Абсурд какой-то. Сергей потер ладонью лоб, но ситуацию это прояснить не помогло. Гардин двинулся дальше по коридору. Осторожно, будто ступая по минному полю. Открыв следующую дверь, он замер на месте. Его маленькая душевая кабинка, совмещенная с туалетом, исчезла. На ее месте располагалась большая ванна. Причем сама комната значительно увеличилась в размерах. А вот унитазу в ней места не нашлось. Зато, вместо него, появился аккуратный туалетный столик с кучей каких-то баночек и пузырьков на нем. Сергей снова машинально потер ладонью лоб. По инерции открыв следующую дверь, Гардин обнаружил пропавший унитаз.

Несколько минут Сергей пытался собрать в кучку свои разбегающиеся мысли. Надо сказать, получалось у него это не очень. И в этот момент он услышал какой-то шум. Раздавался он из кухни. Вернее из-за двери, за которой раньше была кухня. Теперь Сергей уже ни в чем не был уверен. За дверью явно кто-то находился.

Сергей сделал три осторожных шага по направлению к двери и остановился. Сердце бешено колотилось, и стук его отдавался в висках метрономом. Собрав в кулак всю волю, Сергей все же толкнул дверь.

Та легко открылась. Да, это по-прежнему была кухня. Чуть увеличилась в размерах, но продолжала оставаться кухней. На столе стояли три тарелки, баночка со сметаной, варенье в небольшой стеклянной чаше, масло и мед. В углу закипал чайник, выдувая из себя со свистом струю пара. А у плиты жарила блины его, Сергея, мама. Состарившаяся на десять лет, но ЖИВАЯ!

Мгновенно стало нечем дышать. Он сделал вперед два шага и ухватился рукой за спинку стула, чтобы не упасть. Постояв так несколько секунд, медленно опустился на него, не отводя взгляда от женщины, стоявшей в нескольких шагах. Та обернулась на звук и улыбнулась:

- О, проснулся! Я уж думала, что придется тебя пинками поднимать к завтраку. Давай, иди умывайся и садись к столу. Сейчас папа придет – он пошел в булочную на углу за свежими багетами – и будем завтракать.

Потом внимательно посмотрела на Сергея и с тревогой спросила:

- С тобой все в порядке? Ничего не болит? Что-то ты слишком бледный сегодня. Конечно, если шляться где-то до полуночи, так никакого здоровья не хватит.

Сергей устало улыбнулся:

- Все в порядке, мама. Я просто немного устал. Но теперь все будет хорошо.

Эпилог

Сергей бродил по Иерусалиму, с любопытством рассматривая пестрые витрины магазинов и мелких лавчонок. Он впервые был в этом городе, впрочем, как и в стране вообще. И вот, теперь, на улочках старого города он пытался почувствовать его. Попытаться понять, что притягивало сюда миллионы людей различных верований во все времена. Почему десятки правителей так хотели владеть этим куском земли, не жалея для достижения этой цели ничего: ни средств, ни людей. И все лишь для того, чтобы совсем недолго продержаться тут и быть вытесненными другими. Так было и с вавилонянами, и с персами, и с крестоносцами, и с арабами... Хотя, арабы – вот они, никуда не делись.

Сергей усмехнулся, глядя по сторонам. Сколько же тут всего намешано… Его мысли сами собой возвращались к недавним событиям.

* * *

Попытка Сергея просто защитить своих родителей изменила реальность. Его собственную. То есть, конечно, нет, не только его, а всех, кто его окружал, но помнил об этом изменении только он. В результате, его родители остались живы и вместе с ним переехали в Германию. Они все вместе жили трехкомнатной квартире. В том же городе, даже в том же доме, где и жил Сергей до того, как одна реальность подменила собой другую.

Это было очень странное ощущение. Несколько дней, после того, как все произошло, Сергей провел как в тумане. И дело было не только в том, что он снова обрел своих родителей. У него начали отрывочно всплывать "воспоминания", соответствующие новой реальности. Чувство было необычным. Он как бы помнил одновременно события, произошедшие в обеих реальностях. Вначале они путались между собой, и Сергей то и дело ловил себя на том, что пытается разобраться, что же происходило на самом деле, а чего не было. Но вскоре все стало на свои места, и он четко разделял для себя события обеих реальностей, как человек, говорящий на нескольких языках, легко переключается с языка на язык, не путая их между собой.

Однако, "воспоминания" новой реальности ощущались гораздо ярче, чем то, что произошло с ним на самом деле. Хотя, а как теперь определить, что же было на самом деле, а что нет? От всех этих мыслей голова шла кругом. Для себя Сергей решил, что не будет делить события на реальные и, ну, что ли, менее реальные. Для него одни события произошли в первой реальности, а другие во второй. А сколько их, реальностей, еще будет - одному богу известно.

Для всех, окружавших Сергея, ровным счетом ничего не изменилось. Так Николай с Семеном даже не удивились, будто родители Сергея всегда тут были. А, впрочем, для них ведь именно так и было. Как и для самих родителей. Короче, все изменения видел только Сергей, а для остальных все шло, как и должно было.

* * *

Гардин шел сквозь рынок старого города. Зазывные крики продавцов, покупатели всех мастей, пытающиеся скинуть цену с товара, пестрые ковры, сувениры, кальяны и металлическая посуда "под старину" - все это рынок старого города. А еще свежие овощи и фрукты. И, конечно, шаурма и сладости, куда же без них? Гомон на множестве языков и наречий сливался для Сергея в одну сплошную какофонию звуков. Вавилонское столпотворение - вот первое, что приходило в голову.

Сергей все пытался найти в себе что-то, что отозвалось бы в нем при виде этого древнего города, но не находил. Город как город. Ни на какой не похожий, но не лучше и не хуже, чем множество других древних городов, виденных им. Тут все было настолько пропитано духом торгашества, что остальное отходило на второй план. А еще бесконечные условности, окружавшие везде в этом городе. О чем бы ни зашла речь.

И могила царя Давида, в которой Давид никогда не лежал; и Храм Гроба Господня, в котором нет ни гроба, ни господа. Да и как ему там находиться, господу, если сам храм разделен на части между шестью различными христианскими конфессиями, а ключи от самого храма хранят у себя вообще мусульмане, чтобы христиане не передрались друг с другом. Сергей считал, что у господа, если он действительно существует, хватит благоразумия не появляться в таком склочном месте.

И такая неразбериха царила во всем. Все что-то делили и мерялись друг с другом, пытаясь выяснить, кто из них святее остальных. Со стороны это выглядело смешно. Хотя, если подумать о том, что именно такие "смешные" распри являлись по сию пору причиной едва ли не большинства военных конфликтов на земле, то становилось совсем не до смеха.

Свернув в одну из многочисленных боковых улочек, Сергей вышел к Стене Плача, как принято называть ее среди русскоязычных жителей планеты. Для всего остального мира она была просто Западной стеной храма. Десятки тысяч людей проходили здесь ежедневно. Кто-то действительно желая пообщаться с богом, другие, как и Сергей, приходили сюда просто ради любопытства. Правда, и те и другие пытались что-нибудь выпросить у бога, проталкивая свои записочки в многочисленные щели между огромными камнями, из которых стена была сложена.

Сергей усмехнулся про себя, вспомнив одну историю, прочитанную им в какой-то книжке. У Эйнштейна в лаборатории над дверью весела подкова. Один из его учеников как-то спросил, мол, верит ли Эйнштейн действительно в то, что подкова приносит счастье? Тот ответил, что «конечно нет, но, говорят, что она приносит счастье независимо от того, веришь ли ты в это или нет». Одна мысль внезапно пришла Сергею в голову. Порывшись в своей сумке, Он достал оттуда блокнот и ручку. Написал на листочке несколько слов, вырвал его из блокнота и несколько раз сложил. Подойдя к стене, он с трудом нашел место, куда смог затолкать свою записку. Едва отойдя от стены несколько шагов, он уже не мог найти взглядом это место. Его маленький клочок бумаги затерялся среди миллионов таких же, заполненных просьбами, жалобами, молитвами.