Том всё понял. Вот и разгадка первой тайны. Он терзался этими подозрениями весь понедельник и оказался прав. Снова отец учил младшего сына жизни своими методами. За что на этот раз?

Прочитав вопрос в его глазах, Билл быстро открыл тетрадку и нацарапал там: «Позже, хорошо?» Том машинально кивнул, хотя кровь бешено стучала в его голове и мешала думать. Он размышлял об этой части их разговора весь остаток субботы. Все воскресенье. И весь понедельник, начиная со слов Симоны, которая вернулась тогда со словами: «Том, вы опять нарушили правила…» Мама пыталась навести сына на мысль, спрашивала что-то про какие-то коллекционные машинки, но мальчик мог лишь отрицательно мотать головой. Он не помнил ничего. Он рыдал и клялся, что они с Биллом не делали ничего такого страшного. Симона успокаивала ребёнка и говорила, что верит ему. Но Том теперь затруднялся сказать — верит ли он сам себе?

Синяк на бледной мордашке друга выглядел свежим. Симона беспокоилась сильнее обычного. Головная боль снова вернулась. Кошмар продолжался, и Том вдруг ощутил желание схватить Мёрфи за шиворот и выбить из него признание силой. Как мог родной отец быть настолько жестоким, чтобы поднимать руку на своего ребёнка?

— Мистер МакГрат … Мне вам задать вопрос в третий раз? — миссис Кауфман сдула несуществующую пылинку со своей кофты и, проследив за ее мнимым полетом, уставилась на Тома поверх прозрачных очков-половинок.

— А? — очнулся Том.

— Я спрашиваю, сколько будет семью шесть?

— Сорок два… — плоско отозвался Том, — Сорок два это натуральное число между 41 и 43, оно является чётным двузначным числом. Сумма цифр этого числа равняется шести, произведение — восьми. Квадрат числа сорок два — одна тысяча семьсот шестьдесят четыре, это — пятое число Каталана. Так же известно, что сорок два — четвёртое меандровое число и седьмое открытое меандровое число. Сорок два — максимальное число кусков, на которые можно разрезать куб шестью плоскостями.

Том выдал краткую математическую справку, но учительница, предупреждённая об особых способностях, прервала его пламенную речь одним движением руки.

— Мистер МакГрат, достаточно, — учительница строго посмотрела на мальчика, — не отвлекайтесь больше, пожалуйста. И задержитесь после урока, мне нужно с вами поговорить.

И это только второй день. Том окончательно скис, растягиваясь на парте. Впрочем, миссис Кауфман была не единственная, кто сейчас смотрел на него с недоумением. Поглазеть обернулся весь класс, примерно двадцать пар глаз — все смотрели на Тома как на экспонат в музее. Все, кроме Билла. Тот выглядел скорее обеспокоенным или взволнованным.

Том отвернулся от него, продолжая яростно рисовать каракули в своей тетради. Что за дурацкий день! Он решил для себя, что поймает приятеля на большой перемене и уж тогда ему не отвертеться от допроса.

Дурацкая математика, за ней дурацкий английский и не менее дурацкая литература. Все они тянулись бесконечно долго. Билл упорно делал вид, что не замечает взглядов. Он сидел через проход и грыз кончик ручки, задумчиво записывая что-то с доски и периодически мечтательно вырисовывая в тетради рисунки, то и дело болезненно прикасаясь к лицу и прикрывая свою синюю щеку тонкой ладонью.

Как назло, все три маленькие переменки до обеда он скрывался в неизвестном направлении со скоростью ветра, будто бы избегая всякого общения и любых вопросов. Уроки заканчивались в два сорок пять — это было регулярное расписание на каждый день. Перемены длились не больше пяти-десяти минут и вокруг всегда находилось слишком много народу для того, чтобы поговорить без свидетелей.

Том в этот день попал под раздачу: сначала стайка хихикающих девочек, его одноклассниц, подошла к нему познакомиться. Потом он пролил на себя бутылочку с соком и пошел в туалет отмываться, убив на это все время. А под конец он и вовсе был оставлен после уроков руководителем группы. Миссис Кауфман посмотрела на ребят, покидающих класс, и остановила взгляд на Томе, когда тот пытался улизнуть, пробираясь мимо парт к выходу. Он слишком поздно понял свой прокол — двигался чересчур шумно и быстро, чтобы остаться незамеченным.

— Мистер МакГрат, когда я прошу остаться, значит, надо остаться, — миссис Кауфман строго указала на стул.

Том с сожалением проводил взглядом спины одноклассников, спешащих на школьный автобус, на занятия продленного дня или к своим родителям. Всклокоченный и чёрный затылок Билла мелькнул последним. Друг обернулся по пути:

— Я тебя в машине подожду, — одними губами прошептал он и тут же поспешил скрыться.

Это был день, когда Гордон вызвался забрать их обоих из школы — Билл обмолвился как-то, что он часто делал это. Тому совершенно не хотелось видеть этого маньяка, который избивал своего сына как бифштекс в мясной лавке, но делать, похоже, было нечего, Симона велела не сопротивляться.

Том страдальчески обернулся и поплёлся обратно. Он мрачно сел на стул перед учительницей, опуская пониже кепку.

— Мистер МакГрат. Я, конечно, наслышана от директора о ваших необычных талантах… Вы не могли бы снять головной убор, когда я с вами разговариваю?

Том послушался и стащил свой козырек.

— Впредь, будьте осторожны, не думаю, что в классе дети воспримут положительно подобный выдающийся уровень знаний. Мы не можем вас отправить сразу в пятый класс — это будет нарушением всех правил. По правде, вы их и так нарушаете, пребывая на третьем году обучения в возрасте всего лишь семи лет. Вы это понимаете?

— Понимаю, — бодро согласился Том. Это был далеко не первый разговор такого характера.

— Ну, тогда я вас попрошу просто делать то, что делают все дети. Быть внимательным на уроке. Записывать весь материал, — строго отчитывала его миссис Кауфман. — И, собственно, ради чего я и веду весь этот разговор, на третьей неделе у нас назревает городское соревнование по математике. Я могу выдвинуть вашу кандидатуру от своего класса? — наконец, закончила она, вопросительно глядя на мальчика.

— Я думаю, можете. Только есть одна проблема: когда я выйду победителем среди старшей школы, я боюсь, косо смотреть на меня будут не только мои одноклассники. А это автоматически перечеркивает смысл вашей предыдущей просьбы, где мне было сказано не выпендриваться, — невинно сказал Том и повертел в руках кепку.

Миссис Кауфман ответ оценила: её рот немного приоткрылся от такого заявления.

— Но записать, конечно, можно… Я постараюсь наделать несколько типичных для третьеклассника ошибок, чтобы не казаться слишком умным, — обнадежил Том женщину.

— Да… Полагаю… Можете, — только и смогла пробормотать миссис Кауфман, не в состоянии сказать что-то более разумное.

— Тогда я согласен. Я могу идти? Меня друг ждет.

Миссис Кауфман кивнула, сдвигая очки на кончик носа.

— Всего доброго, — Том пулей вылетел из класса, включив третью космическую скорость и оставив учительницу в гордом одиночестве.

Билл и Гордон ждали его в машине, в полной, как и ожидалось, тишине. Билл сидел, отвернувшись к окну и поставив ногу на сиденье машины.

— Кроссовок с обивки снял! — рявкнул Гордон, сверкнув глазами в зеркальце заднего вида.

— Добрый день, — холодно поздоровался Том, занимая место рядом с Биллом.

Тот послушно сделал, что ему сказали, опуская ногу и зачем-то пододвигаясь ближе к Тому. Получилось это у него скорее на автомате и парню пришлось немного тесниться, упираясь в острый локоть своего одноклассника всю дорогу, которая прошла в абсолютном молчании.

Точно так же, в абсолютной тишине, они провели часы за математикой дома у Билла. И точно так же съели обед, который Симона вчера наскоро приготовила с расчётом на обоих детей, как они с Гордоном и условились. У них наметилось что-то вроде разделения обязанностей: Симона готовила для мальчиков, а Гордон забирал из школы и присматривал за ними до её прихода.

Но Том не мог сосредоточиться ни на математике, ни на обеде — он всё караулил момент, чтобы поговорить с Биллом. В очередной раз. Он едва не вскричал от восторга, когда хлопнула задняя дверь и мистер Мёрфи известил: