– На базе, где они хранятся. База военная, охраняется кругом. У кого хранятся, он не может сам взять да вынести. Акваланг – не самородок, его не проглотишь. Это надо тебе самому пойти и взять. Теперь слушай внимательно! – Вытаскивает он чертеж, сделанный аккуратно на кусочке ватмана. – Смотри сюда! Вот эта схема расположения складов на военной базе. Вот это место, где стоит часовой. В тот день, в тот час, когда будет стоять на посту мой человек, ты подойдешь, он покажет жениховый лаз в заборе.

– Какой лаз?

– Жениховый. Так называют лаз в заборе, откуда женихи, так называют солдат, которые здесь имеют девушек, самовольно уходят ночью к ним. Ты полезешь вовнутрь забора и окажешься… смотри на чертеж! Окажешься вот здесь. Ты пройдешь к этому зданию, что обозначено красным карандашом. Можешь ориентироваться?

– Ты же знаешь, что могу. Мы же всегда ходили на задание по топографическим картам. А здесь элементарная схема, сориентируюсь.

– Пойдешь вот так, перешагнешь две железнодорожные линии, у этого склада поднимешься на пандус. Вот на этом месте на стене висит пожарный ящик с гидрантом и рукавами. Там возьмешь ключ от дверей. Мой человек уже месяц этот ключ не таскает с собой в кармане, а кладет именно сюда. Когда возьмешь ключ…

Не успел Никитин кончить свое предложение, вдруг раздался телефонный званок. Волков поднял трубку и опустил на место со словами:

– Давай, давай, показывай дальше! Не отвлекайся на всякую ерунду.

– До чего же ты тупой стал. Где твоя подготовка в разведшколе? Как тебя обучали? В нашем деле не бывает ерунды. Каждая ерунда – это есть важная информация для умного, а для тебя, как выяснилось, для тупого, ерунда есть ерунда. Каждый день звонит мой приятель, солдат, чтобы узнать, в какой день пропустить моего человека, то есть тебя, на территорию базы. Ты сейчас рвешься быстрей узнать все ходы и побежать туда, а там стоит другой часовой, даст тебе пулю в лоб, и прощай банановые острова. Зачем ты сделал это?

– Я не знал.

– Не бери больше трубку!

Тут повторно раздался звонок. Никитин взял телефон.

– Алло!

– Никанор Иванович, это я, узнали?

– Голос сына моего армейского друга я всегда узнаю. Могу тебя обрадовать, твои фотокарточки готовы. Когда ты сумеешь зайти за ними?

– Сегодня или через два дня.

– Лучше сегодня. В какие часы?

– Не могу точно сказать, или с двенадцати до двух, или с двух до четырех.

– Не забудь прихвати с собой фонарик.

– Фонарик всегда со мной.

– Условные знаки не забыл?

– Нет, конечно.

– Смотри не перепутай! До встречи, ну пока!

– Пока!

Никанор Иванович кладет трубку и обращается к Волкову:

– Вот тебе и ерунда! Парень на свой риск и страх берется помочь тебе. Смотри, не подведи его! Теперь слушай сюда! Если возьмешь ключ и побежишь к двери, раздастся сирена. Тебя поймают, и парню не миновать трибунала. Взяв ключ, подойдешь сюда, где отмечено красным карандашом. Это пожарный щит. Вот с этой стороны отодвинешь немного и сунешь руку за щит. Нащупаешь тумблерный выключатель, отключишь сигнализацию, только тогда пойдешь в склад. На левой стороне полки, там стоят эти акваланги. Возьмешь один аппарат, закроешь двери, включишь сигнализацию и быстро уйдешь. Зная твою жадность, уверен, что будешь искать, что там еще ценное есть, чтобы свистнуть. Не делай этого, понял!

– А что там есть еще ценное?

– Вот, вот! Уже любопытство заиграло. Не твое собачье дело, что там есть, и не вздумай копаться! А сейчас надо подумать, как эти тринадцать кило золота плотно спрятать под свитер, чтобы не мешало надеть скафандр. И чтобы те люди, которые будут подбирать тебя, не заметили твое золото, а то я не знаю, какие они люди, позарятся на твое золото, шлепнут тебя по голове, отберут золото, а тебя обратно бросят в море. Где сейчас твое золото?

– В надежном месте.

– До двенадцати часов вечера у нас есть время. Слушай, что ты должен делать: сейчас поедешь в Москву, купишь билет на поезд Москва – Ялта…

– Может быть, на самолет? – прервал Волков.

– Ну до чего же ты тупой стал! До сих пор ты летал в самолете, сдавая свое золото в багаж, а теперь оно будет при тебе, на твоем теле. Как ты пройдешь через металлоискатель? Берешь билет только на поезд и сядешь в него уже зачехленный. Купишь сегодня толстый большой свитер. Под свитер наденешь рубашку с металлом. Ты можешь достать бронежилет?

– А где его достать?

– Я так и предполагал, что ты ничего не можешь достать. Я уже заказал, мне его привезут, но чуть попозже, после двенадцати ночи. Мы с тобой успеем за ночь вытащить из бронежилета стальные пластины и туда насыпать твой металлолом. Затем надо все это так строгануть, чтобы твои самородки не собирались в одну кучу, и ты в этом жилете не был похож на конька-горбунка.

– А что будет дальше?

– Дальше я поеду с тобой до Ялты, там объясню ход дальнейших действий. Сейчас поезжай в Москву, купи билет на Ялту на завтра, свитер толстый купи и забери свое золото из надежного места. В мастерскую, сюда, зайдешь после десяти часов вечера. В десять ровно я приду сюда.

– Значит, мне взять два билета на Ялту?

– Волков, ты что такие тупые вопросы задаешь, словно не обучался в разведшколе? Я полечу на самолете. До твоего приезда узнаю обстановку. На железнодорожном вокзале в Симферополе, если меня увидишь на перроне, не вздумай подойти ко мне. Мы с тобой при посторонних не знакомы. К тебе подойдет мальчик и отведет, куда надо. Понял?

– Понял.

– Ну давай, поезжай в Москву! Нет, нет, кстати, раздевайся и садись, я тебя сфотографирую на загранпаспорт. Фамилия в паспорте будет другая, но фото должно быть твое. В Ялте получишь другой паспорт.

Волков стал раздеваться, а Никанор Иванович включил свет и стал готовить фотоаппарат.

Ночь. Светит луна, от нее света больше, чем от тусклых лампочек, висящих на высоком деревянном заборе вокруг базы, едва освещающих полосу между забором и ограждением из колючей проволоки, что стоит в трех метрах от забора. Между забором и ограждением протоптана на свежевыпавшем снегу дорожка, по которой идут пятеро солдат, впереди – разводящий в погонах младшего сержанта, за ним четверо часовых. Вторым за разводящим идет Петр Антонов, молча, не разговаривает, остальные солдаты яростно спорят:

– В Токио у нас только три боксера стали чемпионами: Попенченко, Поздняк и этот, как его… Степашкин. Кто четвертый, по-твоему? – доказывал небольшого роста солдат, идущий последним в строю.

– Енгибарян, – произнес солдат, идущий за Антоновым.

– Вась, ты в этом деле знаток, как я канатоходец. Енгибарян был чемпионом в Мельбурне. А в Риме у нас чемпионов было и того меньше, только Григорьев сумел завоевать золотые медали.

К этому времени они уже подошли к сторожевой вышке.

– Замирайло! Ты жив? – крикнул разводящий.

– Жив, здоров и невредим, как мальчик Петя Бородин! – крикнул часовой и стал спускаться в тулупе.

– Тулуп оставь там! – крикнул Петр Антонов и подошел к ступенькам лестницы вышки.

Спускающийся Замирайло снял тулуп и отдал Петру со словами:

– Пост сдал!

– Салага! – крикнул Петр, – надо сказать, как положено по уставу: «Рядовой Замирайло пост сдал!»

– Ладно, если не забуду, в следующий раз так и скажу.

– Все в порядке? – спросил разводящий.

– Какой-то чудак в лесу фонариком с двенадцати часов все мне азбуку Морзе диктовал минут пятнадцать.

– А ты дуб дубом в этой азбуке, ничего не понял, – съязвил идущий сзади солдат небольшого роста.

Антонов стал подниматься на вышку, а часовые с разводящим пошли дальше к последнему посту, который находился за углом налево и подходил почти к казармам автобата. Как только наряд завернул за угол, Антонов вытащил фонарик, включил, направил в сторону леса и стал мигать, как заметил часовой Замирайло, под азбуку Морзе, хотя и он эту азбуку не знал. Вскоре из леса последовало такое же мигание фонариком. Заметив это, Антонов стал махать по обусловленному знаку: верх-вниз, налево-направо.