За эти несколько дней мы раздолбали вдрызг и хлам всю правую сторону. Громили весело, только Леонову доставалось от Емели. В Воскресенске Шкаф не захотел признавать своего БАМовского прозвища, которое там среди своих его не обижало. И тогда Емеля заявил, что будет называть его - "Малёк". И называл, и всячески подкалывал. Хорошо, улица скоро кончилась и все, кроме меня, вернулись назад по своим бригадам.

За такие достижения бригада Намоконова прочно и навсегда стала на первое место. Получила и грамоты и самые обильные премии. В своём штатном составе...

С Витькой Калитеевским мы проработали напарниками еще несколько дней в самом конце сезона в кровельной бригаде. Это был второй случай за все три стройотрядовских года. К тому моменту все бригады уже вышли на финиш, а у кровельщиков "горели" несколько незавершенных домов. Им дали в подкрепление четверых, кроме нас еще Черемныха и Сейдуманова. И носились мы в последние дни с дома на дом, по три раза на дню монтируя и сворачивая блоки и лебедку. Последнюю крышу долатали вечером, в день завершающего банкета.

Когда вернулись, мы еще увидели этот банкетный стол, обпитый и объеденный со всех четырех сторон. Ребята, кроме группы ликвидаторов, уже разъехались. Мы выехали следом, последней электричкой, вшестером, включая мастера-Олега и Ряузова.

Кстати, не следует думать, что с банкетом кровельщиков прокатили. Кое-что нам предусмотрительно завезли на последний объект. Там же во дворике мы и посидели, сложив квадратом четыре неизрасходованных рулона рубероида.

Часть 2. Быт.

В своих самодеятельных песнях мы, как нам того и хотелось, называли себя первопроходцами. Конечно, в каком-то смысле, каждый строитель - первопроходец. Приходит на нетронутый, а то и загаженный пустырь, оставляет же после себя вполне пригодное здание, вдобавок еще и благоустроенное. Но настоящими первопроходцами, пионерным десантом в дикий и тем более суровый край стройотряды не были. Во всяком случае, МИХМовские моих лет.

И это очень хорошо. Не хватало еще бросать зеленых юнцов в экстремальные условия. Достаточно того, что они шли туда, где некому было взять на себя всю тяжесть и грязь не самой привлекательной работы. И ни к чему было усугублять тяжелым бытом и без того нелегкую долю стройотрядовца. Надо отдать должное всем трестам и различным строительным управлениям, под флагами которых мы работали. Нас не заставляли спать вповалку на земле и питаться подножным кормом.

Мы жили в палаточных лагерях - то есть временных сезонных поселках с минимумом удобств, но минимумом твердым. Не знаю, кто строил лагерь "Кама", наши предшественники - студенты или настоящие строители. В моих глазах именно этот лагерь представлял собой тот достаточный минимум : три ряда палаток, поставленных на деревянные каркасы, с настеленным полом и дощатым тамбуром (предбанником). С наружи предбанника, у каждой палатки, навесик и столик со скамейкой. Бетонные дорожки вдоль палаток и к местам общего пользования : туалету, типа сортир, холодной душевой, кухне. Для кормежки подобие полевого стана - ряд столов со скамьями под навесом. И даже центральный плац для линеек, и на нем несколько высоченных мачт.

Наши соседи по "Каме" - ереванцы, втормедовцы (МОЛГМИ) и "щучкины дети" (из Щукинского театрального училища) вполне удовольствовались полученными в лагере благами. Армяне, правда, добавили телевизор, смотрели чемпионат по футболу. И как на смех, именно в это лето победил "Арарат". Ох, и шуму было на их половине ("А вот она какая Армения моя!").

Но МИХМ посчитал, что в лагере "Кама" кое-чего не хватает. Во-первых построили три курилки (по одной на отряд). Во-вторых - пригнали три вагончика. Два из них заняли штабы отрядов, третий пошел под медпункт. Дело, бесспорно, хорошее, нужное. Правда, маловат оказался вагончик; случилась дизентерия - под изолятор пришлось освобождать целую палатку. И, в-третьих, когда наш первый линейный уже скреб улицу, два других отряда задержались на день в лагере и в числе прочих мероприятий возвели монумент. Вкопали мощный телеграфный столб, сверху приколотили площадку, а на нее - ярко раскрашенную тачку. Вокруг этого столба потом разыгрывала представления агитбригада, в основном люди из пятого отряда Верхоломова. Из нашего Васька Перин бойцов в агитбригаду не давал, а что представляла собой самодеятельность 1го линейного, я опишу в третьей части.

Тут стоит упомянуть, как нам случилось увидеть образцовый лагерь, так сказать, студенческий "Артек" камазовского образца. Где он находился - сказать не могу, прогулок, а тем более экскурсий мы по городу не совершали, я до сих пор смутно представляю географию Набережных Челнов. Мы втроем : Воронов, Козицкий и я, еще квартирьерами, приехали в этот лагерь на денек, якобы чуть-чуть что-то подправить и разнести кровати. В "Каме" по предварительным оценкам не хватало на всех палаток. Оказалось, что палатку в этом шикарном лагере нам никто не приготовил, под нее еще надо было, как минимум, соорудить каркас. Мы потолкались там часок, со своим молотком и рукавицей гвоздей, и, в конце концов, уехали. (В штаб к Тимонину, где доложили, что выполнить задание не видим возможности).

Но лагерь разглядеть успели. Особенное впечатление он произвел на Ковалева, так же оказавшегося в тот день в высадившей нас машине. Чем же он отличался от "Камы"? Дорожки, но с бордюрами, выкрашенными в два цвета. Палатки все новенькие, а не выцветшие с позапрошлого лета. Наши дважды перезимовали под снегом. Не сухая трава, а подстриженный газон. То ли местность там была влажнее, то ли его поливали. Кругом, на палатках, на столовой - флаги и красные полосы транспарантов.

И по периметру ограда: ровный штакетник из струганных, крашеных реек. Наш-то лагерь был открыт прямо в степь, вернее в Сабантуйское поле ( о нем тоже в 3 части).

Полагаю, что заслуживающим внимания отличием в том "Артеке" была горячая вода в душе. Но не ручаюсь! Это сейчас мой искушенный глаз разом бы выхватил трубу котельной, но тогда я мало что знал о подобных вещах.

Одним словом, тот же палаточный лагерь, но тщательно припомаженный. Но Ковалев, как только вернулся, сразу принялся за флаги. Циник и себялюбец Юрка Воронов высказался по этому поводу: "Саша после того лагеря готов яйца красной краской выкрасить".

В общем, так мы жили в палатках, значительно уступая по бытовым трудностям воспетым геологам и целинникам. У всех были вполне годные пружинные кровати, по всем правилам застеленные, а на Камазе даже и тумбочки. Следует заметить, что Камаз, конечно, представлял более обжитой регион. А в 1975 году, в канун пуска автозавода, он вообще кишел стройотрядами со всей страны. Другое дело - БАМ. В 1976 до победного костыля было еще далеко, и, кроме того, никакое, даже теоретически возможное скопище студентов не могло бы заполонить его огромную территорию.

Поэтому лагерь отряда "Магистраль" стоял вдали от всего. Исключение - 4 домика Второго Разъезда и передвижная база путейцев-улькановцев. Шутя мы называли их "конкурирующая фирма", но на деле бегали за всякой помощью. Мужики там были крепко пьющие и крепко работающие - живой советский парадокс в полной красе ежедневного воплощения. К нам же ко всем они попросту обращались "Саня", и не просто так - в отряде каждый третий был Александром, во всех сочетаниях. От Александра Ивановича до Александра Леонардовича. Даже два Александра Александровича (Целиков и Фролов) за такое упорство в имени наименованные Сын и Внук.

Лагерь на нетронутой лесной опушке был, таким образом, полностью построен силами квартирьеров и подоспевшего следом отряда. Он стал одним из бесчисленных повторений БАМовских и Камазовских лагерей с палатками, мачтами и сортиром. И даже, в отличие от "Камы", столовую выстроили не навесом, а в виде большой открытой веранды. Это было очень хорошо, так как БАМовская мошка, в отличие от Камазовских ос, не любила закрытого неба и не шибко нас донимала во время завтраков, обедов и ужинов.