- Бог нас рассудит, Василий,- ответил владимирский князь.
- Бог всем нам судия,- кивнул Василий Константинович.- Он самый строгий из судий...- И добавил после краткого размышления.- А я в свой смертный час молиться буду за государя, который придет на Русь, и соберет ее под свое крыло... И станет Русь сильной, непобедимой!!!- В его глазах блеснули слезы.- Прощай, Георгий Всеволодович!
Он резко развернулся и поднялся на крыльцо.
36. Снег на полях был вытоптан копытами монгольских лошадей. Там, где начиналась лесная чаща, орда шла в несколько рукавов.
К полудню после лесных буреломов потянулся окрест открытый простор - дружина Евпатия вышла на Берендеево болото. Вскоре ордынцы заметили русичей. Было хорошо видно, как монголы машут руками и мгновенно сбиваются в отряды.
Евпатий всмотрелся вдаль и среди бунчуков монгольских темников заметил пятиугольное знамя и бунчук Бату-хана.
- Батыга!!!- Яростно выкрикнул и Евпатий и стегнул коня.
Дружинники тоже пришпорили лошадей и поскакали навстречу монгольской лаве.
На многие версты по замерзшей земле раскатился тяжелый гул от копыт русской и монгольской конницы. Противники сближались стремительно, острые наконечники и широкие лезвия копий сверкали на солнце, на доспехах и латах, на железных шеломах русских ратников поблескивали солнечные лучи.
На русичей неслась многотысячная лава нукеров из тумена Субудай-богадура. Старый полководец стоял рядом с Бату-ханом на возвышенности с сохранившимися развалинами древних каменных построек. Монголы бесстрастно смотрели на сближающиеся отряды всадников. Ни одна жилка не дрогнула на их лицах, когда противники с грохотом столкнулись и на снег брызнули первые капли крови.
Когда противники сшиблись, грохот от их столкновения был подобен удару грома. В первое же мгновение были убиты сотни человек. А оставшиеся в живых стали биться с невиданной доселе яростью и неистовством. Выбитые из седел вскакивали и сражались в пешем строю, пока их не затаптывали лошадьми.
Спустя несколько минут монголы дрогнули и непобедимая лава Субудай-богадура откатилась назад.
Субудай-богадур с Бату-ханом переглянулись. Старый полководец сделал знак и в бой ринулись свежие сотни.
Звон мечей, хриплые возгласы русичей, дикий визг ордынцев смешались в морозном воздухе.
Коня под Евпатием убили и теперь он бился пешим и бился так, что изрубленные монголы отлетали от него как чешуя. Он один стоил тысячи. Вскоре вокруг него уже громоздились горы из убитых и раненых ордынцев.
- Батыга!!!- Время от времени яростно выкрикивал он.
Бату-хан услышал его крик и велел позвать толмача - князя Глеба Владимировича.
- Кто этот урусутский батыр?- Спросил Бату-хан князя.
- Это боярин рязанский Евпатий Данилович по прозвищу Коловрат. Вы называете его Летучим Мангусом.
- Дзе-дзе,- улыбнулся Батый.- Так это и есть Мангус... Я думал, что он злой дух. А он оказался великим батыром.
- Да, он богатырь,- кивнул Глеб Владимирович.- Он - хоробр!
Услышав это слово Субудай-богадур посмотрел на князя.
- Старик,- сказал он.- Много лет назад на Калке мои нукеры бились с урусутами, которых нужно было убивать камнями. Как их называли?
- Это и были хоробры,- кивнул князь.- И Евпатий был среди них на Калке.
- Это урусутский заговоренный батыр,- сказал Субудай-богадур Бату-хану.- Я уже видел, как они бьются. Мы половину нукеров погубим, прежде чем он устанет. И они никогда не сдаются...
- Мне жаль убивать такого батыра, но своих нукеров я губить не буду. Готовьте камнеметные машины. Сделаем так, как ты сказал - забьем урусутов камнями,- кивнул Бату-хан...
Русичи продолжали биться отчаянно. Осталось их уже совсем немного. Но вдруг монголы откатились назад.
Евпатий отер кровь с лица и оглянулся по сторонам. В живых от его дружины осталось не больше полусотни ратников.
- Это уловка!- Зычно выкрикнул Евпатий.- Татары нас в силки хотят заманить. Други мои, идите ко мне! Встретим смертный час вместе! Но перед этим...- Договорить он не успел. Страшным ударом его отбросило на несколько саженей.
Евпатий поднял голову и посмотрел на измятый железный панцирь на своей груди. Он собрался с силами и встал на колено, опираясь на меч. Дышать он почти не мог, с каждым выдохом, выплевывая из порванных легких сгустки крови. Над полем с тяжелым гулом неслись пущенные из катапульт каменные глыбы.
Евпатий сделал еще одно усилие - попытался встать на ноги. Но именно оно стоило ему жизни.
Коловрат рухнул навзничь и испустил дух. В его застывших глазах отражалось ясное русское небо.
Оставшихся в живых ратников Коловрата привели к Батыю.
- Дзе-дзе,- с удовольствием произнес Бату-хан, разглядывая их.- Выдай им пайзца (Пайцза - монгольская охранная грамота, ярлык (кит.),- сказал он Субудай-богадуру.
Русичей осталось несколько человек. Они были изранены, с лицами почерневшими от запекшейся монгольской крови. Столпившиеся вокруг них ордынцы разглядывали урусутов с любопытством. Совсем недавно этих людей они считали злыми духами урусутских лесов.
Бату-хан посмотрел на Субудай-богадура, посмотрел на русичей и посмотрел на своих воинов. На носилках к нему поднесли тело Евпатия. Бату-хан всмотрелся в спокойное лицо русского богатыря.
- Вот как надо любить родной улус!- Зычно выкрикнул Бату-хан.- Как любил этот батыр! Как любят эти батыры!!!- Батый выхватил из ножен кривой меч и, потрясая им над головой, выкрикнул.- Кху!
- Кху!!! Кху!!! Кху!!!- Отозвалась орда, отдавая дань уважения своим отчаянным и храбрым врагам.
37. Князь ростовский Василий Константинович стоял возле окна в своей гриднице. Он видел белые глыбы православных храмов и крепкие бревенчатые дома горожан. Начиналось зимнее утро, но в этот час ничто не радовало ростовского князя. Накануне он распорядился собирать городское ополчение. Но бессонная ночь только укрепила в нем желание сохранить жизни людей.
- Призову народ,- наконец вполголоса произнес он.- Кто послушает меня - уйдет из города и сохранит жизнь...
- Василий Константинович,- отвлек его от тяжелых мыслей голос дружинника.- К тебе какой-то человек прорывается. Говорит, что бился в дружине Евпатия Коловрата.
Василий Константинович обернулся и спросил дрогнувшим голосом:
- Где он?!
- На крыльце стоит...
- Что ж ты, Микола, делаешь?!- С досадой произнес князь и выбежал из гридницы.
На крыльце его дожидался высокий человек в новом полушубке и собольей шапке. На груди у него висела охранный ярлык, а лицо пересекал свежий рубец. В этом человеке Василий Константинович узнал Семена Михайлова.
Семен стянул с головы шапку и поклонился князю:
- Здрав буде, Василий Константинович!
- Где Евпатий? Жив ли?..
- Плохую весточку я принес, князь,- отвел глаза Михайлов.- Пал твой побратим в сече с татарами на Берендеевом болоте...
Услышав это, Василий Константинович перекрестился:
- Прими, Господи, душу раба твоего... Проходи, Семен...
Они сели за стол в княжеской гриднице.
- Как он погиб?- Спросил Михайлова Василий Константинович.
- Ты сам знаешь, князь, железо его не брало,- ответил тот.- Не знаю, как монголы о том проведали, но обстреляли нас камнями. Забили Евпатия ядрами до смерти... А тем, кто в живых остался Батыга грамоты выдал,- Семен показал князю пайзцу.- И отпустил на все четыре стороны.
- Где похоронили Евпатия?
- Там же на холме татары и похоронили его как своего богатыря...
Князь закрыл глаза ладонью и покачал головой. Спустя минуту он вновь посмотрел на гостя.
- Ты вовремя пришел, Семен. Сейчас я велю бить в набат. Буду с народом говорить. Пусть уходит народ из города. Ростов мне все равно не удержать, только людей погублю.
- Я к тебе в дружину пойду!- Михайлов сорвал с шеи пайзцу.
- Нет, Семен, я тебя о другом прошу. Проводи мою семью до Новгорода...
