– Дженнифер, дорогая! – Он подошел к женщине, которая, по всей видимости, была его супругой, взял ее за руки и поцеловал в щеку. – Мисс Делакоста ужасно испугалась, чуть истерику не устроила. Я ее успокаивал. Ох уж эти иностранцы!

– Слишком темпераментные, да? – сухо заметила миссис Говер.

– Я… э-э… не знал, что ты придешь.

– Детей пригласили на чаепитие и партию в теннис, так что я решила воспользоваться билетом, который ты мне дал.

– Я рад. – Стареющий тенор неожиданно прильнул к жене. – Тут полная неразбериха, дорогая. Полиция уже здесь. Похоже, они подозревают, что Бет… мисс Уэстли отравили.

Миссис Говер начала что-то объяснять, но тут подошел Алек, и Дэйзи присела на край сцены, чтобы с ним поговорить.

– Что-то еще случилось? – тихо спросил он.

– Нет, не считая того, что мужу Беттины стало плохо с сердцем. Тем не менее мне нужно многое вам рассказать.

– Не сочтите за неблагодарность, но, надеюсь, вы не собираетесь…

– Участвовать в расследовании? – виновато продолжила Дэйзи. – Не собиралась, однако Мюриэл хочет, чтобы я была рядом.

Алек тяжело вздохнул:

– Нетрудно догадаться. А если отправить вас домой, скажут, что я давлю на свидетелей… Разумеется, я хочу поговорить и с ней, и с мужем покойной. Он ведь хормейстер?

– Да. Оба потрясены, но Мюриэл взяла себя в руки, когда мистеру Абернати стало плохо. Она знает, что делать с его приступами, а сейчас с ним еще один из врачей, доктор Вудвард.

– Нужно будет спросить, в состоянии ли пациент отвечать на вопросы. – Алек взъерошил ладонью волосы – упругие темные кудри тут же снова легли как были. – Я распорядился, чтобы полиция перекрыла выходы – у большинства присутствующих спросят только имена и адреса. Труднее всего решить, кого допрашивать в первую очередь.

– Остальных солистов. – Дэйзи оглянулась, но на сцене уже никого не было, кроме накрытого чехлом трупа. В зале тоже было пусто, только некоторые зрители дальних рядов предпочли остаться на своих местах, а не толпиться в проходе и в фойе.

– Да, я так понял, что солисты пользовались одной гримуборной, – сказал Алек. – Органист тоже был с ними. Управляющий, майор Браун, считает, что бокал миссис Абернати, скорее всего, стоял там во время антракта. У двери дежурил капельдинер, но я еще не успел ни поговорить с ним, ни осмотреть гримуборную. Браун ее запер, а ключ отдал мне.

– А во время спектакля ее не заперли?

– Нет. Никто ведь не ожидает, что опоздавшие зрители станут шариться по сумкам солистов, не говоря уж о том, чтобы подсыпать им яд.

– Да уж, вряд ли!

– Хоть бы мне не пришлось гоняться за опоздавшими. Тут ничего невозможно найти. Здание круглое, в нем служебных помещений-то нет. А гримуборные, если их можно так назвать, вообще за пределами основного здания, так что и артисты, и зрители ходят по одному и тому же коридору. Сущий хаос! Ладно, сначала главные подозреваемые.

– Дирижер? – предложила Дэйзи. – Он ведет себя как-то странно. Он…

– С ним позже. Кто еще?

– Его жена, пожалуй. Оливия Блейз – конкурентка Беттины, теперь уже бывшая. Возможно, жена Гилберта Говера, хотя не уверена, что она вообще общалась с Беттиной. Это она там с ним сейчас. Больше пока никто в голову не приходит.

– Не забывайте про органиста, трех врачей и Брауна. Ими я тоже должен заняться сам, а не передавать Тому Трингу.

– Сержант Тринг будет здесь? – обрадовалась Дэйзи. У них с великаном-сержантом была взаимная симпатия.

– Его и Эрни Пайпера я выдернул из дома. Приедут, как только смогут. Полагаю, дело поручат мне, раз я тут оказался, хотя суперинтендант местного участка, возможно, будет настаивать, что это их юрисдикция.

– И совершит глупость. – Дэйзи вспомнила жалкого в своем отчаянии Кокрейна, блеск в глазах Марченко и пылкое обвинение Консуэлы Делакоста. – У меня такое чувство, что скоро вам предстоит подробно узнать, что такое артистический темперамент.

Дэйзи отправилась на поиски Мюриэл Уэстли, а к Алеку уже спешил Браун со стеклянной банкой, которую тот просил найти.

– Из-под оливок, – пояснил толстяк, – в баре нашел. Заставил помыть как следует.

– Благодарю вас. – Обернув руку носовым платком, Алек подобрал крупные осколки бокала с пола, положил их в банку и закрутил крышку. – А острый нож принесли?

– Да, но я возражаю, господин старший инспектор. Неужели так уж необходимо портить ковер?!

– Извините, сэр, экспертам в лаборатории понадобятся любые фрагменты, на которых мог остаться напиток миссис Абернати!

– Миссис?.. А, мисс Уэстли. То есть покойной мисс Уэстли, – спохватился он, бросив нервный взгляд на холмик под зеленым сукном. – Что ж, раз надо, так надо.

Теребя руки, он глядел, как Алек вырезает часть ковра с мокрым пятном и скатывает в рулон вместе с оставшимися мелкими осколками. В воздухе по-прежнему стоял резкий запах горького миндаля. «Похоже, яду бедной Беттине не пожалели», – подумал Алек, стараясь не дышать.

Где, черт возьми, носит полицейских из участка?

Ответом ему был тяжелый топот сзади.

– Старший инспектор Флетчер? – отсалютовал полицейский сержант. Следовавший за ним по пятам констебль сделал то же самое.

Алек кивнул.

– Сэр, все выходы взяты под охрану, как вы и распорядились.

– Благодарю вас, сержант. Охрана знает, что нужно записать номер места или хотя бы ряда, имя и адрес каждого зрителя?

– Никаких проблем, – скорбно произнес Браун. – Они только рады будут оставить адрес. Еще бы, нам предстоит вернуть деньги за семь тысяч билетов. Это же весь бюджет в клочья.

Вряд ли Браун годится на роль отравителя, раз его так заботят дыры в ковре и в бюджете. Однако Алеку могут потребоваться все сведения о внутреннем устройстве Альберт-холла.

– Не буду отнимать у вас время, майор, – сказал Алек, – но попрошу оставаться в здании. И еще, пожалуйста, найдите капельдинера, который дежурил у двери в антракте, и направьте его в гримуборную солистов.

– Слушаюсь, господин старший инспектор. – С этими словами управляющий удалился. Вид у него был мрачный, но не испуганный.

Алек назвал сержанту имена тех, кого следовало задержать.

– Доставьте их в хоровую, – добавил он, пока сержант тщательно записывал имена в блокнот. – Это рядом с кабинетом Брауна, в нем, кстати, будет удобно беседовать с подозреваемыми. Когда соберете всех, кого нужно, остальных отпустите. Я буду в гримуборной. Как только приедет сержант Тринг, пусть идет ко мне.

– Слушаюсь, сэр.

– А вы, – обратился Алек к констеблю, – оставайтесь здесь и следите, чтобы никто не прикасался к трупу и уликам. Полицейский врач и фотограф скоро приедут.

Пока Алек протискивался сквозь толпу на выходе из концертного зала, в нем узнавали представителя полиции и требовали объяснений – кто с тревогой, кто с раздражением. Он успокаивал зрителей, обещая, что скоро всем будет позволено разойтись по домам. У гримуборной его ждал заметно нервничающий худой юнец в униформе.

– Вы находились здесь в антракте?

– Д-да, сэр, – проблеял капельдинер. – Я н-н-ничего не видел, честное слово.

– Я вас не укушу, просто задам несколько вопросов. – Алек отпер дверь. – Входите.

Он бегло оглядел комнату. В глаза бросился ряд шезлонгов с шерстяными покрывалами, на которых в клетчатом орнаменте соединились и по отдельности-то отвратительные оттенки: выцветший рыжий и болотно-зеленый. «Еще хуже, чем костюм Тринга», – подумал Алек. В левом углу комнаты на столике стояли маленькие кофейник и чайник, серебристый самовар, графин, наполовину заполненный водой, круглый стальной поднос с хрустальным штофом, чашки, блюдца и стаканы, чистые вперемешку с грязными – один, с перестоявшим чаем, похоже, даже не пригубили, – тарелка с галетами и пустая пепельница.

– Ничего не трогайте, – резко бросил Алек вошедшему за ним капельдинеру. Он указал на две двери в боковых стенах комнаты: – Куда они ведут?