– Я ему скажу, что там в заборе есть лаз, откуда можно пробраться к складам.

– Да нет там в заборе никакого лаза!

– Петр, ты дурак? – разозлился Никанор Иванович. – Он не должен добраться до забора. Ты его подпустишь и внезапно выстрелишь в упор, потом в воздух, потом крикнешь «стой, кто идет!», потом поднимешь тревогу, потом пойдет следствие. Чтобы все были уверены, что он целенаправленно шел с намерением проникнуть на территорию базы и попасть именно в склад вооружения, у него в кармане должно быть доказательство. Ты хорошо знаешь расположение складов? Можешь начертить план от этого места, до склада вооружения?

– Могу.

– Вот тебе бумага, вот карандаш. Начерти расположение зданий складов, автомобильных и железных дорог внутри базы и пути или проходы, по которым можно добраться от этого места, где стоит ваша вышка, что называется «камчаткой», до склада вооружения.

Петр берет бумагу и карандаш, чертит расположение складских помещений, ветвей железнодорожных линий и автомобильных дорог.

– Ты сам подумай, – продолжает убеждать Никанор Иванович, – что подумают люди в особом отделе, найдя в кармане человека план базы и намеченный путь от забора к складу вооружения? Конечно, подумают, что это иностранный разведчик. Ведь там у вас хранятся и новейшие виды вооружения.

– А если это будет не он, а я застрелю другого? – поразмыслил Петр.

– Что, у вас там шастают посторонние люди? Ведь везде написано «Стой, запретная зона».

– Только осенью грибники заходят. Они кричат: «Солдат, не стреляй!» Но они проходят днем.

– Вот, а сейчас уже снег выпал, да еще ночью, какие грибники? Так что этот план безукоризненный. Только смотри, не промахнись. Стреляй прямо в сердце. Как упадет, сделай контрольный выстрел в голову. И ты попадешь в книгу героев вашей части.

Никанор Иванович вытащил из пакета фотографию Волкова и стал показывать Петру.

– Вот этот друг, посмотри на его лицо и запомни этого красавчика.

– Я могу взять эту фотокарточку?

– Зачем? Чтобы там, на месте сличить? – засмеялся Никанор Иванович. – Ни в коем случае! Если найдут фото подозрительного типа у тебя в кармане, тогда вместо отпуска попадешь в родные места этого друга на Колыме. Ты его никогда не видел, не знаешь о нем ничего, с ним не знаком. Понял?

– Понял.

– Возможно через неделю, может быть, и раньше, может быть, и позже, этот приятель появится. Сейчас он на югах, отмечает свое освобождение от тюрьмы. Вот мой телефон. К тебе звонить нельзя, можешь ли ты откуда-нибудь позвонить мне и спросить: «Никанор Иванович, не готова ли моя фотокарточка?»

– Я могу звонить из клуба нашей базы, там мой приятель Саша, художник, он может открыть кабинет начальника клуба, там есть городской телефон.

– Никаких лишних слов. Если я скажу что фотография готова и спрошу: «Когда можешь придти забрать?» – значит, ты поймешь, что клиент приехал, и ответишь в тот день, когда ты будешь в наряде, словами: сегодня, завтра или послезавтра. Понял?

– Понял.

– Вот тебе фонарик электрический, положи в карман и не забудь взять с собой, когда пойдешь на пост. Другим фонариком я подам знак из леса. Если все в порядке, и ты готов «принимать» гостя, включенным фонариком сделаешь круговые движения, а если что-то не так, ты машешь фонарем так: верх-вниз, налево-направо. Понял?

– Понял.

И вот в казарме у солдат свободное время, кто-то подшивает воротничок, кто-то чистит пуговицы кителя щеткой, кто-то сидя на табуретке возле тумбочки, пишет письмо, а Петр Антонов, что сидел на кровати, вытаскивает из кармана электрический фонарик, включает, выключает, включенным фонарем пишет круг в воздухе и делает движение: вверх-вниз, влево-вправо. К нему подходит солдат с черными усами и с грубым грузинским акцентом обращается к Петру:

– Пэтро, у тэбэ хароши фанар, нэ дадиш сэгодниа мэнэ? У маэй Катушки дэн раждени, пайду паздыравлат.

– Ни в коем случае, – отвечает Петр. – Этот фонарь имеет совсем другое назначение, не имею права расстаться с ним ни на одну минуту.

– Ну и жадны ты пиджо! – Пробурчав несколько ругательных слов на своем языке, уходит в сторону солдат.

На двери в фотоателье Никанора Ивановича висит табличка с надписью «Закрыто», а рядом – часы работы ателье, где указано: «Перерыв на обед – с 13.00 до 14.00». Люди, желающие зайти туда, смотрят с недоумением на огромные часы, что висят на фасаде кинотеатра, качая головой, уходят. Ведь время на этих часах 11.00.

Внутри ателье на повышенных тонах разговаривают Волков и Никанор Иванович.

– Я знал, что от тебя не отвяжешься, заранее подготовил все каналы для отправки тебя за кордон. А тебе еще расскажи, на какую разведку я работаю. Зачем это тебе?

– Я столько лет пахал на Колыме, спрашивается, за что? Я же был простым исполнителем, пешкой в твоей игре. Кто спланировал и организовывал все эти диверсионные работы? Я понес наказание, а ты свободно живешь и процветаешь. Справедливо это?

– Не забудь, что я враг, а ты предатель. Врага берут в плен и должны ему сохранять жизнь согласно международной конвенции, а предателей сразу ставят к стенке. Если ты миновал этой участи, значит, ваши органы не знают того, что я знаю про тебя. Ты не блистал особым умом, так дураком и умрешь. Но умирай своей смертью где-нибудь на банановых островах, а не в подвалах Лубянки. Чувствую, что горишь желанием сдать меня органам, не соображая при этом, что, если я попаду туда, с м еня будут первым делом вытягивать списки всех предателей, которые перешли на сторону врага, и перечень тех заданий, что выполняли они, и твои «подвиги» тоже. Давай, иди! Докладывай. Подсказать, где в нашем городе сидят кагэбэшники?

– Не надо. Живи, черт с тобой! Только меня с моим товаром отправляй за границу.

– С каким еще товаром?

Волков вытаскивает из кармана спичечную коробку, открывает и ставит на стол. Никанор берет коробку, опрокидывает. Оттуда на стол высыпаются золотые самородки разной формы, мелкие и крупные.

– И сколько у тебя этого добра? – спрашивает он.

– Около тринадцати кило.

– Значит, все эти годы, что ты, как выразился, пахал на Колыме, ты занимался воровством. Как же ты мог такое количество золотых самородков своровать, там же строгий контроль за этим?

– Каждая эта штука проходила через мой кишечный тракт.

– Представляю, как ты всю жизнь в собственном дерьме копался, а теперь этот же груз будет тебя тянуть ко дну.

– К какому дну?

– Ты что, собираешься это количество золотых самородков вносить в декларацию? Как ты собираешься проносить их через таможенную?

Волков округленными глазами смотрел на Никитина.

– Я знал, что с моей биографией мне никогда загранпаспорт не дадут, и предполагал, что ты можешь организовать мне фальшивый паспорт. Вот насчет декларации я не подумал. Может быть, есть другие пути? Ты же тезка фюрера, умный мужик, придумай что-нибудь.

– Вот почему говорю, что с таким грузом металла ты пойдешь ко дну, потому что уже подготовлены все каналы, где ты, минуя таможенников, минуя пограничников, можешь доплыть до нейтральных вод, где тебя будет ждать корабль.

– Ты что? Я плавать не умею.

– Особенно если на шею повесить металл на тринадцать кило, – засмеялся Никитин. – Я все предусмотрел, только нет там в Крыму акваланга. Еще один пенопластовый пояс я достану для поддержки дополнительного полпуда груза, а вот акваланг надо тебе самому достать, точнее не достать, а зайти в склад и взять.

– А это что такое, как ты сказал, акваланг?

– Это изобретение одного умного человека по имени Кусто. – Из стола вытаскивает Никитин фотографию акваланга. – Вот такой он аппарат. Наденешь на спину и будешь свободно дышать под водой. На ноги наденешь ласты, они уже в Крыму ждут тебя, и через полчаса ты уже будешь в нейтральных водах.

– Да, я видел такой аппарат в кино. А где, говоришь, его можно достать?