— Том! Ну, мы ведь уже обсуждали это, я пойду в колледж. Подберу какую-нибудь профессию, которая, как говорит отец, принесет практическую пользу…

— Почему, почему ты никогда не слушаешь своё сердце?

— Я послушал свое сердце однажды. Оно мне подсказало поцеловать тебя.

— Ну так послушай ещё раз, я хочу тебе самого лучшего!

— У меня есть всё, что мне нужно, Том. Ты и мои рисунки.

— Но ведь если мы не сможем видеться часто, если я не смогу за тобой присматривать… Я хотел бы знать, что ты счастлив! — в голосе младшего парня сквозило отчаяние.

— Том, это самое милое, что я слышал от тебя, — карие глаза засветились мягким золотистым светом. — И поэтому я уже счастлив. Мне не нужно ничего больше. Они же не смогут отнять у меня руки? Я смогу рисовать в свободное время.

— Угу. А в рабочее время гайки и болты закручивать, — Том задумчиво вытащил из-под себя ладони Билла, внимательно посмотрев на них. — Твои руки не для этого.

Билл протянулся и коснулся кончиками пальцев лица Тома, погладив скулы большими пальцами.

— Мои руки для того, чтобы… — Билл с коварным видом опустил их чуть ниже, переползая по шее друга вниз. — Для того, чтобы ты их чувствовал на себе. Чтобы они могли гладить тебя и ты знал, что я с тобой. Мы с тобой всегда будем вместе, Том. Не смотря ни на что.

Как же было сладко от его слов и одновременно больно. Том не мог передать словами, как бы он хотел, чтобы Билл действительно оказался прав. Представлять без него свое существование не хотелось, это было проблематично даже во времена простой дружбы, а теперь стало и вовсе жутко. Но Билл был просто невыносим и совершенно несерьёзен относительно планов на будущее.

Вместо этого он лез целоваться, а Тому не оставалось ничего другого, кроме, как отвечать на эти ласки — за лето Билл многому научился. Том с трудом ловил свое дыхание. Билл гладил его, обнимал и делал все возможное, чтобы его друг забыл о всех проблемах. Его поцелуй был долгий и жаркий, Том ловил его штангу, пытаясь взять как можно больше. Почему-то оставалось горькое послевкусие от этой сладости, это был какой-то особенный поцелуй, неимоверно горячий. Ладони Билла были буквально везде, от них всё тело загоралось сотнями искорок. Поистине убийственные ощущения.

— Билл, — Том с трудом оторвался от парня. — Давай завтра не пойдем с ребятами отмечать Хеллоуин? У меня нехорошее предчувствие.

Билл обессиленно откинулся на лопатки.

— Том, ну, серьёзно? — простонал он, — Ты знаешь, как уничтожить момент. Ведь договорились же уже с Маркусом, Оливером даже с Ханной…

— Тайлером, — договорил за него Том, автоматически перечёркивая потенциальное хорошее окончание этого вечера всего одним словом.

— Ну он стал вести себя тише после того случая, ты же знаешь!

— Да, знаю. Всего лишь тихо огрызается, капает слюной и называет нас педиками по сто раз на дню.

— Мы и есть педики, — констатировал Билл, заливаясь смехом. — Посмотри в глаза правде! — заметив, что Тому не смешно, он заткнулся. — Ладно тебе, всё будет хорошо. Последний год в школе, оторвёмся напоследок! Ну ради меня… Я не пойду туда, если ты не пойдёшь, ты же знаешь.

Том знал. Посмотрев на обнадёженное лицо друга, Том уже не был так уверен в том, что сможет сказать «нет». Он не хотел видеть эту мордашку грустной.

— Билл, только ради тебя. Больше на свете нет человека, ради которого я готов идти на подобные жертвы.

— Супер, — Билл просиял. — Я никогда и не ожидал от тебя другого!

— И я не ожидал. Потому, что ты одним взглядом со мной делаешь, что хочешь.

— Я знаю, — Билл снова приложил к груди майку. — Так какую, черную или красную?

— Черную, — со вздохом выбрал Том.

— Наверное, в конечном счёте, вся жизнь — это череда расставаний.

«Жизнь Пи»

К сожалению, этому вечеру суждено было стать последней каплей. Том и сам понятия не имел, откуда он это знал. Просто чувствовал и всё. Дурное ощущение преследовало его в день Всех Святых с самого утра.

Началось все с того, что они с Биллом вошли в холл и не узнали свою школу: атмосфера осеннего праздничного хаоса чувствовалась тут во всем — в расставленных всюду тыквах, в чёрных гирляндах из летучих мышей, обвивающих колонны, во всеобщей серости и мрачности, которые создавались за счет приглушенного освещения и довольно угрюмой осенней погоды.

С утра лил нудный дождь. Том безумно хотел спать, и ему не пришло в голову ничего умнее, кроме как надеть костюм пирата, для чего была взята старая рубашка отца с изорванными рукавами и собственные драные джинсы. На голову он повязал бандану и прихватил чёрную повязку на глаз, которую они купили с Биллом в магазине приколов в центре города. Билл долго смеялся, говоря своему другу, что ничем этот прикид не особо отличался от обычной одежды Тома.

— Отстань от меня, Дракула, — Том зевнул. — Я зато выбираю шмотки не по два часа, как ты. Я могу дольше поспать.

Билл повёл плечом. Он был красивый — утончённый, собранный и без излишеств, во всем чёрном. Даже несмотря на довольно небольшой семейный бюджет он умудрялся выглядеть хорошо в любом виде. Вот и сегодня — он был слегка бледен, скрыв свой ещё не сошедший летний загар под осветляющим гримом, подчёркивавшим его внешность. Чёрные волосы встрёпаны, глаза, как и всегда, накрашены безупречно. От него вообще было сложно оторвать взгляд.

Том чувствовал себя не так бодро как Билл, ему немного нездоровилось. К тому же в расписании стояли самые нелюбимые предметы. И ещё ему всю дорогу хотелось взять Билла за руку, сжать его пальцы со слегка отрощенными чёрными ногтями, но этого было нельзя сделать, так как Симона периодически смотрела на них в зеркальце заднего вида.

Холодные капли дождя врывались сквозь приоткрытое окно. По радио завывала какая-то лиричная баллада, а тут еще и в школе, как выяснилось, перекрыли целое крыло, из-за внезапно осыпавшейся штукатурки, и до классов пришлось добираться длинным путём.

— Том бежим быстрее, Митчман будет ругаться. Я физику не сделал, — пробормотал Билл.

Из всех людей в классе, кто не дружил с точными науками, Билл, как никто, знал, что не стоит опаздывать на пару к пожилому профессору, если не хочешь, чтобы тебя спросили.

— Иду, я иду, — ворчал на ходу Том, — если что спишешь у меня.

Билл обернулся, одарив его очаровательной улыбкой.

— Отлично. А я тебе принес черчение, знаю, что ты его ненавидишь.

— Я люблю тебя, Билл, — не думая о том, как это звучит, пробурчал Том.

От этой невинной фразы брюнет напрягся, однако оборачиваться и комментировать не стал.

— Да, да, я знаю. Без меня ты провалишь этот предмет, — вместо этого заметил он.

— Без тебя — точно, — буркнул Том, пробираясь за ним к классам.

Сегодня вся школа гудела. На праздники вроде Хеллоуина и Дня Святого Валентина преподаватели делали исключения и позволяли студентам приходить на уроки в костюмах, в разумных пределах творить всякие мелкие шалости и разыгрывать друг друга.

Том с Биллом не слишком расходились сегодня. Было время, когда они веселились на всю катушку: бросались на переменке тыквами, разбрасывая их остатки по всей школе, за что однажды угодили в кабинет к директору, который подобного юмора не понимал. На следующий Хеллоуин они измазали зубной пастой туалетную бумагу в женской уборной — понадеявшись, что на удочку попадется кто-нибудь из мелких. Это было традицией их школы — подшучивать над младшими и перевешивать таблички с их расписанием, отправляя их в крыло к старшеклассникам.

Школа, в которой они теперь учились, делилась на несколько корпусов. И чтобы дойти до младших, нужно было проделать очень большой путь. В этом году Том был совершенно не в настроении шутить — он сидел и уныло смотрел на мокрые и обвисшие ветви полуголых деревьев и отгонял от себя всякие нехорошие мысли. По окну полз большой чёрный паук. Тома передёрнуло от отвращения — хоть и символ праздника, а противный был до дрожи, вместе со своими мохнатыми лапками. Пауку же было не до ученика выпускного класса, он спокойно продолжал плести свою сеть на окне.