Понимая, что мать остановится теперь нескоро и уже не вспомнит о том, что он пришёл поздновато, Вивьен, сохраняя позу внимательного слушателя, задумался о своём. Мать между тем продолжала:

– А старинное Батское аббатство, где по фасаду ангелы карабкаются на небо! Туда приходила только знать, леди, разодетые в шёлк и атлас, и мужчины в пудреных париках. Во время службы пожилые предавались дремоте, а молодые – флирту, барышни трещали расписными веерами, а джентльмены передавали со скамьи на скамью любовные записочки!

Последние слова матери Вивьен расслышал и задал подходящий вопрос, вложив в него деланное возмущение и неподдельное любопытство.

– Боже мой, а куда же смотрели матери?

– Сквозь пальцы, мой милый, сквозь пальцы. Девиц-то надо было пристраивать. По окончании службы все разгуливали по городу, посещали портних и роскошные магазины, – мечтательно продолжала миссис Тэлбот, – а два раза в неделю в Зале Собрания устраивались балы, открывавшиеся изысканным менуэтом. Потом танцевали искрометные контрдансы. Их живость разгневала, помню, одного из отцов семейств. Какой-то торгаш. Когда его дочку закружили в танце, он «увидел всё много выше, чем допускают приличия» и вытащил дочь из вереницы танцующих.

В разговор, а точнее, в монолог матери вмешалась Эннабел.

– Кто же допустил туда торгаша?

– О, Нэш настоял, чтобы все посетители курорта, если они достаточно богаты, свободно общались друг с другом по всему его маленькому королевству. Купеческие семьи понимали, что в Лондоне их аристократические знакомые вовсе не узнают их, но в этом волшебном городе им было дозволено не только поговорить, но и потанцевать со знатнейшими леди страны.

– Возмутительно, не правда ли, Вивьен? – на лице Эннабел проступило выражение высокомерной чопорности.

Это выражение её не красило. Впрочем, Вивьен не помнил выражения, которое красило Эннабел. Тут он улыбнулся, вспомнив своё пребывание в Бате этой зимой. Помимо балов и азартных игр, к удовольствию джентльменов, в городе обитало немало красавиц полусвета, да и многие титулованные леди с удовольствием пускались в любовные интрижки. Эх, потерянный рай…

Мать между тем снова заговорила о его женитьбе. В Лондоне уже делать нечего: зимний сезон закончился, но в Уинчестере всё только начнётся! Он непременно должен подыскать себе жену в этом году, откладывать уже нельзя. Неужели ему самому не хочется познать семейное блаженство? Вивьен вздохнул и заверил мать, то постарается присмотреть невесту этой весной или летом.

И что им всем надо от него, чёрт возьми?

Тэлбот привёз мать и сестру в Уинчестер, в их городской дом на Соборную улицу, и неожиданно возле дома встретил Лоренса Иствуда, своего оксфордского сокурсника. Встреча порадовала. Изнеженный и избалованный, Лоренс всегда с лёгкостью потворствовал прихотям своего сердца, которые становились год от года всё менее безобидными, но Тэлбот на такие мелочи внимания не обращал, зато неизменно восхищался утончённым вкусом и дендизмом приятеля. Лоренс знал толк в развлечениях, и с ним всегда было приятно провести время.

Они успели только обменяться первыми приветствиями и договориться о встрече нынешним вечером, тем более что дом Иствуда был рядом – наискосок через площадь, как со стороны Старой церкви у Королевских ворот появился его милость Раймонд, виконт Шелдон. Старший сын богатейшего землевладельца, наследник огромного состояния и графского титула, выпускник Кембриджа, он недавно вернулся в город после путешествия по Европе.

Тэлбот с изумлением оглядел того, с кем не виделся почти десятилетие. Казавшийся Вивьену в отрочестве нелюдимым и угловатым, он превратился в воплощение мужественности и респектабельности. Трудно было сказать, что во внешности Раймонда было довлеющим – мощь ли плеч, красота ли лица, странное ли величие всего облика, исключающие всякую фамильярность? Тэлбот удивлённо оглядывал спокойные черты виконта, блестящие, как вороново крыло, волосы, выразительные голубые глаза. Да, Шелдон стал просто красавцем, а пятнадцать тысяч годовых милорда Брайана, сиречь триста тысяч фунтов, которые предстояло унаследовать Раймонду, делали его завиднейшим женихом.

Речь сразу зашла о нынешнем вечере. Не успев приехать, Тэлбот уже получил приглашение от сэра Винсента Сейвари, богатого местного эсквайра, на устраиваемый им музыкальный вечер, и сейчас узнал, что там соберётся полгорода. Иствуд рассмеялся, сказав Тэлботу, что, скорее всего, вечер устроен специально для него: сэр Винсент уже исчерпал все возможности пристроить дочерей, хотя за каждой готов дать по пятьдесят тысяч, и его приезд, может статься, породил в баронете новые надежды. Шелдон, чуть запрокинув голову вверх и глядя на Иствуда, как показалось Вивьену, с некоторым высокомерием, заметил, что это вздор, просто в город прибыл французский скрипач, причём приглашён он был сэром Винсентом две недели назад.

– Боже, до чего вы скучны, Шелдон, с вашей дотошностью… – в голосе Иствуда не было, однако, как отметил Вивьен, ни привычной издёвки, ни сарказма, тон был мягкий, вкрадчивый, любезный.

Но виконт спокойно отвёл упрёк мистера Иствуда, сказав, что просто точен, и откланялся.

Вечером Вивьен навестил Иствуда и подивился изысканной роскоши, которой окружил себя приятель. Тэлбот краем уха слышал, что состояние, унаследованное Лоренсом, оказалось далеко не столь значительным, как тот рассчитывал. Тем страннее было его мотовство: Иствуд похвалился двумя новыми чистокровными лошадьми, новой коляской, роскошной упряжью. Позволить себе такое мог и Тэлбот, но имей он всего полторы тысячи в год, – счёл бы подобные траты нелепым транжирством, но, по мнению Иствуда, жизнь на широкую ногу была непременным условием элегантности.

– И по сей день, друг мой, – поучал Лоренс Тэлбота, – многие стремятся убить двух зайцев: жить элегантно, но экономно. Одной цели они, безусловно, достигают: выглядят смешными, ибо элегантность состоит в первую очередь в том, чтобы не показывать, за счёт чего она создается. Сколько раз мне приходилось встречать разряженных в пух и прах новоиспеченных аристократов из числа буржуа, которые вынуждены сообразовывать свои визиты с предсказаниями погоды, поскольку не имеют собственного выезда! Попав под дождь и испачкав платье, они способны разрыдаться! Нет, подлинные знатоки элегантности не прикрывают ковры дорожками и не боятся, что старый дядюшка-астматик лишит их наследства. У подъезда их ждёт собственный экипаж. Перед выходом из дома они не смотрят на градусник. Убирать под колпак вазу или каминные часы, покрывать чехлами диваны, укутывать в тряпки люстру – разве это не смешно? Человек со вкусом наслаждается всем, что имеет, и никогда не жалуется на дороговизну, ибо она входит в его расчёты…

Вивьен слушал дружка, не перебивая. Зачем спорить? Верный своей привычке оставлять причуды ближних на их усмотрение, пока они не затрагивали его собственных интересов, Тэлбот восхищенно отдал должное новым приобретениям Иствуда и, угощаясь роскошным кларетом приятеля, спросил о начавшемся сезоне.

– Чем радует местное общество?

– Больше невестами, чем женихами, – утешил его Иствуд, – Эдмонд Девэрилл недавно женился. Обещали, что вот-вот прибудут Шелдон, младший Чилтон, ждали Льюиса Карбэри, год назад говорили, будто сэр Этьен настаивал на женитьбе Томаса Монтэгю, в итоге – появился пока один Шелдон. Прочие – Джон Лавертон, Сирил Салливан, молодой Вудли едва ли женятся в этом сезоне. Ну, о Патрике Кемптоне и говорить нечего – старый холостяк, похоже, останется им навсегда. Их младший, Альберт – совсем ещё щенок. Ну, и естественно, два самых лучших жениха – мы с тобой, – усмехнулся Иствуд.