— А что сегодня один? Где твой напарник? — и внимательно оглядел целителей выходящих из здания. Осмотр, казалось, привел его в доброе расположение духа. Он снова обратился к Даньке:

— Поговорим?

Поговорить Данька был согласен, он вообще считал, что «худой мир, лучше доброй ссоры», поэтому нисколько не сомневаясь в хороших намерениях малознакомого парня шагнул следом за ним. И поплатился!

За углом их ждал приятель боевика. Если бы эта парочка стала применять что-то из разряда боевой магии, то их бы непременно засекли, а так, Даньку просто ударили по голове, упавшего к ногам боевика Даньку небрежно потыкали острым мыском тяжелого сапога и вынесли вердикт:

— Слабак.

Данька уже не чувствовал, что его схватили за руки и за ноги и потащили в сторону выгребных ям. И утонул бы Даниэль Янг под толщей нечистот, но кто-то хранил Даньку в этом мире! Вовремя задравшийся рукав мантии явил взору приятеля боевика обручальный браслет Даньки. Тот, увидев родовые цвета льера Янга, охнул, выпустил из захвата Данькины руки и, попятившись, прошептал:

— Берг, он муж Янга.

— Кто? Этот?

Приятель поднял руку беспамятного Данилы и показал браслет.

— Знаешь, Берг, вывалять в нечистотах какого-то жалкого лекаришку, может быть это и смешно, но покусится на жизнь супруга Янга… Это дурно попахивает! Гораздо хуже, чем отхожее место! Я отказываюсь принимать в этом участие и тебе не советую!

Раздраженный Берг бросил Данькины ноги:

-А что с этим делать?

Приятель пожал плечами:

— Пусть здесь валяется, кто-нибудь наткнется!

На Даньку наткнулся ночной обходчик…

— Так сколько же я здесь прохлаждаюсь?

— Четвертый день!

— А Арий не приходил?

Данька заметил как дядюшка и Раф взглянули друг на друга и отвели глаза.

— Дядюшка, что случилось?

— Даня, тут такое дело.

— Дядюшка! — рыкнул Данька приподнимаясь.

Льер не смотря на Даньку, потеряно сказал.

— От группы льера Янга нет никаких вестей…

Данька задохнулся. Как нет вестей? А как же он, что он будет делать, что случилось с Янгом?

========== Часть 26 ==========

(Остапа понесло…)

Данька отвернулся к стене; он таращился на тонкую трещинку и молчал. Услышав деликатное покашливание дядюшки, медленно повернулся к посетителям и сказал:

— Дядюшка, я хочу вернуться домой.

— Да, да, — засуетился льер. — Сейчас тебя осмотрят, и мы поедем домой.

— Я хочу вернуться не к вам, дядюшка. Я хочу в свой дом!

Уже к обеду Данька был дома: здесь стояла оглушающая тишина. Даньке даже стало немного не по себе, но он упрямо вздернул подбородок и прошел в гостиную. Бесцельно побродил из угла в угол, потрогал безделушки на каминной полке и позвал слугу, приказав ему разжечь камин. Он сел в кресло, на котором так любил сидеть Арий, и, полуприкрыв глаза, наблюдал, как слуга разжигает камин. Дождавшись яркого пламени, Данька кивком отослал слугу из комнаты и задумался, смотря на огонь.

— Арий, Арий, что у тебя случилось? Где ты?

Непонятная тоска в душе побудила Даньку встать. Он, вспомнив о переговорном амулете, почти бегом бросился в кабинет Ария.

В кабинет льера Янга Данька до сей поры не входил. Вникать в работу супруга не было ни малейшего желания, да и зачем?

Он остановился на пороге и обвел взглядом кабинет. Кабинет как кабинет: шкафы, полки, огромный массивный стол у окна, только все даже на первый взгляд дорогое. Выбивался из ансамбля лишь круглый стол с деревянной мозаикой, выложенной из различных пород дерева. Посередине стола возвышался небольшой амулет связи. Данька приблизился к столу, взял амулет и сжал его, попробовав активировать. Амулет не отзывался.

— Неужели вправду пропали? — пронеслось в голове.

Данька осторожно вернул камень на место и оглядел еще раз кабинет. На бюваре он заметил большой конверт со своим именем и жадно схватил его. Конверт не был запечатан. Дрожащими руками Данька аккуратно вытащил его содержимое. Плотный лист бумаги, сложенный пополам, вызвал в Данькиной душе нехорошее предчувствие. Он развернул лист. Тисненное золотом название документа похоронным звоном отдалось в сердце Даньки: «Завещание».

Он прочитал данный документ наискосок. Потом прочел вдумчиво и сидел полчаса, незряче вглядываясь в выученный до мельчайшей завитушки текст. Зачем Арий сделал его наследником? Какой в этом смысл? Они ведь только, так сказать, «зарегистрированы», но брака, в полном смысле этого слова, у них нет.

Данька еще раз пробежал взглядом по документу и, вздохнув, стал вкладывать его в конверт, но что-то в конверте мешало. Данька потряс его над столом — из него выпала небольшая полоска бумаги. После прочтения записки он некоторое время сидел в прострации, не замечая катившихся по щекам слез. «Я люблю тебя, птенчик», — читал он снова и снова. Конверт был водружен на место, а записку Данька взял с собой, положил на прикроватный столик и раз «дцать» за вечер прочел её.

Он упрямо отказывался верить, что Арий и его группа пропали. Даже когда пришло оповещение, что в Храме состоится прощание с пропавшими, он явился на неё не в траурном наряде, а в строгом темно-синем костюме, что вызвало тихое перешептывание в рядах присутствующих. Но Данька сохранял на лице полную отрешенность, только раз выдержка изменила ему, когда проводился сам ритуал. Он смотрел на огонь, горящий на родовом камне, и сам не замечал, что плакал.

Принимая от служителя Храма шпагу, Данька снова прошептал: «Не верю». Женская половина, присутствующая на церемонии, откровенно плакала, наблюдая за Даниэлем Янгом, да и мужская часть стыдливо прятала повлажневшие глаза. Раф ободряюще сжал локоть друга: больше ничем он не мог ему помочь.

Дни потянулись унылой чередой. Напрасно Альмедо пытался расшевелить Даниэля, приглашая на какие-либо увеселительные мероприятия. Данька смущенно улыбался и отказывался, мотивируя отказ тем, что вернувшегося супруга, он должен встретить сам.

В доме поселилась печаль, но младший хозяин неодобрительно заметил, что этого бы не одобрил Арий. Как и было принято при Арие, вечером зажигали камин, на столике у камина все так же стояла бутылка с местным коньяком, и только в кресле сидел не Арий, а Даниэль.

Однажды Раф спросил у Даниэля: «Неужели у тебя есть надежда на его возвращение?» Данька посмотрел на Рафа и продекламировал стихи на своем родном языке:

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души… Жди.

И с ними заодно Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: — Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой,

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

— Это молитва?

Молитва?! Данька, не отводя взгляда от горящего камина, ответил:

— Нет, это стихи.

— О чем они?

Данька постарался как можно точнее перевести стихотворные строки на язык Энтеи. Раф помолчал несколько мгновений и поклонился Даньке.

— Раф, ты чего? — опешил Данил.

— Спасибо тебе за любовь и за веру, — ответил Раф.

После ухода приятеля Данька ещё долго сидел у камина и размышлял над словами Рафаэля.

Любовь и вера… Веры у Даньки целый воз, а вот с первым было слабовато. Любовь? Нет, скорее привычка. Он привык к тому, что Арий рядом, привык к ненавязчивому ухаживанию, и теперь ему остро не хватало Ария, а ночью — теплого дыхания в спину.