— Да кто ж его разберет, — Большой недоуменно пожал плечами, по его упитанной морде медленно расплывалась злорадная широчайшая ухмылка. — Может, консервы протухли, а может, свалка поблизости. Ты продолжай, продолжай, Тёма, не отвлекайся на всякую ерунду.

Страшилище в ярости плюнуло огнем и, обреченно махнув лапой, поплелось в сторону покинутого поста.

— Идиоты какие-то! — донеслось из-за косматой его спины.

Андрей, не выдержав, зашелся в приступе хохота.

— Ну, вы и комики, братцы! — простонал через силу.

Дьявольская иллюзия повернулась и погрозила им своей трехконечной острогой. Это было все, что ей оставалось.

Неприступная стена, сложенная из громадных валунов, так убедительно обомлевшая, что просто — ах! — пропустила воодушевленных юмористов без малейших помех. Даже впечатлительный Андрей не замешкался ни на минуту.

— Короче, твой Геракл настолько был убежден в том, что ни одна здешняя тварь не посмеет ему навредить, что им ничего и делать не оставалось, как подчиняться.

— Ясно, — подытожил Большой. — Иными словами — сыграл на противоборство концепций. Похоже на правду, похоже. Это, пожалуй, все объясняет. Проверить-то всяко-разно не можем. Придется принять за гипотезу.

За стеной действительно начинался настоящий Ад: там и сям горели вполне натуральные костры, кипели черные вонючие котлы, наполненные булькающей, пузырящейся смолой, шипели гигантские сковороды… Были и мучающиеся грешники — бесплотные, смутные тени, театрально орущие во всю глотку, искусно стенающие и проклинающие свою незадачливую судьбу. Повсюду шныряли всевозможные бесы, сошедшие, казалось, с полотен больного Гойи и Босха. Одни бегали между костров, деловито подбрасывая растопку, шуруя кочергами в багровых углях, другие реяли в воздухе, подтаскивая из «облаков» новые порции страждущих.

— Вот что может создать бредовая мысль человечества, — вздохнул атаман. — Заметьте: не человека — это бы еще куда ни шло, что за народ без урода, но перед нами плод стойкой невменяемости всего рода людского! Эй ты, призрак! — окликнул он одного из чертей. — Ну-ка, сделай вид, что ты настоящий!

— А я, по-твоему, какой? — зарычал призрак, оскорбленный до самой глубины несуществующей своей души. Его пасть, украшенная алым раздвоенным язычищем, растянулась вполовину роста и клацнула тремя рядами акульих зубищ. — И вообще — почему тут без дела шляетесь, мать вашу так! А ну, марш на сковородку!

— Этого еще не хватало, — холодно ответил Большой, — всякий бред выслушивать. Тебе надо, ты и действуй.

— Сталкеры, что ли? — проворчал бес после минутной бесплодной борьбы. — Так бы и сказали. Только рано торжествуете, проходимцы: будет время — рассчитаемся на всю катушку! Еще плакать станете, что вовремя на сковородку не сели!

— Да что так? — усмехнулся Артём.

Бес посмотрел на него с издевательским сожалением.

— Сталкерам конец предопределен, — объяснил он и облизнулся. — Их смерть здесь гуляет. Как ни брыкаются, а рано или поздно на нее набредут.

— Ты мне ребят не запугивай, — встрял Большой. — Что будет, то и будет. А скажи-ка нам лучше, виденье зловредное, где бы нам новенькую из настоящих найти?

— Ну, не знаю, — замялся призрак, — говорят, что вон там какая-то белобрысая цыпочка появилась, — и он ткнул влево черной от копоти лапой.

— Спаси тебя Бог, доброе привидение. — Большой шагнул прямо в костер, его подручные, не рассуждая, двинули следом.

— Эй, вы куда? — всполошился бес, забегая сбоку мелкой рысью. — Я же вон туда показывал.

— Отстань, а то развею, — предупредил адский «челнок». — Брысь, говорю!

От всей этой чехарды, что творилась вокруг, рябило в глазах. Прошло не больше двух часов после «форсирования» Леты, но Артём уже выдохся так, будто весь день чугун разгружал. Он уже шел, не глядя, куда ступает; окружающая обстановка слилась в сплошное мелькание неблагоцветного калейдоскопа.

— Давайте отдохнем, — донеслось сквозь разноголосое верещание и гул призрачного мира.

— Терпите, орлы! — откликнулся Большой. — Еще часок-полтора надо продержаться. Только не забывайте, во имя всего святого не забывайте, что мы в пустыне. Андрюха, здесь ничего нет! Только песок и дурной мираж. Реально существуем лишь мы с Артёмкой. Вперед, мои хорошие, вперед, родимые!

Как они вырвались на чистое пространство, Артём не помнил, хоть убей. Очнулся от противного хруста песка на зубах, тяжело перевалился на бок, точно червь, выполз из лямок вещмешка, долго отплевывался. Андрей лежал рядом, раскинувшись навзничь, не дышал, а стонал. Большой в мокром до подошв комбинезоне полз на четвереньках, за ним тянулась аккуратно изогнутая борозда.

— Ты это чего? — изумился Артём. Из пересохшего горла слова выдирались с каким-то истерическим скрипучим подвизгом. Он закашлялся и полез за фляжкой.

— Осторожность не помешает, — уклончиво отозвался Большой, замыкая неровную, но отчетливую окружность. Приподнялся, окинул критическим оком место соединения, старательно подправил осыпавшийся ровик, исключив малейший намек на возможную перемычку. Отдуваясь, плюхнулся на задницу. — Ну, кажись, усё. Сорок минут на роздых, и будем трогаться.

Через десять минут поспел кофе. Измученный миллиардер, обжигаясь и охая, выдул первую кружку с рекордной скоростью и тут же приладил на огонек вторую порцию.

— Теперь молчок! — предупредил соратников адский ходок, и в голосе его прозвучала такая тревога, что у Артёма что-то ёкнуло в бесстрашной груди. — Даже если здешнее небо нам на голову сверзится — ни звука!

Странная, непривычная для современного глаза арба выкатилась из адского миража, галдевшего в километре от российских «туристов», и с завидной резвостью начала приближаться. «Ой-ой! — подумал Артём, приглядевшись внимательнее. — Этого нам еще не хватало!»

Допотопное сооружение, изготовленное из драгоценного черного дерева, влеклось двумя черными же пантерами, величиной заметно превосходившими лучшие образцы полосатых кошек Бенгалии. На сиденье меж двух огромных колес восседала молодая красавица в черном полупрозрачном платье, скрепленном на плечах большими мерцающими брошками, в золотой диадеме, украшенной черными опалами и раух-топазами. Темное сияние исходило от ее широко распахнутых глаз с неправдоподобно длинными ресницами. Высокая грудь вздымалась волнующе часто. Соратники Большого затаили дыхание при виде подобной ошеломляющей красоты. Большой смотрел хмуро, набычась, толстые пальцы с небрежной ловкостью прирожденного уркагана поигрывали сталью клинка.

Чаровница остановила свою экзотическую колымагу возле самой черты, одним грациозным движением соскользнула на «землю». Под воздушной завесой ткани отчетливо виднелись восхитительные линии обнаженного тела, смоляные кольца кудрей ниспадали на спину пышной волной.

— Эй, вы где? — осведомилась красавица, с недоумением озираясь вокруг. — Куда подевались?

«Не видит… — удивился Артём. — Почему?» Услужливая память тут же напомнила ему о незавидной судьбе гоголевского Хомы, вызвав к жизни сосущую пустоту под «ложечкой». Похоже, что Андрей тоже врубился в ситуацию, судя по тому, что из очень бледного лицо его стало просто мраморным.

— А-у-у! — рассмеялось чудное видение. — Не прячтесь, глупые! Неужели я такая страшная? Неужели храбрые последователи Орфея испугались слабой женщины?

Гулкое молчание было ответом на провокационный вопрос.

— Ах, да! — спохватилось восхитительное создание. — Конечно, я совсем забыла про моих кошечек. Смотрите, я отсылаю их, — девушка хлопнула в ладошки, и колесница тут же откатилась шагов на полтораста. — Видите? Нам никто и ничто не помешает побеседовать с глазу на глаз.

Артём видел, Большой отрицательно мотает башкой на немой вопрос Андрея. И правильно мотает: западня видна невооруженным взглядом.

— Нет, что же это такое?! — возмутилась красавица. — Это уж вообще ни в какие рамки не лезет!

Большой стряхнул со лба гроздь крупных капель испарины, не отрывая взора от настойчивой леди; нож в толстых, как сосиски, пальцах вертелся все быстрей.