Стамбул, 1980-е годы

Неделю спустя Пери набралась смелости и открыла свой секрет отцу.

– Ты хочешь сказать, у тебя видения? – спросил Менсур, отложив в сторону газетный кроссворд.

– Только одно, Баба, – уточнила Пери. – Младенец.

– И что же он делал, этот младенец?

– Ничего, – пожала плечами Пери. – Парил в воздухе.

Несколько мгновений лицо Менсура сохраняло непроницаемое выражение.

– Доченька, ты ведь у меня умница, – наконец произнес он. – Неужели ты хочешь стать такой, как твоя мать? Если так, давай забивай себе голову всякими глупостями. Но я ожидал от тебя другого.

У нее сжалось сердце. Меньше всего на свете ей хотелось разочаровать отца. Значит, надо было убедить себя, что никакого призрака не было. Ну и пусть она видела его собственными глазами. Наши чувства так часто обманывают нас. В конце концов, ей ведь не удалось его потрогать. А первое правило ее отца гласит: если ты не можешь это потрогать, значит этого нет. И никакого младенца в тумане тоже нет. Он существует только в ее голове. С этим Пери готова была согласиться. Но вот откуда он взялся в ее голове – этого она объяснить не могла.

– Запомни, девочка моя, цивилизованный мир стоит не на бессмысленных верованиях, – продолжал отец. – Он стоит на науке, разуме и достижениях техники. И мы с тобой – часть этого мира.

– Я знаю, Баба.

– Вот и хорошо. Забудь о своем младенце. И прошу тебя, матери об этом даже не заикайся. Обещаешь?

– Обещаю.

Разумеется, обещание она не сдержала. Как и любимая отцовская наука физика, человеческая психология тоже имела свои законы. Стоит сказать человеку, чтобы он не заглядывал в закрытый сундук или не открывал запертую дверь, у него тут же возникает неодолимое желание взломать замки. Справедливости ради надо заметить, что Пери держала слово, данное отцу, столько, сколько могла, но когда Дитя Тумана явилось вновь, она бросилась за помощью к матери.

– Почему ты не сказала мне раньше? – нахмурилась Сельма.

– Я рассказала папе, – судорожно сглотнув, призналась Пери.

– Разве твой отец понимает что-нибудь в подобных вещах? Похоже, к тебе приходит джинн. Главное теперь – понять какой. Некоторые из них безвредны, зато другие – настоящее воплощение зла. Коран предостерегает нас против этой опасности. Некоторые джинны способны на все, чтобы завладеть человеком, особенно юной девушкой. Женщины беззащитны перед ними, поэтому нам следует быть осторожными.

Сельма отвела непослушный локон со лба дочери и заправила его за ухо. Этот жест, такой простой и в то же время исполненный нежности, поднял в душе Пери горячую волну любви.

– Что же мне делать? – спросила она.

– Прежде всего, всегда говорить мне правду. Помни, Аллах видит любую ложь. А родители – это глаза Аллаха на земле. Ну а еще мы должны найти заклинателя, изгоняющего нечистую силу.

На следующее утро мать и дочь отправились к ходже, который был знаменит тем, что вызволил многих людей из власти демонов. Это был дородный мужчина с темными тонкими усиками и хриплым голосом. На руке у него висели четки из оникса, которые он постоянно перебирал. В сравнении с приземистым телом голова его казалась слишком большой, словно его собирали наспех, не задумываясь о пропорциях. Ворот застегнутой на все пуговицы рубашки был слишком узок и врезался в шею.

Устремив на Пери изучающий взгляд, он задал несколько вопросов о ее привычках, пристрастиях в еде, любимых играх, успехах в учебе и регулярности ее физиологических отправлений. Девочка слегка оробела, но, сидя на краешке стула, продолжала старательно отвечать на вопросы. Ходжа осведомился, не случалось ли ей в последнее время убить паука или гусеницу, ящерицу, кузнечика, таракана, божью коровку, осу или муравья. Упоминание о муравье заставило Пери задуматься: как знать, может, она нечаянно наступила на одного из них. Ходжа подтвердил, что джинны, неуловимые и изменчивые, способны принимать вид насекомых, и тот, кто причинит им вред, не произнеся при этом имени Аллаха, навек оказывается в их власти.

Сообщив это, ходжа повернулся к Сельме:

– Если бы ты научила свою дочь не выходить из дому, не прочтя перед этим суру «Аль-Фатиха»[6], джинны бы ее сторонились. У меня пятеро детей, и никого из них джинны не беспокоят. Почему? Ответ очень простой: мои дети знают, как себя защитить. Почему же ты не позаботилась о своей дочери, сестра?

Сельма сокрушенно переводила взгляд с ходжи на дочь и обратно.

– Я пыталась учить ее, но она ничего не слушает. Отец плохо на нее влияет.

– Папа тут ни при чем… – попыталась вступиться Пери. – А что теперь будет? – тихо спросила она.

Вместо ответа заклинатель сжал плечо девочки, наклонился к ней и уставился ей в глаза. Казалось, это длилось целую вечность. Потом до нее донесся его шипящий голос:

– Как бы тебя ни звали, я узна́ю твое имя. И тогда ты станешь моим рабом. Я знаю, ты про́клятое Богом создание. Злобная и хитрая тварь. Оставь это невинное дитя. Внемли моим предостережениям!

Пери зажмурилась. Пальцы ходжи, сжимавшие ее плечо, ослабли. Он побрызгал ей на голову розовой водой, прочел молитвы, изгоняющие злых духов, и заставил проглотить несколько клочков бумаги с какими-то арабскими письменами. Чернила, которыми были выведены письмена, окрасили ее язык в ярко-синий цвет, сохранявшийся несколько дней. После этого мать с дочерью отправились домой. Ночью, следуя наставлениям ходжи, Пери, вздрагивая от каждого шороха, целый час провела в саду, освещенном лишь слабым светом уличного фонаря. На следующее утро мать послала ее разогнать стаю бродячих собак. Собаки едва не разорвали ее на части.

– Что ж, джинн, я дам тебе последний шанс, – заявил ходжа, когда они пришли к нему во второй раз. В руке он держал длинную палку, соструганную из сухой ивовой ветви. – Если ты не оставишь ребенка по собственной воле, я задам тебе хорошую порку.

Прежде чем Пери поняла, к чему он клонит, ходжа с размаху ударил ее по спине. Девочка вскрикнула.

– Эфенди, а без этого нельзя обойтись? – побледнев, спросила Сельма.

– Это самый верный способ. Джинна нужно испугать. Пока он остается в ее теле, его сила возрастает.

– Да, но… этого я не могу допустить, – твердо сказала Сельма и сжала губы в тонкую линию. – Лучше нам уйти.

– Что ж, тебе решать, – процедил ходжа. – Но я обязан предупредить тебя, сестра. Эта девочка – легкая добыча для темных сил. Даже если она избавится от этого джинна, ею завладеет другой – она просто вдохнет его, как вдыхает воздух. Ты должна постоянно следить за ней.

Мать и дочь, испуганные словами заклинателя больше, чем неведомым джинном, поспешили домой, разумеется после того, как Сельма щедро заплатила ходже.

– Не волнуйся, ничего этот джинн мне не сделает, – сказала Пери, когда они ждали автобус на остановке. Чувствуя себя виноватой, она крепко сжала руку матери. – Мама, а почему он сказал, что я легкая добыча для темных сил?

Сельма явно растерялась, не столько от вопроса дочери, сколько оттого, что не знала, как на него лучше ответить.

– Некоторые люди с рождения уязвимы перед темными силами, – сказала она. – Может, поэтому ты и вела себя так странно, когда была еще совсем маленькой…

Увидев на глазах матери слезы, Пери испугалась, что сделала что-то очень и очень плохое, хотя и не понимала, что именно.

– Я буду вести себя хорошо, обещаю, – сказала она.

С этого дня она изо всех сил старалась сдерживать свое новое обещание. Послушная и безропотная, она делала лишь то, чего от нее ожидали, не думая о собственных желаниях и прилежно избегая любых проявлений собственной воли. Каждый ее шаг можно было предсказать заранее, она никому не причиняла тревог и неприятных сюрпризов.

Сельма коснулась лба дочери губами:

– Джаним[7], будем надеяться, что с этим покончено. Но прошу тебя, будь осторожна. Если джинн появится вновь, сразу дай мне знать. Джинны очень хитры и мстительны.