Алетейя недоверчиво глянула на жрицу, но послушалась. Тихо звякнул металл. Наручники остались лежать на диване, а сама целительница покинула комнату, приютившись возле одной из многочисленных статуй.

— Никогда бы не подумала, что в отдаленных храмах промышляют… таким, — с презрением отозвалась жрица, как только за Теей закрылась дверь, — А ты! Ты! Измениться хотел, как же… Ты слаб духом, Юстиэль, и искал легкого решения. Да, твой порыв благороден, но тебе не хватило духу довести дело до конца. И это сводит твои старания на нет. Ещё и это… Лишь воля и только она должна лежать в основе твоих действий. А не бегство.

Стоило остаться наедине со жрицей, Юстиэль выпрямился и медленно поднял взгляд на собеседницу. В его глазах больше не было ни страха, ни вины, ни обречённости.

— А теперь, раз я могу быть откровенным, — начал целитель, — мне не нужна никакая помощь. Раз уж залезли ко мне в голову, то должны были понять и это.

Он умолк, сухость в горле сильно мешала говорить.

— Я по дурости пропустил одну инъекцию, и всё пошло прахом… увлёкся. — жрец с досадой тряхнул головой, — можете подержать меня тут… как принято у лекарей, для спокойствия Теи. Но свою жизнь и судьбу я буду строить сам, понятно?

— Ты понимаешь, что рано или поздно оно перестанет тебе помогать? — с презрением отозвалась жрица, — Ты портишь жизнь не только себе, но и девочке, которая так за тебя волнуется. Лучше не станет, Юстиэль. Пока ты сам не решишься, тебя не спасут никакие инъекции.

Уголки губ целителя поползли вниз. Он сжал их так плотно, что на скулах заходили желваки. Было видно, что остатки здравого рассудка держат его в рамках, не давая нагрубить. Хотя с другой стороны, он мог просто бояться, что Алетейя снаружи услышит.

— Понимаю, — наконец сдавленно согласился жрец и подумал: „И лучше сдохну до того, как это случится“. — Я смогу сделать её счастливой, это в моих силах.

Юстиэль поднялся с дивана. Звякнули сброшенные на пол наручники и приковали к себе его взгляд.

— Сомневаюсь, что она будет счастлива, узнав какой ценой это досталось. И потом, ты не сможешь лгать и скрываться постоянно. Рано или поздно она узнает обо всём и грянет буря. С этим, — жрица кивнула на руку целителя, — шутки плохи. Может быть она бы поняла тебя, расскажи ты ей правду. Хотя я сомневаюсь. А после недомолвок и лжи она не поддержит тебя в этом и подавно.

— Она не узнает, — заторможено мотнул головой Юстиэль и наклонился, чтобы поднять с пола наручники. — Начнём „лечение“?

Подкинув вещицу на ладони, целитель вопросительно уставился на жрицу.

— Ты правда думаешь, что бывший целитель душ чего-то не узнает? — усмехнулась жрица, не двигаясь с места, – Ты, видно, забыл меня… А я тебя нет. Это ты угробил её талант, Юстиэль. А тебе гробишь ей жизнь. Не стыдно?

— Чего вы хотите от меня? — вопросом на вопрос ответил жрец. Под взглядом женщины было откровенно неуютно. — Чтобы пошёл и сознался ей во всем? Нет, мне не стыдно. И она сама сделала свой выбор, решив быть со мной, а не служить храму как местные служки… зомби… без эмоций и потребностей.

Юстиэль раздражённо повёл плечом и глянул на жрицу исподлобья, стиснув наручники в руке.

— Я? Да ничего, — махнула рукой женщина, — Ты уже понаделал бед. Мне просто жаль её, чисто по-человечески. Ты так самонадеянно заявляешь, что можешь сделать её счастливой, а ведь даже не знаешь, чего ей на самом деле хотелось бы.

Жрица перевела взгляд на трепетавшее пламя свечи.

— Если надумаешь избавиться от зависимости, обращайся. И да, советую тебе всё-таки сознаться. Наивно полагать, что близкий тебе даэв не узнает подобного.

Юстиэль молча слушал жрицу. Он сам не заметил, как начал мерить шагами её кабинет.

— Обязательно обращусь, — сквозь зубы процедил целитель, глядя в пол, — я могу быть свободен?

Жрица пожала плечами, что в равной степени могло означать и „да“, и „нет“, и „мне всё равно“.

Тея рассеянно разговаривала с привратником, невпопад отвечая на его вопросы об осадах и нынешней политике. Её мысли были полностью заняты закрытой дверью кабинета и тревожным ожиданием. Но раз за ней не было криков и молний, значит всё хорошо… ведь хорошо же?

Юстиэль сунул наручники в карман, кивнул жрице и зашагал прочь из её кабинета не оглядываясь. Лишь на пороге он задержался, словно задумавшись и собираясь сказать что-то, но в итоге всё-таки молча вышел.

Тихо прикрыв за собой дверь, жрец несколько мгновений стоял на пороге. Потом сделал глубокий вдох и отыскал взглядом Тею. „Соберись“, — мысленно приказал самому себе и двинулся к девушке. Весь свой внутренний резерв сил целитель направил на борьбу с ознобом и ломкой, так что лицо приобрело более-менее человеческий вид, зрачки сузились. Злоупотреблять такими трюками не стоило, они выжимали просто досуха, грозясь затяжной потерей сознания. Однако долго издеваться над собой Юстиэль и не планировал.

Теперь ему предстоял разговор. И если старая жрица действительно верна этике, то проблем быть не должно.

— Тея, — мягко улыбаясь, он позвал отрешённо общавшуюся с привратником Алетейю.

Она оживилась мгновенно. Вежливо кивнула привратнику и подошла к целителю, глядя на него со странной смесью хмурости, сочувствия и чего-то ещё непонятного, скрытого в глубине уголков глаз.

— Что она должна была мне не рассказывать? Ты ведь знаешь меня, Юс, я доберусь до правды, рано или поздно. И будет лучше, если ты объяснишь мне всё сам.

Юстиэль остался невозмутим. Склонив голову вбок, он краем глаза глянул на привратника, оставшегося за спиной девушки.

— Я не хочу сознаваться в содеянном на глазах у посторонних, — шепнул целитель и словно невзначай коснулся локтя целительницы. В этот раз его рука была тёплой. — Давай домой?

— Домой, — кивнула она, тоже оглянувшись назад. Девушка зашептала слова заклятия и в зале засиял портал перемещения. На всякий случай крепко взяв жреца за руку, Тея шагнула в тоннель возвращения. Короткое головокружение сменилось привычной картинкой — гостиной в зеленых тонах.

— Теперь нас никто не услышит.

— Да не стану я больше убегать, — усмехнулся целитель, коротко глянув на держащую его руку. — Присядь лучше…

Он кивнул на ближайшее кресло и по привычке уставился куда-то под потолок.

— В общем… — Юстиэль прикусил губу, — я был не до конца честен с тобой по поводу своего самочувствия. Это не только жажда эфира, волнение из-за возвращения в „большой мир“ после долгого отсутствия. Это ещё ломка.

Жрец запнулся и обхватил себя руками, растирая плечи, как будто ему снова стало холодно.

— Там в Обители я попробовал одну штуку, которая меняла мое отношение к… к другим. К тому рыжему… к Алексу, ну, ты понимаешь же, о чём я, да? — Юстиэль глубоко вздохнул. — С момента последней дозы прошло очень много времени, и организм… я… борюсь, потому что… хочу справиться без этой ерунды.

Алетейя присела, недоверчиво косясь на целителя, но практически подпрыгнула, стоило ей услышать слова Юстиэля.

— И ты… О, боги… — она принялась мерить шагами комнату, но остановилась напротив жреца, серьезно на него глядя.

— Тебе надо было рассказать мне раньше, я бы…не предъявляла этих глупых претензий и не допрашивала тебя…

Девушка осторожно коснулась плеч Юстиэля, положив свои руки.

— Я признаюсь честно, что даже не представляю, как с этим бороться, но…мы обязательно что-то придумаем. Мы справимся с этим, вместе. И лучше будет тебе от меня не отлучаться, во избежание… потому моё предложение остается в силе. Переезжай ко мне?

Целитель опустил взгляд от потолка на девушку, растерянно глядя на неё.

„И что ты будешь за даэв тогда, если продолжишь ей лгать?“ — отрешённо кольнула совесть. Молчание затянулось, но Юстиэль понял это не сразу, чувствуя лишь, как колет где-то внутри, а сердце подпрыгивает к горлу, напоминая, что сил осталось не так уж и много.

— Почему бы и нет, — очнувшись, отозвался жрец и зловещим шёпотом добавил: — Готовься к страшному беспорядку.