нитями золотисто-оранжевых облачков. В ожидании восхода солнца в поднебесье таял серп луны.

У чугунной ограды запрягали раскормленного битюга. Возле копыт мерина дерзко и бесстрашно прыгали снегири, вспархивая на розвальни, устланные сухой соломой, клевали овес. Топорща крылья, прожорливые птахи бились друг с другом за каждое зернышко и вдруг, словно по чьей-то команде, взметнулись в морозную бездонную синь.

С ветвей разлапистого дуба сыпануло снежной пылью. Это дряхлый ворон плавно покачивался на ветке. Император хорошо был с ним знаком.

Похоже, что и ворон признал императора. У ворона была прекрасная память; он хорошо помнил и всех хозяев этого дворца, и все события, что произошли здесь за двести без малого лет.

Дочь Петра Великого, выполняя волю своего отца, построила каменный дворец и подарила его своему любовнику графу Разумовскому. На самом деле он был никакой не граф, а певчий придворного хора. И не Разумовский вовсе, а Розум. Из хохлов. Имел серебряный голос. Соловьем заливался. То ли песней задел душу, то ли еще чем-нибудь… А может, и не душу, а плоть. Ведь царица даже обвенчалась с певчим. Правда, потом документы куда-то пропали: их то ли утопили в озере, то ли сожгли. Ворон был моралистом и осуждал разнузданную «царицу Елисавет». Такие шумные маскарады закатывала! Любила рядиться в военные костюмы. Обтянется бесстыдно атласными штанами – стыд и срам!

Странный этот Аничков дворец. Вроде награды за мужскую силу, которую вручали своим любовникам распутные императрицы. Так, следующая государыня, Екатерина Великая, подарила его фельдмаршалу Потемкину. Ворону Екатерина сразу не понравилась. Уж очень жестокая. У ворона был недостаток – чрезмерное любопытство. Однажды императрица с фельдмаршалом что-то горячо и страстно обсуждали, то и дело переходя на шепот. Видно, собирались кого-то в очередной раз укокошить. Само собой, ворону ужасно хотелось подслушать, но заговорщики говорили тихо, и ворон, сгорая от любопытства, спланировал на плечо фельдмаршала. Екатерина завопила, фельдмаршал попытался свернуть ворону шею, и тут, конечно, пришлось выпустить когти. Потемкин, вскрикнув, разжал пальцы, ворон взвился вверх. Кружевная рубаха фельдмаршала покрылась кровавыми пятнами, и вскоре уже бежал к нему с вытаращенными глазами лейб-лекарь… После этого происшествия из сада Аничкова дворца слышались на всю округу беспорядочные ружейные выстрелы. Императрица приказала истребить всех ворон в близлежащих парках.

Это было тяжелое время. Ворон себе места не находил. Тянуло к дворцу, душа просила праздника, но перелететь через чугунную ограду ворон не решался. Смотрел издали, как вспыхивают праздничные фейерверки, как отблески радужных огней отражаются в темных дворцовых окнах… Желтели неровным светом лишь несколько боковых окон, там предавались любовным утехам царица с фельдмаршалом. Любопытство птичье было столь неистребимо, что порою, промокнув под дождем, подолгу смотрел ворон немигающим взглядом на эти окна. Все пытался угадать, когда же любовники угомонятся и погасят свет. Уже светало, а приглушенный свет в желтом окне все не гас. Силен был, видно, фельдмаршал. Не только в баталиях.

А потом надолго погасли фейерверки, и уже не гремела музыка в саду. Стало безлюдно. Казалось, навсегда заброшен Аничков дворец. Стал он складом императорского имущества. Хотя назывался благородно – Кабинет Его Императорского Величества. Так бы и стоял дворец сиротливо, если бы император Александр I не подарил его своей сестре. Той самой, которая будто сказала, когда ее сватали с юным Наполеоном, что она лучше выйдет замуж «за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца». Так ли оно было, толком никто не знает, но только во дворце вновь зажглись люстры, и с качающихся ветвей ворону хорошо было видно мельканье танцующих пар…

Потом хозяйки не стало видно, а Аничков дворец заняли молодожены – будущий император Николай I и его жена. Государь вывез ее из Пруссии, она стала российской императрицей Александрой Федоровной.

Ворон видел много красоток, но равной первой петербургской красавице Наталье Гончаровой никого не было. Один умный и европейски образованный ворон был в нее влюблен и хорошо знал эту прелестницу. Вернее, ее мужа, камер-юнкера. Обещал познакомить. Когда супружеская пара показалась близ парадного входа, мудрый ворон, увидев их, так раскаркался, что трудно было его понять. И все же кое-как сумел объяснить: рядом с прелестью небесной красоты – обезьяноподобный муж. Поэт. Наш ворон не поленился, заглянул в окно, где в разгаре был шумный бал. Император кокетничал с женой поэта, а Пушкина он не заметил. Но, приглядевшись, увидел его в углу. Злющий стоял. Правда, потом, через несколько лет, ворон его хорошо разглядел: пышные бакенбарды, сидит у окна с государем. В руках книга. Огонь в камине… Прошло совсем немного времени, и ворону довелось печально кружить на Мойке. Видеть толпы перед окнами… Многие плакали…

Аничков дворец не раз был охвачен пожаром, и едкий дым стелился над деревьями, клубился над застывшим каналом. Постоянно что-то строилось и перестраивалось… Много легенд и историй связано с Аничковым дворцом, но то, что довелось самому видеть и пережить в последние годы, особенно близко сердцу старого ворона. С его точки зрения, нынче во дворце поселилась большая любовь. А началась она с великой печали…