Несколько мгновений целитель молча улыбался. Даже вид малышки его совсем не смутил. Взглядом он вновь и вновь очерчивал лицо Теи, словно пытаясь сравнить его с тем образом, что все эти годы хранил в памяти. Пять лет оказались слишком долгими даже для бессмертного существа, и теперь сердце изнывало от боли и заходилось в неровном стуке.

— Расефиель… красавицы, нальёте водички страннику? — собственный голос прозвучал хриплым карканьем, отчего жрец неуловимо поморщился, чувствуя себя сутулым грязным призраком, вторгшимся в тепло и уют чужого дома.

— Рика… — наконец целительница обрела дар речи, — Иди набери папе ванную, она ему явно потребуется, только не очень горячую.

Малышка кивнула и стрелой унеслась прочь.

Тея осторожно обняла жреца, не обращая внимания на кровь и грязь.

— Как я скучала… Идем, я приведу тебя в порядок… — девушка потянула его за собой, окинув внимательным взглядом, а потом внезапно отвела глаза, — Если после ты захочешь уйти, я пойму…

— Пять долгих лет я мечтал вернуться сюда, к тебе, — Юстиэль протянул руку, ласково коснувшись щеки Теи, перчатка чуть царапнула кожу. — И не уйду, если… если сама не прогонишь, — под конец фразы голос упал до шёпота. Целитель внутренне сжался, в конце концов за пять лет многое могло измениться. Да и ребёнок тому свидетельство, хотя у неё такие похожие глаза…

— Мне столько нужно тебе объяснить, — вздохнул жрец и неуверенно улыбнулся, — кажется, это моя дурацкая привычка — оправдываться после долгих отлучек.

— Ну куда я тебя прогоню, горе ты моё… — мягко отозвалась Алетейя, — Тем более, Рике нужен отец… Я столько рассказывала ей о тебе. Она верила, что рано или поздно ты всё-таки вернешься. И я тоже…

— Мам, там уже всё набралось! — звонко сообщила девочка, тихонько подкравшись к беседующим даэвам. И замерла, во все глаза глядя на Юстиэля.

— Идем, милая… — Тея наклонилась, подхватывая дочь на руки. — Я отнесу тебя в постель, уже поздно и спать пора… А папа пока пойдет в ванную.

— Но я не хочу! — запротестовала малышка, упрямо хмуря брови, — Я хочу… хочу к папе!

Юстиэль уставился на малышку, стараясь не выдать своей растерянности. Как вести себя с детьми, он представлял весьма слабо.

— Я сейчас больше похож на виолланта с болот, — целитель улыбнулся девочке, — вот приведу себя в порядок и… и приду пожелать тебе спокойной ночи, обещаю.

Тея ободряюще улыбнулась, понимая его растерянность.

— Ну же, Аурика, не упрямься…

— Ладно… — нехотя согласилась девочка, а после снова воззрилась на целителя, — Ты ведь к нам навсегда?

- Да, — без раздумий кивнул Юстиэль, брови которого сами собой ползли вверх при виде серьёзности на детском личике, — теперь я от вас никуда…

Девочка серьезно кивнула и наконец Тея смогла унести её без возражений.

Оказалось, что жрица несколько перепланировала дом и у дочери была отдельная комнатка. Договорившись с Рикой, что та постарается заснуть самостоятельно, целительница вернулась к Юстиэлю, намереваясь заняться лечением его ран.

— Она такая милая, — тихо пробормотал целитель, сбросивший в углу ванной свои видавшие виды перчатки, которые служили все эти годы верой и правдой.

— Правда страшновато… ляпнуть лишнего, — за перчатками полетела кольчужная куртка, закопчённая и заляпанная чужой кровью, и рубашка, открывая взгляду жрицы последствия их с Юстиэлем раздельного существования. Загорелую кожу бороздили тоненькие и не очень белёсые полоски шрамов, которые целитель и не думал сводить, решив, что там ему красоваться было не перед кем. Кроме того, под левой ключицей расправила крылья маленькая татуировка, тонкими линиями изображавшая какое-то летающее существо.

А чтобы стащить сапоги и брюки, жрец неловко уселся на бортик ванной. Оказалось, что всё его правое колено затянуто ало-фиолетовым синяком — последствием наскоро залеченного перелома.

— М… мда, — только и выдохнул Юстиэль, критически осматривая себя, насколько позволяло сидячее положение.

Жрица, молчаливо созерцавшая тело Юстиэля, подошла ближе. Опустившись на пол, она протянула руки к колену мужчины. Под пальцами зародилось холодное сияние, окутывая кожу и заливая ванную светом.

— Ты… изменился. Внешне… — тихо произнесла девушка, усиливая магическое воздействие. Чувствовалось, что сейчас жрица пользуется исключительно поддерживающими стигмами.

— А Рика… она очень умная девочка. И смышленая. Так что можешь сильно не волноваться…

Целитель молчал, наблюдая за действиями Теи и пытаясь решить, с чего лучше начать разговор. Но в ушах до сих пор стоял гул упавшего корабля и крики горящих заживо членов банды. Осознание того, что мир, в котором жил пять лет, разрушен и стёрт окончательно, медленно коснулось разума. Молчаливая пауза грозила затянуться. Взгляд машинально вцепился в левую руку, где раньше на сгибе локтя темнели синяки и маленькие чёрные точки от многочисленных проколов — дурацкая привычка, которую Юстиэль до сих пор не сумел изжить.

— Я… — всё же за говорил он и порывисто вздохнул, словно до этого задерживал дыхание, — побывал в разных переделках и… — слова никак не хотели складываться в нужные фразы, — н-нет, всё не то, — жрец мотнул головой, — за мной охотилась вся Асмодея по приказу… мм… высшего чина из элийцев, и следующей мишенью стала бы ты. Все те дурацкие смерти не были случайностями и…

Юстиэль пожевал губу, заставив себя перевести взгляд на Тею.

— И не было иного выхода кроме как исчезнуть из этого мира… насовсем, без малейшего следа.

Тея вскинула взгляд на целителя. В нём не было ни осуждения, ни гнева, только молчаливое принятие всего случившегося и налёт лёгкой грусти.

— Вот оно как… Понятно. Теперь всё кончилось?

Удовлетворившись результатом, Тея поднялась с пола, сев на бортик ванной рядом со жрецом.

— Теперь всё позади, — Юстиэль протянул руку и бережно обнял целительницу за плечо. Теперь он был без испачканных перчаток и не боялся касаться девушки.

— Расскажешь мне обо всём, что я пропустил за эти годы? И как появилась на свет Аурика, — он вдруг решил сменить тему, поставив между собой и памятью о былом стенку из новых эмоций, которые вызывало возвращение домой и мысли о ребёнке.

— Много чего… — задумчиво произнесла девушка, склонив голову ему на плечо. — Когда ты исчез… когда я окончательно поняла, что ты исчез, узнав, что ты продал дом, жизнь потеряла всякий вкус. Осталась работа, работа и только работа. Я старалась выматываться, чтобы приходить домой и засыпать без снов и возможности о чём-то думать. А потом… Однажды мне стало очень плохо прямо посреди очередного похода. Я плохо помню, как потом добиралась до храма…кажется, та группа, с которой я ходила, мне помогла. Тогда-то я и узнала, что у меня будет ребенок. Осознание того, что её могло не стать с моей смертью и что всё это время я подвергала её жизнь опасности повергло меня в ужас. Пришлось осесть дома, отказавшись от боевых операций и занимаясь бумажками. Первые месяцы, когда я ещё помещалась в офицерскую кольчугу, я появлялась на заседаниях. Потом перестала. Стало тяжелее, без регулярной добычи трофеев не очень-то легко жить. Пришлось расстаться со значительной частью накопленного. Но мне было всё равно… Я помню, что обещала не делать тебя отцом без твоего ведома и согласия. Но ты пропал и я не знала, вернешься ли ты, потому и… я не смогла позволить себе потерять её.

Жрица сглотнула, переводя дух и покосившись на Юстиэля.

— Мне здорово помогал Нейман. Не смотря на то, что ничего не изменилось и я ждала твоего возвращения. Он заботился о Рике, научил её пользоваться луком. Малышка хорошо стреляет, тихо и ловко передвигается. Может это её призвание… Я рассказывала ей о тебе, показывала эфирные снимки. Потому она сразу узнала тебя, когда увидела. И… Она любит тебя, пусть и не имела возможности с тобой пообщаться. Любит, просто потому, что ты её отец.

— Папаша… надо же, — вздохнул Юстиэль, стараясь придать тону нейтральное звучание. Но он волновался, нервничал, был зол на Лидию, из-за приказа которой пришлось пропасть, на себя, потому что не знал, что делать дальше. Ответственность тяжелым покрывалом укутала плечи, особенно при упоминании Теи о том, как было тяжело.