Дэрил затаптывает сигарету.
ГУБЕРНАТОР: Зато мы теперь знаем, что в доме нельзя устраивать пожары.
ДЭРИЛ: Очевидно, не? И я его не нарочно устроил.
Хмурый, уходит во двор. Шейн с надеждой смотрит ему вслед: он явно боится выселения и надеется, что Дэрила достанут веселые труселя, и тот захочет покинуть шоу вместо одного из кандидатов.
Днем Гарет лежит на диванчике в комнате-дневнике, свесив ноги с подлокотника.
ГАРЕТ: И о чем ты обычно разговариваешь со своими подопечными? Заставляешь копаться в воспоминаниях о прошлом?
ДЕНИЗ: Бывает и такое. Иногда обсуждаем какие-то травмы детства. Иногда – травмы, полученные во взрослом возрасте. Говорим о родителях, о семье...
ГАРЕТ: Как банально.
ДЕНИЗ: Но работает. Ты не представляешь, сколько проблем можно решить, только поняв, откуда у них ноги растут.
ГАРЕТ: Разве человек не может сам в этом разобраться?
ДЕНИЗ: Нет, если у него стоит блок.
ГАРЕТ: Это как?
ДЕНИЗ: Человек может не хотеть признаваться самому себе в чем-то. Открывать те стороны себя, которые ему неприятны.
ГАРЕТ: Скука.
ДЕНИЗ: Гарет, мы можем разговаривать о чем захочешь, предложи тему поинтереснее – и я с радостью ее поддержу. Тебя сегодня что-нибудь беспокоит?
ГАРЕТ: Да. Я совсем растерял хватку. Вчера я проголосовал против Шейна и Андреа, был уверен, что они оба станут кандидатами. А оказалось, что я пропустил ссору Тары и Цезаря, пока был не в доме. И они оба стали кандидатами.
ДЕНИЗ: Тебя это расстроило?
ГАРЕТ: Что я выпал из информационного поля? Естественно. Я мог как-то успеть повлиять на голосование... Этих двоих простачков надо бы для финала приберечь. Впрочем, вылетит Шейн, я уверен.
ДЕНИЗ: Почему?
ГАРЕТ: Я знаю это, вот и все. Он неприятен зрителям. В нем нет злодейского очарования и нет ничего милого. Его дни здесь сочтены.
Он молча смотрит в потолок пару минут.
ГАРЕТ: Невероятная скука все-таки. (повернувшись к камере) Как ты выглядишь?
ДЕНИЗ: Я?
ГАРЕТ: Да, ты. Опиши мне, как ты выглядишь. Ты мой психолог, я хочу знать, с кем говорю.
ДЕНИЗ: Что ж... Я обычная. Но у меня есть три черты, которые могли бы тебя порадовать. У меня светлые волосы. Я ношу очки. И у меня есть лишний вес.
ГАРЕТ: (приподняв одну бровь) Серьезно? И почему меня это должно радовать?
ДЕНИЗ: Шпильки про блондинок, очкариков и пухлых. Тебе выпал джек-пот!
ГАРЕТ: Смешно. Нет, мне обидно, что ты меня недооцениваешь. Я не опускаюсь до прямых оскорблений.
ДЕНИЗ: Знаю, просто хотела, чтобы ты улыбнулся. Гарет, а как бы ты себя описал?
ГАРЕТ: Это еще зачем? Ты знаешь, как я выгляжу.
ДЕНИЗ: Да, но если представить, что не знаю... Мне просто интересно. Какие слова бы ты выбрал?
Гарет задумывается.
ГАРЕТ: Ерунда какая-то.
ДЕНИЗ: Я себя описала – теперь твоя очередь. У нас все по-честному, нет?
ГАРЕТ: Я...
Он неожиданно долго подбирает слова.
ДЕНИЗ: Тебе сложно говорить о себе?
ГАРЕТ: Пф. Мне? С чего бы? Просто думаю, какой из своих плюсов назвать первым. (после паузы) Это странно, потому что я знаю, что ты меня видишь.
ДЕНИЗ: Если я тебя вижу – значит, я буду сравнивать твои слова с реальностью? И буду делать – что? Смеяться?..
Гарет фыркает, но не отвечает.
ГАРЕТ: (через десять секунд) Окей. Мне двадцать пять. Темные волосы. Судя по тому, что твердит моя мать, я ужасно сутулый. Всех бесит моя челка, поэтому я каждый день укладываю ее наиболее бесячим образом. И... не знаю, что еще... (усмехнувшись) Очевидно, не обладаю достаточным количеством мышечной массы.
ДЕНИЗ: Тебе обидно из-за того, как тебя называют?
ГАРЕТ: Нет. Это забавно, но не обидно. Нет.
Он вдруг садится на диване.
ГАРЕТ: Мне это надоело.
ДЕНИЗ: У нас еще сорок минут... Гарет, это из-за того, что тебе пришлось говорить о себе? Если тебе было некомфортно, мне жаль.
ГАРЕТ: Я сказал, что мне это надоело. Ты глухая?
ДЕНИЗ: Большой Брат хочет, чтобы мы общались, поэтому я не смогу молчать оставшееся время. Если не хочешь говорить, я могу рассказать тебе какую-нибудь забавную историю.
Гарет ничего не отвечает и просто смотрит в стену.
Спустя сорок минут он выходит на свободу и в гостиной сталкивается с Андреа.
ГАРЕТ: (очень зло) Меня два раза тряхнуло на этом чертовом диване, что у вас тут происходит?!
Андреа оторопело смотрит на него.
АНДРЕА: Эээ... У нас камера на крыльце сломалась, пришел мужик ее починить, а Мартинес попытался стрельнуть у него сигарету. Как выяснилось, нам нельзя разговаривать с рабочими, если они первыми с нами не заговорят.
ГАРЕТ: А второй раз?!
АНДРЕА: Второй раз сигарету попытался стрельнуть Дэрил.
Поежившись, она спешит покинуть общество Гарета и идет в спальню, где Мишонн, Мартинес, Губернатор и Шейн валяются на кроватях.
ШЕЙН: Вариант первый. У тебя выросли крылья, и ты умеешь летать. Но эти крылья – навсегда. Нужно перешивать всю одежду под них, учиться спать с ними, мыть их и все такое. Вариант второй. У тебя нет крыльев и ты все равно умеешь летать, но когда ты летаешь, то неконтролируемо ссышь в штаны.
ГУБЕРНАТОР: Что за... Я могу ничего не выбирать?
ШЕЙН: Нет, только эти два варианта. Если откажешься выбирать, то судьба сама подкинет тебе один из них.
ГУБЕРНАТОР: Идиотизм. А крылья ангельские или дьявольские?
ШЕЙН: Ангельские. Куча перьев, выпадают и все такое, весь дом в перьях.
ГУБЕРНАТОР: Выбираю крылья. Я просто ампутирую их, а летать не буду.
Шейн страшно обижен.
ШЕЙН: Это нечестно.
МИШОНН: Ох, Шейн, наконец-то кто-то обхитрил твою игру.
АНДРЕА: Ребят... Гарет вышел от психолога ужасно злой. Никогда его таким не видела. Он буквально наорал на меня.
МИШОНН: Значит, терапия работает.
АНДРЕА: Серьезно?
МИШОНН: Помнишь, я рассказывала, как ходила к психологу со своей... кхм... маленькой проблемой?
ШЕЙН: (страшно заинтересовавшись) Это что за проблема?
МИШОНН: (не слушая Шейна) Когда я бесилась из-за чего-то, он говорил, что это я преодолеваю свои внутренние блоки.
АНДРЕА: Не знаю, зачем Большой Брат это затеял, как бы хуже не бы... А-А-А-А!!!
Скрючившись, она хватается за дверной косяк, остальные корчатся на своих кроватях. Откуда-то со двора слышится недовольный вопль Мерла.
ШЕЙН: Это что было? Это что было?!
АНДРЕА: Я ничего такого не сказала!
МАРТИНЕС: Какого черта... Кто-то ругался?
ГУБЕРНАТОР: Андреа наехала на Большого Брата – очевидно, это запрещено.
АНДРЕА: Бредятина, мы весь день ругаем БэБэ! Вот, смотрите: Большой Брат – засранец.
Ничего не происходит.
ШЕЙН: Электричество пустили, когда ты говорила!
АНДРЕА: Значит, кто-то снаружи что-то не то сделал.
В окне появляется лицо Мерла.
МЕРЛ: Ну, и кто из вас, умников, хе... фигню сотворил?
МИШОНН: Это не мы. Ищите во дворе.
МЕРЛ: Мы с Дэрилиной курятник перестраиваем и ведем себя примерно, как цыплята! Толстопопая мячик об стенку кидает, что вроде не запрещено, а тощий сидит под деревом, как истукан.
Участники уже ничего не понимают.
МИШОНН: Так, давайте заново. Андреа стояла и разговаривала. Ничего запрещенного не сказала. Я лежала и слушала ее. И даже не шевелилась.
ШЕЙН: Я чесал пятку. Это же можно делать?
Чешет пятку. Никакой реакции со стороны Большого Брата.
ГУБЕРНАТОР: Я ковырял в зубах.
ВСЕ: Фу-у-у-у!
ГУБЕРНАТОР: Словно я первый, кто занялся этим в доме. И это не может быть запрещено.
МАРТИНЕС: А я вообще ничего не делал. Последнее, что помню – лежу и слушаю бред Шейна, а потом просыпаюсь от удара током.
ГУБЕРНАТОР: “Просыпаюсь”? Так ты заснул, идиот?!
МАРТИНЕС: И чего такого? Я раньше всех сегодня встал к этой дурацкой корове. Хочу и сплю!
МИШОНН: Вот оно. Днем нельзя спать.
МЕРЛ: Мы че, в тюряге?!
АНДРЕА: А что, в тюрьме нельзя спать днем? Нет, не отвечай, я не хочу знать...
