Им подавали блюда, далеко не такие изысканные, как в ресторане «Советская власть», но вполне съедобные. Оба с аппетитом взялись есть, запивая пивом, и Дмитрий Емельянович уже вовсю скакал на своей любимой лошадке, повествуя о собственных подвигах, заставляя Катюшу то смеяться, то восхищаться.
«Может, и впрямь сойти с нею вместе в Тихозере? — думал он. — А она хорошенькая… Нет, братцы, нет, пора возвращаться на круги своя. Хватит ураганить по белу свету. Домой! Домой!»
Время бежало. Завтрак окончился. Они допивали пиво. Официантка подала счет. Дмитрий Емельянович достал бумажник, заглянул в него, и в глазах все поплыло. Долларов Гориллыча там не было. Вообще никаких денег, кроме желтого советского рублика. Счет из ресторана «Советская власть», лицензия на отстрел Николая Сванидзе, десяток чьих-то визитных карточек… Но деньги исчезли.
— Что такое? — всполошилась Катюша.
— Денег нету, — прошептал бывший богатый москвич. Он стал шарить по карманам брюк и нащупал какой-то плотный бумажный квадратик. — Вот они!
Но это оказались какие-то остатки — десятки, пятидесятирублевки. Их едва хватило, чтобы рассчитаться.
— В самую тютельку, — бодрясь, промямлил Выкрутасов. — Цель жизни человека — тютелька, — вспомнил он вслух великую мысль Ардалиона Ивановича. — Ну что, Катенька, вам уже скоро выходить в своем Тихозере. Пошли?
Он повел ее в их вагон, по пути стараясь взять себя в руки, успокоить малоутешительной мыслью, что, может быть, он вчера зачем-то переложил деньги Гориллыча в чемодан. Хотя он отлично помнил, что не перекладывал, и, мало того, уже отлично понимал, что это — дело рук мальчика Вити.
Войдя в купе, первым делом попросил куроеда-попутчика пересесть, поднял нижнюю полку и увидел там полное отсутствие своего чемодана.
— Твою матч! — сорвалось с его похолодевших губ.
Он бессмысленно потыкался еще туда-сюда, да куда там!..
— Вот вам и мальчик! — произнес он, с трудом осознавая всю гибельность своего положения. Главное, что кроме вещей в чемодане был манифест Русского Урагана.
— А ведь я видел, как он это сделал, — признался тут разгадыватель кроссвордов. — Краем глаза смотрел. Он достал сверху большой чемодан, достал отсюда чемодан поменьше, вложил один в другой, потом из пиджака что-то извлекал… Так он, значит, обокрал вас?
— Да что ж ты, ваххабит этакий! — возмутился Выкрутасов. — Наблюдал, как меня обворовывают, и не поднял тревоги!
— А я откуда знал? — фыркнул куроед. — Я думал, вы с ним сын с отцом… Хотя, конечно, подозрение в душу закралось.
— Вот из-за такой флегмы мы и проигрываем Россию! — сказала Катюша. — А что там было в чемодане, Дмитрий?
— Все мое имущество, рукопись огромного значения, а из бумажника он у меня все подъемные доллары свистнул! — почти прорыдал Дмитрий Емельянович.
— Это же надо! — всплеснула она руками.
— Подъезжаем к Тихозеру, — на секунду заглянув в купе, оповестила проводница.
— Ох, надо же, в такую минуту мне придется вас покинуть! — расстроилась Катюша. — Что же вы дальше будете, Дмитрий?
— А что ж, ничего, — вздохнул он, вдруг успокаиваясь. — Паспорт цел, одежда на мне цела, не в трусах…
Его не просто посетило внезапное успокоение. Его озарила дерзкая, сумасшедшая радость освобождения. Ведь теперь он был свободен от денег Гориллыча, несущих на себе печать новорусского проклятия. Он освободился и от манифеста тычизма, который все равно ни в одном футбольном клубе страны не воспринимали всерьез. Тем самым Витя, этот маленький и ловкий вор, снял с Дмитрия Емельяновича все обязательства перед Львом Ивановичем.
— Так вот, Катя, что значил мой сон про перчатки Яшина, — улыбнулся он.
— Да, это был настоящий вещий сон, — согласилась она, собираясь. У нее оказалось два чемодана и сумка через плечо. — Ну, до свиданья, может быть, еще увидимся…
— Я провожу вас, — улыбался он безумной улыбкой. Взял ее чемоданы и двинулся по проходу к тамбуру. Поезд уже тормозил. Проходя мимо Наташи, Выкрутасов вдруг сказал ей:
— Прощайте, Наташенька. Может быть, больше не увидимся.
— А вы что, здесь выходите? А, понятно. Ну, прощайте, что же… Ни пуха ни пера!
Он сошел на перрон и зашагал к зданию тихозерского вокзала. Катюша хотела его задержать:
— Куда вы, Дмитрий! Не успеете! Тут поезд только три минуты стоит.
— Ничего, ничего, — пробормотал он, не останавливаясь. — На такси?
— Да нет, на автобус. Вон к той остановке. Спасибо, Дмитрий, да идите же, опоздаете!
— Мне уже некуда опаздывать, — тихо отвечал он. Дойдя до остановки автобуса, поставил чемоданы и оглянулся. Его поезд только что тронулся с места.
— Бегите, сумасшедший! Не успеете! — воскликнула Катюша.
— Я, кажется, уже успел, — посмотрел он на нее озаренным взглядом. — Это судьба, что меня дочиста обокрали. Я, Катя, когда мы вместе завтракали, смотрел на вас, и мне казалось, я знаю вас давным-давно. Я даже больше могу сказать…
Он умолк, глядя, как все больше набирает ходу поезд Самара — Светлоярск. Еще немного, и его уж точно не догонишь.
— Что же? — спросила Катюша, вместе с Выкрутасовым проводив взглядом уходящий состав.
— Надо же! — усмехнулся Дмитрий Емельянович, вспомнив, что даже пакет с умывально-бритвенными принадлежностями остался лежать на полке-сетке. — Так вот, мне кажется, я всю жизнь любил вас, Катюша. Не верите?
— Не верю, — засмеялась она. — Так вы что, передумали ехать в свой Светлоярск?
— Как видите! — тоже засмеялся Выкрутасов.
Глава двадцать девятая
ТИХОЗЕРСКАЯ ТАЙНА
Вряд ли кто сейчас в мире помнит о том, что Болгария некогда была монархией. Гораздо важнее, что на американском чемпионате мира мы обыграли Аргентину, Мексику, Германию и заняли почетное четвертое место. Христо Стоичков
В каких только городах не доводилось бывать Дмитрию Выкрутасову! Видывал он и Париж, столицу Европы, и Рим, и Мадрид, и причудливую Барселону, и Рио-де-Жанейро с вознесенным на гору белоснежным Христом, и толстопятый Мюнхен, и разную всякую Гаагу-Маагу, где он только не побывал, а вот в Тихозеро приехал впервые, и это при том, что расстояние от его родного Светлоярска досюда составляло каких-нибудь сто-сто двадцать километров. Не больше, чем от Москвы до Коломны.
Он ехал с Катюшей на автобусе и видел старинный город с обтрескавшимися монастырями и храмами, неизменными памятниками вождям революции, с убогими трехэтажками и обветшалыми хрущобами, но в основном состоящий из домов сельского типа, утопающих в садах за зелеными, синими и серыми заборами.
— Надо же! — восторгался Дмитрий Емельянович. — Весь мир объехал, а сюда попал впервые! Какой славный городок!
— А вот и наше Тихое, — сказала Катюша, когда слева по ходу автобуса распахнулось сверкающее на солнце озерное пространство.
— В тихом озере черти водятся? — пошутил гость.
— Это в тихом омуте, а в Тихом озере деньги водятся, — возразила Катюша.
— Большие?
— Увидим.
— Опять тайна?
— А как же!
— А местные жители как называются? Тихозерцы?
— Тихозерчане, вообще-то, — с гордостью отвечала тихозерчанка Катя. — Если хотите, я могу многое рассказать про наши места. Я — местная патриотка.
— Случайно, не в краеведческом музее работаете?
— Случайно — да.
— Вы не думайте, — поспешил предупредить Дмитрий Емельянович, вмиг сообразив, что зарплатка у нее, конечно же, заплатка, — я по натуре не иждивенец, я найду, чем заняться и как зарабатывать прилично.
— А я и не думаю, — усмехнулась она. — Тут и думать не о чем. Я просто возьму вас в свое дело, и мы с вами вскоре будем очень неплохо зарабатывать. Сейчас, конечно, я временно нищенствую, как видите, шестипопый мерседес за мной не приехал… Это мой сыночек так придумал — «шестипопый мерседес», правда славно?
— Очень точно. В самую тютельку.
