Однажды произошел спор, как быстрее пригвоздить шпалу. Изначально наживить все костыли и только бить, или не тратить на это время и вгонять по одному? Спор вылился в соревновательный поединок, в котором сошлись Радин и Митронов. Остальные столпились и пялили глаза, стараясь не подавать реплик, чтобы не мешать поединщикам. Однако какие-то словечки проскакивали, и вдруг Радин со смехом воскликнул: "А вот хоть бы один гад болел за меня! Все за Боцмана!"

Но через пару недель привезли пневмо молоток. Двое самых сильных - Шкаф и Кабан (Саня Леонов и Гена Пудеев) по очереди вгоняли костыли, знай только - наживляй. Мы с Масловым вообще вели вторую нитку - параллельно первому, уже пришитому рельсу фиксировали второй, устанавливая габарит пути. Работа не ломовая, наоборот - ответственная. Быстро уходили вперед от бригады. Но посидеть Буканов не давал, закончишь своё - на подмогу другим!

Зато, когда полотно уже сшито, и начиналась самая что ни есть работа. Сначала сделать из кривого прямое. Рихтовка! Вперед-назад, вперед-назад... С утра до позднего вечера. Волну к свободному концу, а сзади чтоб ровная ниточка. Прошли казалось кусок, нет! Опять возвращаться. Даже вспоминать не хочется. Потом балластировка. Шпалоподбойки! Хороший инструмент, только после него в голове гудит, да всю ночь руки ноют.

Тем не менее, самым провальным объектом, объектом-каторгой, всё равно считались ямы. Идти туда не хотел никто, а посылали постоянно, в добавку к ямной бригаде, при любой паузе в работе других бригад. Что все-таки за ямы? Ничего особенного: полтора на полтора метра, да вглубь... на четыре с половиной. Под столбы для электрификации пути, БАМ все-таки, не песчаный карьер.

Считалось, что метра два человек копает в одиночку. Затем по двое, с ведром на веревке до самой проектной глубины. Но получалось очень медленно, и бригадир Витька изменил процедуру. Его бойцы копали по одному вглубь, саперной лопаткой, насколько это было возможно. Пусть неловко так высоко выбрасывать, пусть частично грунт сыплется вниз - всё равно быстрее. Наловчившись, его ребята умудрялись выкапывать по яме в день на брата.

Конечно, все пришлые такой производительности не давали, да и не хотели дать. Только однажды Шкаф с Поручиком вырыли в день по яме. Причем яму, вырытую Шкафом, сразу обозвали "могилой", она по длине была вдвое больше прочих. Остальные при первой возможности переходили на ведра, и не спеша, по переменке... Чаще Витька на такую нерадивость, скрепя сердце, смотрел молча, хотя бывало, и крупно срывался. Но, в общем, был за то, чтобы пришлых разогнать по шее, по своим объектам.

А рельсовая эпопея все сужалась и сужалась. Сначала мы, по всем правилам, клали полотно второго пути. Дошли до заданной отметки и что-то где-то не того. Дальше пошел путеукладчик, а наша бригада - на боковую ветку в тот самый песчаный карьер. В принципе мало что изменилось, работа та же. И даже проще - отпала балластировка с ее дикими шпалоподбойками. Теперь балласт вместо гравия - песок, и подбивка его под шпалу - деревянными лопатами - штопками. Зато место не под руками. Возили иногда в самосвале или на тепловозе. Но, как водится, поначалу. А там всё больше пёхом и пёхом. Работали же, наоборот, слаженно, клали гораздо быстрее, чем на путях. Но дошли и здесь, уперлись в нетронутый склон.

Несколько дней "отдыхали" на ямах. Затем вернулись на тот же второй путь. Предстояла совсем хитрая работа. Путеукладчик ушел далеко вперед, путь лежал новешенький, предстояло лишь его подремонтировать, чтобы стал он еще лучше. Кто не знает, вряд ли догадается, что еще можно доделывать на только что промышленным способом уложенных путях.

Если без околичностей - меняли шпалы. Удаляли все, не проходящие по нормам: тонкие, короткие, косые, кругляки. Штук до сорока на звено приходилось. В общем - нетрудно, спокойно, никакой рихтовки, вот только погода подгадила - задождило. А в сырость лупило нас наведенными токами. Кого больше, кого меньше. Крайними были: Зейгерман, дергавшийся и на солнышке, и Трахман, которого совсем не било.

А так - даже весело. В одну сторону вагонетка, загруженная шпалами, в другую - порожняком, и сами вместо шпал. Разгон - двое бегом, каждый по своему рельсу, и понеслись. Разгонялись так, что потом приходилось тормозить.

Но чем дальше, тем меньше и всё чаще - ямы. Потом вообще из бригады выделили две команды "шабашников": трое на заготовку лесоматериалов, шестеро - изоляция теплотрассы. А остальным - ямы, ямы, ямы! На них всем отрядом и закончили БАМовский сезон.

Лето 1977 года. ССО Воскресенск ... Отряд отрядов! Гордость МИХМа и ближайших окрестностей. Самые высокие из комсомольских комитетчиков, и даже партийных, не брезговали командовать этим отрядом.

И в самом деле: индивидуальный набор бойцов, никаких женщин и детей, специализированные бригады, отрядные самосвалы с собственными водителями. Такой ССО уже можно было назвать (по современному) строительной подрядной организацией.

Набирал людей и натаскивал лично Анатолий Ряузов. Те, что не были, или не становились, его людьми (а пытались, скажем, опираться на комиссара Тимонина) в отряде не выжили. Так отменялись даже мелкие остатки вольного духа. Все было жестко и однозначно, каждый боец ставился на определенное место, и оставался на нем до конца. Что-то вроде железной когорты, развернутой в боевой порядок.

Структура отряда тоже была задана изначально. Бригады создавались под бригадиров, каждой из них отводилась вполне определенная роль. Бригада, которой назначено было стать передовой, на которую все должны были равняться - бордюрщики Николая Намоконова. Бригадир - невелик телом, но грозен видом и манерами - мускулистый каратист с репутацией несшибаемого единоборца.

Две неприметные бригады (плиточники и каменщики), призванные жить тихо, вне конкурса. Их бригадиры, Михайлов и Карасев, получили свои места за какие-то неведомые достижения или заслуги. Главное, на что они рассчитывали, прожить сезон спокойно, без административных катаклизмов. Так оно и вышло.

Особый, потрясающий вариант - не передовая, а эталонная единица - плиточники Роберта Саламова. Эта бригада не должна была указывать всем дорогу, как путеводная звезда, она тоже стояла вне конкурса. Но! Она должна была служить вечным живым укором, чтобы никто не воображал о себе лишнего. "Если бы все работали, как Роберт", - эти слова не моя импровизация, а цитата. Роберт, надо сказать, прекрасно подходил для своей роли. Неутомимый работяга, отличный бригадир-организатор, превосходный мужик, при этом красив и великолепно сложен. Кроме того, действительно хороший врач.

Одна из двух оставшихся бригад (плиточники Каткова и кровельщики Глухова) должна была, еще сама того не подозревая, сыграть роль "мальчиков для битья". Какая из двух - решат будущие обстоятельства. И в этом заключался весь выбор. Я попал в бригаду Каткова.

Работу мы начали не с плитки. Первый день, пока шел развоз материала, весь отряд вышел на постройку забора. Нужно было оградить насосную станцию. На второй день осталась только наша бригада, и колотила его в пять топоров до полного завершения. Забор дал хороший заработок, но в актив бригады его не зачислили. День перед сдачей забора я проработал в еще формирующейся будущей бригаде Саламова, где впервые увидел, как кладут тротуарную плитку. Пока, до поры, нами командовал Клевченко. Серик Сейдуманов, тоже член бригады Каткова, был отправлен во временную транспортную группу. С Юрием Катковым, на завершающем осмотре и доводке забора остались два Коли - Петров и Морозов, так и вошедшие потом в его "гвардию".

К слову сказать, рядовые стройотрядники четко подразделялись на две разновидности. Одни, я только что назвал их гвардией бригадиров, практически весь сезон работали в составе одной и той же бригады. Вторые - назовем их подкреплением - постоянно перебрасывались из бригады в бригаду. В том числе иногда в свою, в которой продолжали числиться. Можно ли утверждать, что одни по сравнению с другими были лучшими работниками? Вряд ли. И там, и там были и трудяги, и прохиндеи (немного, но не без того). Но товарищеская связь со своей бригадой непоправимо нарушалась, и к концу сезона все подкрепленцы ощущали себя как бы еще одной неформальной бригадой.